Девилз-Крик - Тодд Кейслинг

активы, налоги и гонорар Чака, который, как обнаружил Джек, действительно был весьма символическим. И подспорье, о котором говорил его друг, было более чем достаточным, чтобы он мог уйти на пенсию. В общей сложности, Бабуля Джини оставила ему почти два миллиона долларов. Как художник Джек был гораздо успешнее, чем большинство его коллег, и определенно не должен был войти в историю как один из голодающих гениев своего дела, но от чистой суммы на листке бумаги его сердце екнуло. Он не знал, что у Бабули Джини есть такие деньги.

– Нужно также обсудить вопрос касаемо ее дома.

Джек поднял глаза, когда Чак допил воду из своего стакана.

– Прости, что?

– Ее дом является частью объявленной ценности. Это немного по сравнению с остальными реализованными активами, но…

Слова Чака растворились в фоновом гудении вращающегося вентилятора. Джек закрыл глаза и вздохнул, пытаясь сдержать бурю эмоций, бушующую внутри. Он подозревал, что она оставит ему дом – в конце концов, это было его правом по рождению. Семейная реликвия высшей степени, которую его дед построил собственными руками. Однако в то же время он задавался вопросом, как, черт возьми, сможет присматривать за таким домом. Большую часть своего времени Джек либо работал над картинами, либо говорил о них, либо выставлял их в галереях, либо спал и видел кошмары, питающие их. Уход за домом был за пределами его возможностей, тем более за таким, который находится за тысячу миль.

Чак прочистил горло.

– Джек? Ты еще со мной?

– Что? – воскликнул Джек, ошеломленный звуком собственного голоса. – Прости, я… пока в голове не укладывается.

– Все в порядке, Джек. Я понимаю. Такое не просто усвоить, поверь мне. Думаешь про деньги или про дом?

– И про то, и про другое, – признался Джек. – Я понятия не имел, что у бабушки была такая заначка. А этот дом… – Он взволнованно всплеснул руками. – Я не могу приезжать сюда всякий раз, когда возникает проблема, понимаешь?

Чак кивнул.

– Понимаю. С деньгами все просто. Твоя бабушка хорошо вложилась. Большая их часть принадлежала ее отцу, и он передал их ей, а теперь она передает их тебе. Можешь распоряжаться ими на свое усмотрение. Что касается дома, там все сложнее. По закону ты волен делать с ним все, что хочешь. В завещании не сказано, что ты не можешь продать дом… – Он встретился взглядом с Джеком. – Но мы оба знаем, что Джини это не понравилось бы. Дом и земля на протяжении многих поколений принадлежали вашей семье.

– Сейчас ты говоришь, как она, – пробормотал Джек.

– Знаю, – сказал Чак. – Я – душеприказчик, не забыл? Это – моя работа. В любом случае, я уверен, что такая важная птица, как ты, сможет что-нибудь придумать. Возможно, отремонтируешь его, назовешь летней дачей.

– Ты бы стал проводить здесь лето?

Чак жестом указал на свою переговорную, на вращающийся вентилятор, на стоящие вдоль стен штабеля коробок с папками.

– Малыш, я живу здесь каждый день. Все это дерьмо – моя жизнь!

Они рассмеялись, но веселое настроение быстро испарилось, уступив место низкому гудению вентилятора, нарушающему повисшую между ними тишину. Чак забарабанил пальцами по столу, что-то бормоча себе под нос. Наконец, хлопнул ладонью по столу, вырвав Джека из задумчивости.

– Чуть не забыл. Есть еще одно.

Порывшись в коробке с документами, Чак выудил маленькую деревянную шкатулку и придвинул через весь стол к клиенту.

Джек взял ее в руку. Дерево было отполировано до блеска. Дрожащими руками открыл крышку и нахмурился, увидев содержимое.

Внутри на красном бархате лежал старый металлический ключ, поверхность которого потемнела от времени. Джек никогда раньше его не видел и не имел ни малейшего представления, что он отпирает.

– Что-то еще с ним было?

Чак был занят тем, что убирал некоторые папки обратно в коробку. Прервавшись, он покачал головой.

– Она дала мне только это, мужик. Я думал, ты знаешь, от чего он.

Джек вздохнул.

– Нет, не знаю. – Он покрутил ключ в руках, оценивая его вес. Металлический стержень был толстым, зубцы покрывала замысловатая гравировка, на которую у автора ушел наверняка не один день, а закругленный конец был гладко отполирован. «Такие уже не делают», – подумал Джек.

Чак Типтри закрыл шкатулку и положил пухлые руки на стол.

– Слушай, есть хочешь? Уже почти обед, и я умираю от голода. Бумаги можешь подписать потом. Давай перекусим.

Джек не думал о еде с тех пор, как покинул дом Рут, но теперь при этой мысли его желудок недовольно заурчал.

– Да, раз ты об этом заговорил. Та старая бургерная еще работает?

– Дружище, – ухмыльнулся Чак. – Идем, я угощаю.

3

Чак вызвался сам сесть за руль, за что Джек был ему благодарен. Он охотно признал поражение перед переменами, вызванными временем, и, будучи пассажиром, впервые за день получил возможность осмотреть достопримечательности.

Хотя стауфордская Мэйн-стрит за последние годы претерпела реконструкцию, Джек был рад обнаружить, что некоторые из расположенных на ней заведений совершенно не изменились. Зеленовато-голубая водонапорная башня, смотрящая на город с холма Гордон-Хилл, все еще стояла на месте, а витиеватая красная надпись на ней возвещала «Стауфорд приветствует вас».

Между зданиями над Мэйн-стрит были растянуты транспаранты, объявляющие о предстоящем конкурсе красоты «Мисс Стауфорд», а также о датах проведения осеннего городского фестиваля. Джек ничего не заметил бы, если б Чак не обратил на них его внимание.

– Ты не поверишь, сколько они хотят брать за рекламу в программе фестиваля.

Повернув с Мэйн-стрит обратно на Кентукки-авеню, они направились в южный конец города. «Пиггли-Виггли»[4] больше не работал, его место занял огромный строительный магазин. Однако местная пиццерия все еще была открыта, и вид ее приглушенных оранжевых букв на окнах вызвал у Джека воспоминания о первом свидании с девушкой по имени Меган Брайарсон. В конце вечера они неловко целовались, изо рта у обоих пахло чесноком. А на следующей неделе в школе они вели себя как незнакомцы. Джек почувствовал укол сожаления по этому поводу и праздно задался вопросом, чем сейчас занимается Меган. «Надеюсь, она счастлива», – сказал он себе.

Через полмили Чак свернул направо на 18-ю улицу. Джек вытянул шею, чтобы окинуть взглядом стоящий на углу огромный храм из асфальта и бетона, где расположилась «Уолгринс»[5].

– Раньше там был продуктовый киоск, – сказал он. – Бабуля Джини ходила туда за покупками каждую неделю.

– Многое изменилось, братан. Обычно такое происходит, когда удираешь в большой город, чтобы стать важной птицей. – Чак произнес это с улыбкой, но для Джека это был удар под дых. Он испытывал сильное чувство