Суперсвет(ЛП) - Дэниел Тони

По крайней мере не пришлось участвовать в штурме Нирваны, подумал он. Это было бы совсем некстати. Его курс лежал в противоположную сторону, что подтверждалось и документами. Документы эти — как и его пелликула, как и его ДНК — были, разумеется, поддельные. Как физически, так и виртуально Лео стал самой сложной из всех поделок главного хакера Друзей Тода, Элвина. Настоящий Лео Шерман скрывался под защитным образом рядового Хершеля Дж. Эшенбаха. ДНК Лео, его поведенческая модель, весь этот shlemiel хранился в капсуле, имплантированной под левым локтем, на чипе, все, даже субатомные частицы которого, соответствовали на квантовом уровне параметрам «рядового Эшенбаха».

Любой, кто открыл бы капсулу, содержащую «Лео», и просмотрел ее содержимое, то есть дал бы этому содержимому возможность вступить в интерактивный обмен с вселенной, мгновенно вернул бы тело и сознание Лео в исходное состояние, стерев «рядового Эшенбаха» как временный случайный шум.

Лео — тот Лео, что владел этой информацией и полностью контролировал поведение рядового Эшенбаха, — тоже был бы стерт. Он был свободным конвертером, алгоритмом — буквально призраком себя бывшего, — наложенным на зачищенный мозг вместе с образом «рядового Эшенбаха». После возвращения во внутреннюю систему — при условии, что ему удастся перейти линию фронта, — конвертерная его часть будет загружена в дополнение к воспоминаниям заново реконструированного, настоящего Лео.

От всего этого можно было свихнуться, а потому, а потому Лео старался особенно не задумываться. Раздражало то, что тело приобрело кучу новых, незнакомых привычек. У него была другая походка. И другой, неспешный и с растяжкой, выговор.

Даже глаза, черт бы их побрал, мигают с другой скоростью, думал Лео. В левом колене, когда он слишком долго оставался на ногах, начинало колоть. То был результат старой спортивной травмы, перенесенной, разумеется, не им, а тем парнем, Эшенбахом. Разумеется, он помнил, как ее получил: пелота, церковная лига, какой-то методист въехал в коленную чашечку. Память была, а вот Эшенбаха не было. Эшенбах никогда и не существовал. Рядовой представлял собой только поведенческую оболочку. И единственным сознанием, присутствующим во всех этих частях, было сознание Лео.

Он знал, что Друзья Тода вероятнее всего предусмотрели нападение на Нирвану. И если так, то Джилл была в курсе, а значит, партизаны убрались с Нирваны живыми. Обри — та молодая женщина, которую вверили его заботам, — будет в большей безопасности с Джилл.

Лучше бегать с партизанами, чем таскаться со мной, подумал Лео. Его положение и впрямь не внушало оптимизма. Он был экспериментом, который мог сорваться в любой момент, а когда ты доставляешь врагу жизненно важную информацию, таким моментом может стать каждый.

Ты же поганый шпион.

Пощады не будет, да ее никто и ждал. Вот почему Лео настоял на запасном варианте: еще одной капсуле над правым локтем — с начинкой из мил-гриста. Начинки этой будет не только вполне достаточно, чтобы разложить его на составные элементы, но и уничтожить все вокруг в радиусе километра, включая, что самое главное, ту самую контрабанду, что он нес в грудной полости.

Элвин сказал, что груз этот нельзя обнаружить обычными средствами. Замаскирован он был под сердце, а настоящее сердце у Лео изъяли, так что кровеносная система работала на свободных, рассеянных в кровотоке грист-помпах.

Да я практически высокотехнологичный вампир, размышлял Лео. Я даже не вижу себя в зеркале. Там какой-то другой парень.

Чтобы попасть в казарму взвода, ему нужно было пройти через сканирующую рамку, охранявшую вход в отделение Департамента Иммунитета. Элвин не ошибся: Лео успешно миновал все контрольные пункты, но на каждом невольно — и мысленно — задерживал дыхание. Рядовой Эшенбах никаких перемен в своем теле не обнаруживал, если не считать легкого раздражения из-за необходимости долго ждать. В очередной раз его появление не вызвало тревоги, никто не стал его задерживать, и Лео прошел дальше. Свернув в боковой коридорчик, он поймал общественный стример, идущий в глубину базы.

