Моя строптивая леди - Джо Беверли

Син сознавал, что скорее преуспел бы в своих намерениях, развенчай он образ Чарлза, но это лишило бы игру всей ее пикантности. Он прикинул, не навести ли справки о поместье, куда его забросила судьба. В городе должны были знать имя владельца. Однако Син поостерегся. Во-первых, элементарная осторожность требовала умерить любопытство: кто-нибудь мог проговориться о его расспросах Генри Ужасному. Во-вторых, Син хотел услышать правду от самой Чарлз. Желательно в постели.

Когда они наконец вернулись в домик на задах Уолгрейв-Тауэрс, Верити не находила себе места. Честити осталась ее успокоить, а мужчины занялись каретой. Лошади вполне оправились на сочной траве запущенного сада, но при виде кареты Хоскинз рассердился не на шутку.

— Какой негодяй мог натворить такое?!

— Я лучше расскажу все с самого начала, — И Син выложил все, что знал.

— Значит, это дело рук молодого сорвиголовы? Тогда я не успокоюсь, пока не вытяну его вожжами!

— Предоставьте это мне.

— Что я скажу маркизу? — вопрошал кучер. — И что ему скажете вы? Вот так, среди бела дня, взяли и испарились!

— Дорогой мой Хоскинз, я не ребенок. Джером должен был сказать брату, что меня потянуло к приключениям. Кстати, так оно и есть.

— Приключения, как же! Одни неприятности! Как зовут даму, которой так не терпится в Мейденхед, и притом потихоньку, никого не спросясь?

— Ее имя мне неизвестно, — признался Син, — но это леди, а я джентльмен и должен проявить галантность. Короче говоря, Хоскинз, держите язык за зубами. Нам надо оторваться от погони.

— Я не болтлив, милорд, и вы это знаете!

Судя по тому, как кучер надулся, он был оскорблен в лучших чувствах.

— Знаю, знаю, — заверил Син примирительно. — Вернемся к нашему плану. Я собираюсь переодеться женщиной и играть роль молодой матери, путешествующей с ребенком и кормилицей. Наш юный друг будет грумом.

Он ожидал возражений по поводу своей роли в этой авантюре, но Хоскинз прицепился к другому.

— Грумом? Да я этого негодяя и близко не подпущу к карете!

— Он уже раскаялся, клянусь.

— Не по нутру мне, что он будет болтаться рядом со скотиной!

Кучер с тревогой оглядел лошадей, снова нахмурился на царапины, оставшиеся на месте герба. Син подавил вздох. Разумеется, он мог настоять на своем, но успех плана во многом зависел от доброй воли всех участников. Да и кто знал, как Хоскинзу вздумается обращаться с Чарлз? Он ведь понятия не имел, что это особа женского пола.

— Ладно, парень сойдет за моего младшего брата, но учтите, Хоскинз, вам придется работать за двоих.

— Как-нибудь управлюсь! — буркнул тот. — Вы идите, милорд, а я займусь каретой.

Син вернулся в дом. Все женщины сидели на кухне.

— Ну, мой юный друг, — обратился он к Чарлз, — не в добрый час вы взялись обдирать карету. У Хоскинза руки чешутся надавать вам по мягкому месту.

— А вы предпочли бы разъезжать по дорогам в карете с гербом Маллоренов? — огрызнулась девушка.

— Почему бы и нет? Это будет маскировкой.

— Если у Хоскинза чешутся руки, что прикажете делать мне?

— Значит, обойдемся без грума. Отныне вы — мой младший брат. Переоденьтесь во что-нибудь поприличнее.

— Милорд, из нас двоих пленник — вы, а не я! Сделайте одолжение, перестаньте командовать!

— Как скажете, — мирно ответствовал Син. — Решайте сами, кем вам быть.

— Буду грумом — и точка!

— Пожалуйста. Хочу напомнить, однако, что грум должен быть к услугам кучера по первому требованию. Хоскинз строг и не позволит вам бить баклуши. Драить карету будете каждый вечер, и не дай Бог он найдет пятнышко!

— Прикажите ему меня не трогать.

— Он тоже может счесть, что я не вправе отдавать ему приказы, — ведь он кучер брата. Когда я учился править, он давал мне оплеухи за каждый промах, невзирая на титул. С вами и подавно не станет церемониться. А впрочем, что это я! В школе вам наверняка пришлось попробовать розги. Вожжи немногим хуже.

— Чес, прошу, будь благоразумнее! — вмешалась Верити. — Не упрямься.

— Ах, Боже мой, будь по-вашему! — крикнула Чарлз, гневно сверкая глазами. — Но раз я брат, то я и буду командовать!

Син едва сдержался. Куда девалась очаровательная застенчивая девушка? Пришлось напомнить себе, что Чарлз, вероятно, имеет все основания для недоверия. Следовало бы обуздать свою скверную привычку поддразнивать всех и каждого.

— Что ж, командуйте, сколько душе угодно, — кротко согласился Син. — Вот только как быть с тем, что Хоскинз скорее всего будет глух к вашим приказам? И с тем, что я больше повидал, а значит, мои суждения весомее ваших. И с тем, что весь этот план затевается ради Верити, а значит, она тоже имеет право голоса.

— К мнению Верити я прислушаюсь всегда!

— Очень мило с вашей стороны, потому что большинство молодых людей в грош не ставят мнение сестер.

Вспомнив свои благие намерения, Син сконфузился. Это называется «обуздать привычку»!

— Я не таков. — Чарлз поднялась и пошла к двери. — О приличной одежде на сей раз позабочусь сам. Это не займет много времени. — Уже взявшись за ручку, она обернулась. — Как по-вашему, что еще нам может понадобиться? Оружие?

— Думаю, шпаги и пистолета хватит вполне. В конце концов, мы ведь отправляемся не на войну. А впрочем, постойте. Я совершенно упустил из виду украшения. Мои не подойдут — они мужские.

— Посмотрим, что можно сделать.

Чарлз вернулась довольно скоро с парой тонких рубашек, высокими сапогами с отложным голенищем и кожаной шкатулкой ручной работы, с массивным замком, явно предназначенной для хранения солидных драгоценностей, в которой, однако, находилось лишь несколько дешевых побрякушек. Запущенный вид сада еще раньше навел Сина на мысль, что семейство совершенно обнищало, и пустая шкатулка подтверждала это предположение: очевидно, все ценное было уже распродано. Тогда откуда чистокровные лошади, дорогие предметы одежды и оружие? Все это подогревало любопытство.

Глава 5

На другой день поутру начались приготовления к отъезду. Хоскинз ушел запрягать, а Син стал заниматься своим маскарадным костюмом. Чарлз, уже одетая, демонстративно не обращала на него внимания, помогая сестре и няне с укладкой вещей. Чтобы положить этому конец, Син громко осведомился с кухни, всегда ли «его юный друг» с таким упоением выполняет женскую работу. Поспешно оставив свое занятие, девушка неохотно предложила ему помощь.

Чтобы не разоблачаться полностью, Син оставил на себе тонкие мужские подштанники. В сочетании с ними узорчатые чулки и розовые подвязки с бантиками производили убийственное впечатление. Бросив один-единственный взгляд, Чарлз с порога разразилась смехом. Это был мелодичный женский смех, но она не замечала, держась за бока и время от времени отирая влажные глаза. Син поистине наслаждался этим редким зрелищем.