Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма - Коллектив авторов -- История

Французский верховный комиссар произвел на меня и на А. В. Кривошеина довольно неблагоприятное впечатление. Весьма неблагоприятно был поражен я, увидев в числе его ближайших помощников полковника Бюкеншюца, неблаговидная роль которого в Сибири в дни, когда граф де Мартель представлял правительство Франции при адмирале Колчаке, была мне хорошо известна. Полковник Бюкеншюц усиленно заигрывал с враждебными адмиралу Колчаку эсеровскими кругами. Неблагоприятное впечатление еще более усиливалось тем, что в составе миссии находился майор Пешков, бывший русский офицер, в Великую войну сражавшийся в составе французских войск, приемный сын большевистского прислужника Максима Горького. В тот же день в 4 часа я отдал графу де Мартелю ответный визит на «Provence».

8 октября я давал миссии обед. Присутствовали: граф де Мартель с состоящими при нем лицами, начальник военной миссии генерал Бруссо с начальником штаба майором Этьеваном и членами миссии, адмирал де Бон с своим штабом, А. В. Кривошеин, начальник штаба генерал Шатилов, начальник военного управления генерал Вязьмитинов, врид начальника управления иностранных сношений Б. А. Татищев, начальник управления финансов М. В. Бернацкий, генерал от кавалерии Драгомиров, прибывший из Константинополя генерал-лейтенант Лукомский{72}, контр-адмирал Евдокимов{73}, контр-адмирал Николя и корреспондент газеты «Matin» Шарль Риве.

Я приветствовал графа де Мартеля, подняв бокал за здоровье президента республики, за его правительство и за величие и процветание Франции. На мою речь граф де Мартель ответил в следующих выражениях:

«Генерал. Сердечно благодарю вас за ваше искреннее приветствие. Я глубоко тронут приемом, оказанным мне в Крыму, как представителю правительства Французской республики. Вы совершенно справедливо вспомнили о том времени, когда Россия и Франция сражались рука об руку за общее дело. На полях битвы между ними протянулись новые нити связующей дружбы. Война, потрясая весь мир, повлекла за собой целый поток страданий и горя. Россия, понесшая вместе с союзниками значительную долю великих испытаний, до сих пор еще не обрела спокойствия и мира. Сейчас она борется против тирании незначительного меньшинства, которое под видом ложно понятого гуманизма стремится восстановить самую страшную диктатуру и вместе с тем препятствует русскому народу свободно выявить свою волю и самостоятельно определить свои национальные стремления. Франция, противница всякой тирании, не колеблясь, сделала свой выбор. Этот выбор пал на тех, кто оказался верным заключенному союзу и принятым в прошлом международным обязательствам, на тех, кто стремится дать русскому народу истинно свободный государственный строй. Им Франция окажет свою полную нравственную поддержку и всю материальную помощь, которую вправе от нее ожидать. Опираясь на широкие демократические начала и относясь с должным уважением к стремлениям меньшинств, сражающихся также против большевиков, вы можете полагаться на их действительную помощь. Вы можете быть уверены в торжестве дела, за которое вы боретесь. Каковы бы ни были предстоящие еще испытания, ваша доблестная армия, сражающаяся за право и справедливость, уже доказала свою уверенность в победе.

Генерал, я поднимаю бокал в честь ваших славных воинов и их блестящего вождя. Я пью за ваши успехи, за окончательное освобождение великой союзной и дружественной нам России».

После обеда я обходил группы гостей. Залитый ярким светом зал, цветы, блестящие мундиры, оживленные речи… Я подошел к генералу от кавалерии А. М. Драгомирову.

— Ну вот, мы и вышли на большую дорогу, — приветствовал меня генерал.

Я постарался ответить любезной фразой. Мысли были далеко, там, в Северной Таврии, где готовилось решение нашей участи. Среди блестящей сутолоки дня сердце томили тяжелые предчувствия.

9 октября адмирал де Бон давал мне завтрак на броненосце «Provence», отходившем в этот день в Константинополь. Адмирал де Бон, прелестный старик, производил чарующее впечатление. Искренний друг России, он впоследствии, в дни нашего изгнания, остался таковым же. После завтрака А. В. Кривошеин и я долго беседовали с адмиралом де Боном, графом де Мартелем и генералом Бруссо, излагая наши нужды и пожелания. Адмирал де Бон из Константинополя должен был немедленно проехать в Париж, где и надеялся добиться удовлетворения наших насущных нужд.

Переговоры в Париже о займе успешно продолжались. Маклаков телеграфировал: «Струве просит передать: 20-го октября был принят председателем совета Аейгом, 22-го — президентом республики. Последнему изложил финансовое положение, план займа. Отношение весьма благоприятное и полная надежда на успех. Факт приема следует огласить, умолчав о плане займа». В Крым направлялся транспорт «Рион» с теплой одеждой для войск, артиллерийскими припасами и пр. Казалось, долгожданная помощь приходила. Не поздно ли?

С фронта поступали сведения о беспрерывном подходе свежих частей противника. Кроме 1-й Конной армии «товарища» Буденного, направлявшейся к Бериславлю в районе Александровска, прибыла из Пскова 30-я стрелковая дивизия. Все свободные резервы красного командования из внутренних округов и Западной Сибири, предназначавшиеся на Польский фронт, теперь направлялись на юг. Многочисленные отряды «батьки» Махно, доселе работавшие в тылу красных, теперь, учуя возможность поживиться в Крыму, переходили на сторону советских войск. Силы противника ежедневно увеличивались. В Александровск прибыл с западного фронта штаб IV красной армии, дивизии которой были разбиты поляками во время варшавской битвы и частично интернированы в Германии.

Сама природа, казалось, становилась против нас. Наступили небывалые в это время года морозы. Войска, почти раздетые, жестоко страдали от холода, появились обмороженные. Количество простудных заболеваний резко возросло. Полки таяли.

Бросая все свои свободные силы на юг, красное командование принимало одновременно меры для усиления работы своей в нашем тылу. За последнее время вновь оживилась деятельность зеленых, усилилась работа и по военному шпионажу, руководимая регистрационным отделом («Регистродом») кавказского фронта, расположенным в Ростове-на-Дону. Этот «Регистрод» через свои регистрационные пункты № 5 и 13, расположенные в Темрюке (Кубанской области), и через особые пункты («Ортчк») на побережье Таманского полуострова высылал ряд разведчиков, направляя их на Темрюк — Тамань, а затем через узкий Керченский пролив на побережье Керченского полуострова и далее в Крым и этим же путем принимал их обратно.

В течение месяца в городе Керчи и в прилегающем к нему районе было арестовано шесть советских шпионов и раскрыта организованная большевиками на нашей территории «служба связи» с таманским берегом, располагавшая в Керчи и в поселке Юргаки (на Азовском море) тайными станциями, снабженными сигнальными ракетами, сферическими зеркалами для оптической сигнализации и материалами для химического письма. У одного из этих шпионов между прочими документами было найдено также предписание «связаться с Мокроусовым» и «явка», т. е. указание, как найти сего последнего.

Руководимая опытной рукой генерала