Разбитые острова - Марк Ньютон

Эйр подняла голову. Она снова была в простом платье, как-то не вязавшемся в его представлении с такой могущественной семьей, к которой она принадлежала, плечи укутаны одеялом. Совсем молодая, она, однако, не выглядела уже такой юной, какой он помнил ее по Виллджамуру. Взросление обычно проявляется во взгляде: у одних он становится спокойнее, точно они примирились с судьбой, у других – тускнеет, словно от старости, и не важно, сколько им при этом лет. В устремленных на него теперь глазах Эйр было всего понемногу.

– Ваша сестра, – продолжал он, – была вчера необычайно решительна. Я никогда не видел ее такой…

– Беспощадной? – подсказала Эйр. – Она мне уже почти не сестра. Мы с ней едва понимаем друг друга в последнее время.

– И все же вы продолжаете поддерживать ее, – заметил Бринд. – Редкое постоянство в наши дни.

– Скорее, глупое. Семья, что поделаешь…

– Не окажите себе дурную услугу.

– Что мне еще остается? – В голосе Эйр прозвучала нотка отчаяния. – Скажите, вы ведь помогали мне тогда, в Виллджамуре, когда я была правительницей?

– Насколько я помню, вы тогда очень хорошо справлялись со своими обязанностями.

– А что мне делать теперь? Здесь всем заправляет Рика, вы контролируете город. Но я хочу помочь, Бринд, очень хочу. Ни я, ни Рика никуда не выходим из крепости. Дни тянутся так долго, Бринд, и я чувствую себя совершенно бесполезной.

Задумавшись над ее словами, он опустился на корточки рядом с ее креслом. Эйр пришла в Виллирен худой как щепка, зато бодрой; теперь она поправилась – на щеках снова заиграл румянец, лицо округлилось, а вот боевой дух пропал начисто. Ее детство прошло на глазах у Бринда: он видел, как она подрастала в тени отцовского безумия, проводил с ней те краткие периоды свободы, которые выдавались ему между частыми отлучками по военным или дипломатическим делам в разные концы империи. Конечно, времена тогда были совсем другие, все было проще, лучше, и все же никогда за всю ее жизнь он не видел ее такой унылой и подавленной.

– Наверное, вам стоит прогуляться и взглянуть на город, – предложил он и, в нарушение всех норм дворцового этикета, сделавшихся под влиянием ее отца его второй натурой, протянул ей руку. – Может быть, это поможет, – продолжил он. – Кто знает, возможно, там вы обретете то, чего вам так не хватает здесь. Идемте, я буду вас сопровождать.

Она вложила свою руку в его большую ладонь и встала.

Из цитадели они выехали на двух серых лошадях: он – в броском мундире ночного гвардейца, она – в неприметной, позаимствованной у кого-то из солдат форме, кутаясь в теплый плащ. Кони ровным шагом топали по спуску, пока наконец под их копытами не зачавкала грязь мостовых, пар от их дыхания клубами повисал в воздухе.

Посыпал снег, но тут же перестал, сменившись мелким дождем. Артемизия давно уже говорила, что на погоду в Виллирене повлияло открытие Врат; но Бринд даже не задумывался об этом, слишком много дел у него было. Однако теперь он вдруг обратил на погоду внимание и подумал, что да, в последнее время она что-то мало походит на объявленный уже давно ледниковый период.

Пока они вдвоем оглядывали улицы, Бринд заметил, что людей в центре города теперь ненамного меньше, чем раньше, в мирное время, и что по центральной улице, ведущей к Ониксовым Крылам, как и в былые времена, спешил народ. Однако война стерла с лица земли столько зданий вокруг, что три монументальные пары крыльев доминировали теперь надо всем городским пейзажем.

Их путь лежал в сторону Альтинга, однако Бринду хотелось сделать круг и заглянуть в Старую гавань. Он считал, что Эйр полезно будет сначала увидеть районы, сильнее всего пострадавшие от боев.

Работы по восстановлению города не прекращались ни днем ни ночью. Бринд бросил на улицы Виллирена последние остатки своей армии, и теперь солдат империи можно было видеть повсюду: с молотками в руках они помогали местным жителям заколачивать досками лишенные рам окна, ломами и лопатами расчищали улицы от завалов, налаживая бесперебойный проезд транспорта. Рухнувшие дома разбирали, камни, которые еще можно было использовать для строительства, оставляли в городе, остальное грузили на телеги и вывозили за его пределы.

