Цвет сверхдержавы - красный 3 Восхождение. часть 1 - Симонов Сергей

Рабочие одобрительно загоготали.

— Гляди-ка, партейный, а с понятием!

— Слышь, Михалыч, а я и не знал про тебя таких интимных подробностей! Вишь, партия-то, она бдит! Всё видит!

Кто-то из стоявших рядом рабочих передал ему державку с твердосплавной пластинкой. Хрущёв внимательно осмотрел подручник, убедился, что он правильно выставлен, включил точило и осторожно подправил поверхность круга.

Приладив к подручнику шаблон, Никита Сергеевич провёл черту чернильным карандашом под 60 градусов.

— Давно уже не точил, на глазомер не полагаюсь, — пояснил он.

Хрущёв аккуратно выставил сверло вдоль черты, положив его на палец левой руки, и несколькими движениями обточил заднюю поверхность. Повернул сверло на 180 градусов, обточил вторую.

— У кого там шаблончик был, проверьте.

Пожилой рабочий, которого назвали Михалычем, приложил к сверлу шаблон и одобрительно крякнул. Взял штангенциркуль и замерил длину режущих кромок.

— Ну, ты, бля, ничё... — констатировал Михалыч. — А говоришь, «на глазомер не полагаюсь...» Нормальный у тебя глазомер, Никита Сергеич!

— Кромки одинаковые? А то дай угольник и струбцинку, подправлю.

— Да нормальные кромки! — похвалил Михалыч. — У меня и то с первого раза не всегда выходит.

— Ну, это просто приложился удачно...

— Садись за стол, потолкуем. Сверло я потом сам доточу.

— Э, нет, уж если начал, дай, доделаю, — Хрущёв отобрал у Михалыча сверло и аккуратными движениями подточил перемычку.

Отдав сверло Михалычу, Хрущёв с ним и ещё несколькими рабочими уселись за стол, отодвинув в сторону костяшки домино. Директор завода Поляков тоже придвинул железную табуретку к столу и присел.

— Поговорим?

— Давай.

— Так кто вам сказал, что расценки урежут? — спросил Хрущёв.

— А чё тут говорить? Автоматы затем и ставят, чтобы производство удешевить, — ответил Михалыч. — Нешто мы дураки, не понимаем? Ты, Никита Сергеич, вижу, человек с понятием. Сам подумай, вот, скажем, Тимофей Иваныч, — он указал на рабочего, сидящего рядом. — Он же токарь от Бога! Шестой разряд получил уже лет двадцать как...

— Двадцать два, — кивнул тот.

— Во... И тут привозят енти автоматы... Да они ж как начнут план гнать! Рази ж живой человек за ними угонится? Да ни в жисть! Машина, она ж железная! Обидно, понимаешь! Тут тридцать лет, вот энтими вот руками... Это ж мастерство! А к энтой машине пацанов из ПТУ приставят, заготовки переставлять, да катушки магнитофонные перематывать... И будет она план гнать днём и ночью, в три смены...

— Вот правильно говоришь, Михалыч... как полное-то имя? Неудобно только по отчеству...

— Платон Михалыч я.

— Так вот, Платон Михалыч, — ответил Хрущёв, — Про мастерство правильно сказал. А ты в курсе, что эти станки, что ты автоматами зовёшь, рабочий обучать вначале должен, чтобы они работать могли?

— Это... как, то есть, обучать?

— Это же самые наши первые станки! — пояснил Никита Сергеевич. — Они глупые ещё, сами работать не умеют. Сначала к такому станку должен рабочий встать, и своими движениями станок научить. Первую деталь из очередной партии на станке токарь сделать должен. Станок его движения запоминает и повторяет. А токарь идёт к следующему станку и на нём другую деталь делает. Потому и обучать станок работать должен именно такой специалист высочайшей квалификации, вроде тебя или Тимофей Иваныча.

— Тю... Во как! — рабочие переглянулись. — Выходит, не так умна машина, как про неё болтают?

— Это ж не автомат тупой, который, скажем, болты или там, жиклёры, делает, — пояснил Хрущёв. — Это тот же универсальный станок, на нём любые детали делать можно. Только он умеет движения рабочего запоминать и повторять. Вот такие специалисты, как вы, для обучения этих станков будут на вес золота. У вас за годы работы каждое движение выверено, и металл вы кожей чувствуете, знаете, где какую подачу использовать, чтобы и деталь не запороть, и резец не сломать.

— Э, Никита Сергеич, ты, конечно, хитёр, но рабочего человека так просто не обманешь, — усмехнулся Тимофей Иванович. — Станки скоро поумнеют, научатся совсем без человека работать. Да и с деталями — у нас их не так велик ассортимент. Один раз записал на ленту эту самую программу, и всё. Рабочий не нужен больше, станок сам работать будет. А нас куда? И потом, посмотри, сколько сейчас рабочих в одном только этом цеху? А если тут всё этими автоматами заставят? Будут их обучать один-два человека, а остальных куда?

