Король забавляется - Наталия Ипатова

— Ты что же, думаешь, что монахи не умеют интриговать, пакостить и добиваться своего? На твоем месте я бы задумался: если у него хватило духу поставить на своем с таким отцом, каким был Гайберн Брогау, то парень может быть поистине страшен.

— Мы говорим о разных людях?

Волна жара, оживившая Аранту, когда она защищала Кеннета и свои представления о нем, спала, когда Рэндалл перевел разговор на Уриена Брогау. Цепенея сердцем, она чувствовала, что доводы ее неубедительны. Дело, по-видимому, упиралось в ее собственную убежденность. Потому что где-то она знала, что Уриен Брогау опасен. Просто она старалась уверить себя, будто держит его в руках. И впредь способна удерживать. Так получилось, что из всего на свете она ценила лишь жизнь, которую вокруг нее отнимали с такой легкостью и таким чувством правоты. Что бы она о нем ни думала, ей хотелось сохранить ему жизнь. Но тем не менее она знала, что лжет. И ложь наполняла ее холодом, как свинцом. Однако ни в коем случае нельзя позволить Рэндаллу Баккара выкосить вокруг нее пустое пространство.

— А знаешь ли, — сказал Рэндалл, вдруг понижая голос, — о чем я иногда размышлял, стоя у его гробницы? Я думал о том, как работает мой дар. Если постоянной практикой доказано, что в моих силах заставить людей быть героями, как мне того хотелось, то не сам ли я виновен в том, что Гайберн Брогау попытался убить меня? Ведь я с самого детства видел в нем только злодея. Что еще ему, в сущности, оставалось? Он сделал все, чего я от него ожидал. Не потому ли, что ему попросту некуда было деваться? А кстати, как ты думаешь, может Уриен обеспечить мне лояльность Клемента?

Аранта промолчала, пожав плечами.

— Если бы речь шла о старом волке, о Гайберне, уверен, он не дал бы слабины, даже если бы я у него на глазах перерезал горло всем его отпрыскам, включая девочек. Однако мне неизвестно, насколько сильны взаимовыручкой мальчишки Брогау.

Зубы постыдно лязгали, и она надеялась, что он подсадит ее наверх, к скользкому наклонному желобу, ведущему к огню в камине, к раскаленному, обернутому в тряпки кирпичу в постели, к горячему бульону, к пыльному, монотонному труду библиотеки.

— Нам нужно с тобой пожениться, — сказал Рэндалл. И это был не вопрос. От неожиданности у Аранты даже в мозгах прояснилось. На воспаленного юнца Рэндалл походил меньше, чем кто-либо другой. Не говоря уже о том, что этот человек никогда ни у кого не знал отказа.

— А зачем это тебе?

Рэндалл сделал два шага вправо, потом два шага влево. Черные тени метнулись по стене.

— Того, что я люблю тебя и хочу, чтобы ты была рядом, недостаточно?

Было слишком холодно, чтобы обрадоваться этим словам. Тем более что она давно была рядом, и он мог любить ее столько, сколько заблагорассудится. Она давно решила для себя, что этот человек стоит ее магии.

— Мне нужна королева.

— У тебя есть королева. Думаю, Венона Сариана была бы рада, если бы ты ее за такую держал.

— Венона Сариана не принимает участия в государственных делах. Скажу больше, она не пользуется популярностью. Ее не понимают и не любят.

— Как это мне знакомо! — буркнула Аранта себе под нос.

— А ты прикладываешь очевидные и небесплодные усилия, чтобы быть мне полезной. К тому же тебя ценит армия. Ты способна повелевать душами. Ты можешь остановить толпу.

— Нет. Толпу не могу. Никто не может остановить толпу.

— Не важно. Главное, что ты великолепно умеешь делать вид.

— Эта женщина двоих детей тебе родила. Как ты можешь в один день от нее отказаться?

— Эта? — Рэндалл усмехнулся. — За все те считанные случаи, когда она была в моей постели, я ни запомнил ни лица ее, ни тела. Представь себе, я даже не уверен, что это всякий раз была одна и та же женщина. А я, черт возьми, хотел бы знать, с кем я сплю.

Пытаясь оживить занемевшие ноги, Аранта переминалась на льду.

— То есть назрела такая политическая необходимость? — съехидничала она. — Давай пойдем отсюда. Поговорим где-нибудь… у огня!

И, не дожидаясь, когда он последует за ней, отправилась обратно, перелезая через кромки изломанных льдин. Противоположная стена затопленного храма была скрыта подземной тьмой, но она рассчитывала найти веревку хотя бы на ощупь. Правда, сомневалась, что у нее еще хватит каких-либо сил взобраться по ней доверху.

— Аранта! — окликнул ее Рэндалл, и добавил: — Я заклят на победу.

То, что он сказал, было, наверное, очень важным. Важным, впрочем, было уже то, что он об этом сказал.

— Всякий раз, когда я не побеждаю, я снова оказываюсь здесь и снова, ломая ногти, соскальзываю с обледенелых стен. Мне нужно делать это снова и снова, иначе я сойду с ума. Как минимум.

— Мне кажется, — добавил он после паузы, — что я тебя теряю.

Потом он подошел и без слов подбросил ее вверх, и на этот раз она не почувствовала ничего. Негнущимися пальцами Аранта ухватилась за веревку, заставила сократиться мышцы своих рук и плеч, подтянулась и выволоклась в коридор, наполненный факельным чадом и казавшийся после стужи ледяного ада умилительно теплым. У нее еще хватило — чего? приличия? верноподданнических чувств? любви и заботы? — убедиться, что Рэндалл в состоянии вытянуть себя из норы, после чего она, хватая ртом воздух, бросилась бежать, бессознательно, как зверь, ориентируясь на чуть заметный подъем коридора.

Не помня ни себя и ничего на свете, Аранта домчалась До своих покоев, толкнула дверь собственным телом, миновала отведенные Кеннету сени и ворвалась к себе. Слава богам, в комнате жарко горел камин. Встав перед ним, она принялась судорожно расстегивать и срывать с себя одежду. Тепло затопляло комнату, и чтобы растаять изнутри, чтобы изгнать из себя мрак и пронзительное дыхание ледяного ада, способного, как она чувствовала, свернуться, затаиться и угнездиться внутри на долгие годы и выжирать из нее исподволь тепло и жизнь, она, раздевшись, присела на корточки возле самого огня.

У Аранты никогда не было горничной, точно так же как у Рэндалла — личного камердинера. С точки зрения заклятых на крови это была необходимая предосторожность. Во избежание риска никто посторонний не мог быть допущен к их телу. Дворцовые слуги сочиняли и распространяли по этому поводу разные сплетни, но Аранта всегда была слишком занята, чтобы обращать внимание на мелочи.

Когда жар распространился по всему телу, прокалил кожу и омыл кости изнутри и снаружи, когда ледяная яма стала казаться ей страшным сном, к тому же чужим, она прошлепала босыми ногами к сундуку, откинула тяжелую крышку, достала длинные шерстяные чулки, льняное белье, которое, в отличие от шелкового, согревает, хотя и не так послушно льнет к телу, платье из шерсти и шаль из пуха, оделась, заплела и уложила на макушке косу.