Черчилль. Биография. Оратор. Историк. Публицист. Амбициозное начало 1874–1929 - Дмитрий Медведев

К вечеру температура незначительно возросла – до 39,7 °C, однако, по мнению доктора, в ближайшие 12 часов резкого ухудшения состояния не ожидалось310. «Ночь прошла очень беспокойно, но нам удалось удержать температуру, – информировал Роуз утром. – Левое легкое здорово, пульс сильный. Ваш мальчик достойно сражался, надеюсь, он скоро поправится»311.

Уинстон действительно пошел на поправку. На следующий день доктор с удовлетворением констатировал заметное улучшение состояния: температура – 37,2 °C, шесть часов спокойного сна, отсутствие бреда. «Уинстон шлет вам и ее светлости свою любовь», – с радостью сообщил Роуз лорду Рандольфу312. Во избежание рецидива Роуз прописал маленькому пациенту тишину, покой, обильное питание, а также «избегать сквозняков и переохлаждения»313.

Только спустя несколько месяцев Черчилль окончательно встанет на ноги, вновь приступит к верховой езде, пару раз искупается в бассейне, а также обратится к родителям с ожидаемой просьбой: «Вышлите мне немного наличности, потому что я в очередной раз оказался банкротом»314.

Во всей этой истории со счастливым концом был лишь один эпизод, который бросает тень на родных Черчилля. И этот эпизод касается миссис Эверест, вернее, недопущения ее до кровати больного. Родители сочли, что ее присутствие может разволновать ребенка и плохо повлиять на его выздоровление315. В аристократической среде было не принято бурно выражать свои чувства, а миссис Эверест, женщина простая, могла и не сдержаться. «Надеюсь, Эверест будет разумна и своей сентиментальностью не нарушит его покой, – наставляла невестку герцогиня Мальборо. – Сейчас это совершенно некстати»316. Бедной женщине придется пережить и это. Как верно заметит У. Манчестер, «ей, кто спасал Уинстона от эмоционального голода, доверили нести любовь, но не здоровье»317.

Летом 1887 года Лондон, Англия и вся Британская империя жили в предвкушении праздничных гуляний в честь золотого юбилея восшествия на престол королевы Виктории. В ожидании торжества жил и Черчилль, который страстно желал на нем присутствовать. Однако сестры Томсон не разделяли его стремлений, полагая, что раз места в Вестминстерском аббатстве ему не найдется, то и на других мероприятиях появляться особого резона нет. Но Уинстон хотел попасть на американскую выставку в Эролс-корте, посетить которую ему обещала мать. Теперь же его планы рушились, как карточный домик, и принять этого он не мог. «Я буду очень расстроен, нет, расстроен – это даже не то слово, я буду очень несчастлив, – напишет он Дженни. – Раз твое обещание будет нарушено, я больше не смогу тебе верить. Я же знаю, что мамочка очень любит своего Уиннни». Он попросил мать связаться с мисс Томсон, понимая, что та не сможет отказать и отпустит его в Лондон318.

На следующий день Уинстон отправляет новое послание, не дождавшись ответа: «Надеюсь, ты не разочаруешь меня. Я не могу думать больше ни о чем, кроме как о юбилее. Неопределенность ошеломляет, напиши мне как можно скорее, пожалуйста!!! Мамочка, я очень сильно люблю тебя и знаю, что ты так же сильно любишь меня и не станешь меня разочаровывать». Он так же приложит набросок письма мисс Томсон от имени леди Рандольф с просьбой отпустить его домой319.

Прошел день, два, но ответа так и не последовало. «Я уже почти схожу с ума от нетерпения», – признается Уинстон. Ему даже удастся договориться с мисс Томсон, которая готова была пойти навстречу, если только леди Рандольф обратится к ней с соответствующей просьбой. «Ради меня, напиши ей, пока не стало слишком поздно, – умоляет он мать. – Напиши мисс Томсон, пожалуйста!!!»320.

Ему удалось добиться своего, и 21 июня он принял участие в празднестве. На торжественную церемонию в Лондон съедутся высокопоставленные гости, включая королеву Гавайев и наследного принца Японии. Своим присутствием монарха почтут шерифы всех пятидесяти двух графств Англии, мэры ведущих городов, а также представители со всех уголков Британской империи. «Я редко видела Лондон таким праздничным: синее небо, яркое солнце, повсюду флаги и толпа – взволнованная, но терпеливая, заполнившая все тротуары по пути следования процессии, – вспоминала леди Рандольф. – Как жена бывшего члена кабинета министров, я получила хорошее место внутри Вестминстерского аббатства. Это было великолепное и впечатляющее зрелище. Изумительно красивые платья и мундиры казались еще ярче и прекраснее в мягком церковном полумраке, рассекаемом тут и там лучами летнего солнца, что струились сквозь старинные витражи окон. Королева, являвшая собой славу и преемственность английской истории, сидела одна в середине огромного нефа. Маленькая, трогательная фигурка, окруженная пышным собранием. Все взгляды были прикованы к ней»321.