В руинах домов нередко находили трупы. Правда, основную массу погибших уже собрали с городских улиц и увезли на южную окраину Виллирена, где и сожгли всех разом; толпы горожан разного ранга и сословия стекались туда, чтобы вместе оплакать своих мертвых. Теперь подобные операции старались проводить на рассвете, чтобы люди не пугались и не расстраивались, видя зарево от погребальных костров на темном ночном горизонте.

Каждый раз, когда проходил слух, что где-то в развалинах скрываются недобитые вражеские солдаты – краснокожие румели или окуны, – против них немедленно бросали отряд закаленных драгун, и те выкуривали их оттуда. Бринд отдал приказ не убивать их без большой надобности; врагов, если они не особо сопротивлялись, следовало отправлять в подземные камеры, где их допрашивала Артемизия. Однако до сих пор посчастливилось захватить живыми лишь восьмерых пленников, еще семеро были убиты при попытке к бегству. И ни от одного из восьмерых так и не удалось добиться толку.

Проезжая краем Альтинга, Бринд подробно рассказывал Эйр, как организовано восстановление города, и она слушала его, не перебивая. Ему нравилось говорить с ней: во-первых, озвучивая свои планы, он сам осмыслял их более отчетливо; во-вторых, перечисляя все, что уже сделано, он радовался тому, как много они успели.

То и дело к ним приближались гражданские в лохмотьях и, жалуясь на нищету, просили денег. Попрошайки были разного возраста, от семи до семидесяти лет включительно, в основном женщины. Два раза Бринд позволил Эйр дать им несколько монет, но потом счел нужным предостеречь ее:

– Леди Эйр, в этом городе нет человека, который не лишился бы хотя бы части своего имущества, а то и всего разом. Если вы будете открывать кошелек в ответ на каждую просьбу, у вас самой скоро ничего не останется.

– О, я как-то не подумала. Простите меня, я, наверное, делаю только хуже.

– Откуда вам было знать, сколько тут отчаявшихся.

И Бринд слегка пришпорил свою лошадь, пустив ее быстрым шагом навстречу приближавшейся толпе попрошаек с протянутыми руками.

Миновав толпу гражданских, Бринд и Эйр подъехали к одному из немногих работающих иренов – огромному рынку, расположенному на относительно целой площади.

Под поздним полуденным солнцем сотни людей толкались между рядами прилавков. Пока жизнь еще не вошла в норму, прилавки стояли вперемешку: кузнечные, где плавили и перековывали в оружие или инструменты куски железа, соседствовали с портновскими, где из кусков грубой мешковины кроили и шили одежду; мешки были из армейских запасов, и на иных изделиях сквозь яркую краску проступала семиконечная джамурская звезда. Писцы предлагали всем неграмотным свои услуги, а стену, окружающую ирен, подпирали женщины – явно проститутки. С одного края вновь ожил рыбный рынок – источник продовольствия, столь необходимого жителям города.

– На первый взгляд может показаться, что здесь мало что изменилось с тех пор, как вы появились в городе, – сказал Бринд, – но это только кажется.

– Я прекрасно помню, как все было, – произнесла Эйр с непроницаемым выражением лица. Какое-то время она бесстрастно созерцала раскинувшуюся перед ними площадь, не говоря ни слова. Наконец она заговорила: – Покидая Виллджамур, я помнила лишь хорошее, что было связано в империи с правлением моего отца. Должна признать, что с тех пор наша фамильная мечта претерпела значительные изменения.

– Вот не знал, что вы к ней так привязаны, – заметил Бринд.

– И я не знала, до недавнего времени. Однако нужно ведь оставаться реалисткой, как вы считаете?

– Вам довелось избежать позорной казни на стенах собственного города, добраться сюда через половину архипелага и привести с собой нашу единственную надежду на спасение. Полагаю, все это должно было научить вас трезво смотреть на вещи.

– Вы очень добры ко мне, командующий, – и всегда были добры. Мне всегда было проще разговаривать с вами, чем с любым из гвардейцев, которых приставляли ко мне и Рике. И вы не раз делом доказывали свою верность джамурской династии. И теперь, даже теперь… – Эйр взмахнула рукой, обводя ею весь рынок, – даже теперь вы созидаете будущее от нашего имени.

– Поедем дальше. Вот этой дорогой – здесь есть на что взглянуть.

Иные районы пострадали от войны так сильно, что после расчистки завалов в них остались лишь остовы зданий. В кварталах, ведущих к порту Ностальжи – от которого, кстати, сохранилось только название, – не было и остовов, только полуразрушенные фундаменты, по которым можно было судить, где раньше располагались дома. Ничто больше не напоминало о том, что в этих районах когда-то обитали люди.