— Один-два не управятся, нужно несколько десятков, — ответил Хрущёв. — Ты, Тимофей Иваныч, работаешь давно. Про многостаночников слышал? (http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/1475928/Многостаночничество)

— Как не слышать... И сам многостаночником был в войну.

— Ну вот, это тоже навроде как многостаночники будут. И ассортимент деталей будет расширяться, потому что модели автомобилей будут теперь меняться чаще, чем раньше, — пояснил Никита Сергеевич. — Да и лента изнашивается при работе, её обновлять придётся часто. Детали, опять же, конструктора постоянно дорабатывают, что-то меняют, значит, программы придётся перезаписывать. Без работы не останешься.

— Так расценки ж...

— Да какие расценки? У тебя раньше расценки были, потому что ты план гнал. А теперь работа у тебя будет другая. Творческая работа будет. Не одну и ту же деталь будешь гнать тысячами изо дня в день, а каждый раз разные. Это же интереснее, так? И схема оплаты труда будет, соответственно, изменяться, приспосабливаться под новые условия, — сказал Хрущёв. — Вам сейчас платят за то, что вы быстро работаете. Чем больше деталей сделал, тем больше получил, так?

— Ну, так... Ещё и за качество дрючат...

— Вот. А с этими новыми станками токарю, их обучающему, приплачивать будут, скажем, за каждую секунду, что он сумеет сэкономить, обучая станок работать. Чтобы производительность труда поднять. Без этого нам с вами коммунизм не построить.

— Тю... коммунизм... когда ещё он будет... А живём-то мы сейчас...

— Так и станки по-настоящему умные появятся не завтра, а лет через тридцать, — пояснил Хрущёв. — Там электроника нужна такой сложности, о которой мы сейчас можем только мечтать во сне... Сейчас ЭВМ занимает большой зал, а считает пока что медленно. А чтобы станком управлять, нужна ЭВМ размером с тумбочку, но считающая в миллионы раз быстрее.

— То есть, коммунизм раньше чем через тридцать лет не построить? — спросил Михалыч.

— Тут, Платон Михалыч, видишь, какая штука... — сказал Хрущёв. — Коммунизм, он из чего складывается? Первое и главное — материальная база. Надо обеспечить изобилие, чтобы люди ни в чём не нуждались. Чтобы заработал главный принцип коммунизма: «от каждого по способностям, каждому — по потребностям». Вот для этого и нужна невероятно высокая производительность труда. Чтобы продукция за счёт большого количества была дешёвая, и всем хватало.

— Тут ещё одна засада кроется. Мы русские, самый талантливый народ. Мы умеем хорошо вылизывать продукт и не любим гнать вал. Так ведь? Мы — народ-творец, делать серийную продукцию нам скучно. Отсюда второе — труд должен стать не монотонным, а творческим, приносящим радость.

— Есть такое дело... — согласился Тимофей Иванович.

— Вот потому вылизывать надо хитрую автоматику, а уже она пусть гонит для нас валовый продукт, — пояснил Никита Сергеевич. — Именно для этого эти новые станки и привезли.

— И третья составляющая коммунизма — общественное сознание. Мало только построить материальную базу коммунизма, надо ещё воспитать людей, население, таким образом, чтобы они новой экономической формации соответствовали. Чтобы думали в первую очередь не о том, как брюхо своё набить, а о том, как принести пользу обществу, — продолжил Хрущёв. — Как один мой знакомый сказал, «Иначе к коммунизму придёт стадо свиней, а не народ».

— У нас такому воспитанию после революции и дальше внимания уделялось недостаточно. Исторически так сложилось. Вначале энтузиазм народный был настолько велик, что руководители страны, видя эти демонстрации, да парады физкультурников, считали, что всегда так и будет. Оторвались, так сказать, от народных масс. Опять же, проблемы приходилось решать серьёзнейшие — сначала индустриализация, коллективизация, потом война...

— Вот я почему реформы затеял? Жилищное строительство, реформу сельского хозяйства? — Никита Сергеевич оглядел хмурые лица рабочих. — Потому что дальше так жить нельзя было. Нельзя занимать очередь за хлебом в 6 утра, нельзя жить на одной крупе без молока и овощей, как на Дальнем Востоке жили в 54-м, нельзя ютиться в бараках по 6 человек в девятиметровой комнате с удобствами во дворе!

Рабочие одобрительно зашумели.

— Это правильно!

— Всё так!

— Вот скажите, мужики, только честно. Жить лучше стало? Хоть немного? — спросил Хрущёв.