Дженни на всю жизнь запомнит встречу с главой Британской империи. Когда ее представили королеве, она склонилась, чтобы поцеловать монаршую руку. В этот момент королева притянула подданную к себе и поцеловала ее. «Я была настолько этим ошеломлена, что поцеловала ее в ответ», – призналась мать Черчилля322. Потом она наблюдала, как пожилая женщина принимает поздравления. По щекам королевы текли слезы. Ее Величество переполняли смешанные чувства. С одной стороны, любовь и гордость, благодарность и признательность народу, с другой – сожаление о том, что ее супруг, принц Альберт (1819–1861), не дожил до этого дня. «Этот день настал, а я одна, хотя и окружена многими любимыми детьми, – записала Виктория в дневнике. – Сегодня исполнилось пятьдесят лет, как я вступила на трон! Господь поддерживал меня своей милостью во время многих испытаний и печалей. Я сидела одна – увы, без моего возлюбленного супруга, который бы так гордился этим днем» (выделено в оригинале. – Д. М.)323.

Торжества по поводу юбилея совпали с не менее значимыми событиями и в жизни самого Уинстона. Обучение в Брайтоне постепенно подходило к концу. Накануне отъезда родителей в Россию ему исполнилось тринадцать лет. Самое время подумать о следующем этапе образования – средней школе.

На протяжении нескольких столетий в Англии держат первенство три престижные средние школы. Первое место среди них занимает Итон, за ним идут Винчестер и Хэрроу. Согласно традициям, члены одной фамилии учатся, как правило, в одной школе. Для шести поколений Мальборо таким учебным заведением был Итон. Черчилли учились в Итоне на протяжении ста сорока лет, начиная с поступления в него в 1722 году будущего 3-го герцога; в 1862 году в Итон поступил и лорд Рандольф. Казалось, вот он – единственный выбор. Однако родители Уинстона не спешили останавливаться на этом заведении, справедливо опасаясь, что сырой климат местности может отрицательно сказаться на слабых легких их первенца324.

Вполне разумной заменой Итону мог стать Винчестер, где уже три года учился двоюродный брат нашего героя, будущий 9-й герцог Мальборо. Уинстон и сам готовился к поступлению в эту школу, но у него были проблемы с изучением греческого языка. «Я должен хорошо им овладеть, чтобы поступить в Винчестер, я буду стараться», – обещал он матери в мае 1885 года325. Однако больших успехов достигнуть не удастся. «Греческий язык – мое слабое место, – признается Уинстон через два года. – С его незнанием я не смогу поступить в Винчестер»326.

Уинстону повезло, Лорд Рандольф сам отвергнет Винчестер. Правда, не из-за проблем сына с языком. Ключевую роль в его решении сыграло обострение отношений со старшим братом, опрометчиво заступаясь за которого одиннадцать лет назад он попал в немилость принца Уэльского и был вынужден четыре года провести в Ирландии. Причиной раздора между братьями стала вызвавшая неодобрение у большинства членов семьи активная распродажа новым владельцем дворца[15] знаменитой коллекции картин Бленхейма327.

Не желая, чтобы Уинстон учился вместе с сыном герцога Мальборо, лорд Рандольф остановил свой выбор на Хэрроу. Эта школа была привлекательна по ряду причин. Во-первых, учебное заведение располагалось на холме, и для ослабленных болезнью легких Уинстона климат там был благоприятен. Во-вторых, практически в это же самое время к поступлению в Хэрроу активно готовился племянник лорда Рандольфа Дадли Мэрджорибэнкс, в будущем 3-й барон Твидмаут (1874–1935).

В третьих, школа пользовалась хорошей репутацией. В свое время ее окончил Джордж Гордон, 6-й барон Байрон (1788–1824). Из нее вышли пять премьер-министров, включая таких видных, как Роберт Пил (1788–1850) и Генри Пальмерстон. К моменту поступления Черчилля почти шестьдесят выпускников Хэрроу были депутатами палаты общин, причем большинство из них состояли в Консервативной партии. По какой бы стезе ни пошел Уинстон, здраво рассуждал лорд Рандольф, ему полезно будет уже в детские годы познакомиться с будущими вершителями судеб Соединенного Королевства[16].