Стример был набит солдатами, в том числе новичками, которые еще не попробовали «Глори». Эшенбах, разумеется, успел с ней познакомиться — об этом позаботился Франклин, когда «перепрограммировал» тело Лео, который к ее эффекту был невосприимчив. Раз в день Эшенбах получал из штаб-квартиры минимальную инфузию. Она приходила как специально закодированный импульс по винкулуму, армейскому варианту мерси. Пронизывающий тело Лео/Эшенбаха грист, услышав сигнал, принимался за работу. Розовела кожа, мгновенно возникала эрекция, обострялось зрение — мир моментально делался четче, — и если бы рядовому было о чем думать, он мог бы думать сразу о многом.

«Глори» была не просто каким-то дешевым импульсом удовольствия — передача шла в обоих направлениях. На какое-то время человек становился… БМП и мог почувствовать, что это такое, полностью функционирующий БМП. Элвин пытался объяснить, как и за счет чего достигается эффект — многократное разделение времени на мерси, оверлейные копии, множественная рекурсия сенсорных сигналов. Каждый поступающий в ваше тело сигнал как будто моментально усиливается.

Но долго это не продолжалось. Идея была вовсе не в том, чтобы превратить каждого солдата в БМП — это означало бы получить армию из офицеров, но без солдат. Единство, удовольствие от службы, осознание принадлежности к чему-то большему — вот в чем цель инфузий «Глори». Вы должны знать — директор Амес доволен вами и одобряет то, что вы делаете. Вы должны знать — ваше положение в обществе, в Новой Иерархии прочно и незыблемо.

От всего этого Лео, образно говоря, мутило. Но приходилось терпеть. Даже когда выражение счастливого идиотизма появлялось на физиономии его нового друга, сержанта Дори Фолсом.

Войдя в казарму, он направился к своему шкафчику. Через час предстояло заступать на службу. Эти ужасные партизаны могут быть где угодно. Лео знал, что «эти ужасные партизаны» только что лишились своей главной оперативной базы, но это не имело значения. Что бы ни делали партизаны и даже если они ничего не делали, слухи росли, множились и становились все тревожнее. Джилл и ее люди сумели организовать всего парочку нападений, да и то скорее практики ради, чем для внешнего эффекта. Лео знал, однако, что Джилл упряма и неудержима и, если что задумала, от своего не отступится. Что бы ни говорили о ней, какие небылицы ни распространялись бы в мерси о таинственном командире повстанцев, Лео не сомневался — через год о ней будут говорить вдвое больше.

Он переоделся в форму — черные брюки с красным кантом и красную рубашку с черными эполетами. Надел внутренние сапоги, надежно защищавшие от всякой дряни, в которую можно вляпаться (Дори уже рассказала, какая гадость встречается на передовой). Натянул поверх них другие, со слюдяным отливом полировочного гриста. Все было чистое, со «стрелками» в нужных местах — как-никак пролежало ночи в шкафчике. Лео потер подбородок. Обычное чистое бритье здесь не годилось — чтобы пройти осмотр требовалась полная зачистка физиономии на субмикроскопическом уровне, поэтому каждые пару дней взвод проходил тщательную обработку со шлифовкой лицевой поверхности. Дори говорила, что положение изменится на передовой, но пока они туда не попали приходилось терпеть и соблюдать порядок.

Однако пальцы, чувствительность которых не уступала электронному микроскопу, не обнаружили ничего лишнего — только гладкую кожу. Отлично, значит, до следующей «подтяжки», как называли это в армии. Облегченно вздохнув, Лео направился в ружейную взвода, где доложился по всей форме капралу Мерримейкеру, взводному старшине.

— Рядовой Эшенбах для боевой комплектации прибыл. Как дела, Мерримейкер? Саид снова потянул трицепс?

Мерримейкер был страстным поклонником пелоты и фанатом «Небс», команды из китайско-арабского дистрикта Кардменихар. Лео и сам с уважением относился к спорту, в том числе к пелоте, хотя всерьез ею не занимался. Дело в том, что ростом Лео был всего лишь пять футов и пять дюймов, тогда как средний рост профессионального игрока в пелоту составлял семь футов, большая часть которых приходилась на торс. Играли на подвешенной в невесомости площадке с двумя вращающимися шестиугольными «воротцами», шестиугольным мячом, который пуляли мощными воздушными пушками.