Отрок. Стезя и место - Евгений Красницкий

– Говори!

– Ну… Гр-хм…

Федор все никак не мог избавиться от комка в горле. Поискал, чего бы хлебнуть, Осьма догадливо придвинул кувшин с квасом. Погостный боярин сделал несколько крупных глотков прямо из кувшина, утер усы и, наконец, признался:

– Княгиню Елену – дочь Мстислава Владимировича с сыном спасти хотел и к великокняжескому столу целой и невредимой представить. С тобой, Кирюша, вместе с тобой! Нас бы великий князь за спасение дочери и внука…

– Эх, Федя, Федя… а еще Осьмуху в торгашестве упрекал!

– Это ты его упрекал!

– А ты чуть не прибил! За то, что он своим разумом по самому краю твоей задумки скользнул, почти то же самое, что и ты, измыслил! Выходит, что не на него ты озлился, а на себя – не смог выдумать ничего лучше купчишки… м-да!

Корней сокрушенно покачал головой, Алексей презрительно покривился, а Осьма, впервые за весь разговор, непритворно потупился. Федор, как за спасательный круг, снова ухватился за кувшин с квасом и припал к нему губами.

– Мелко-то как! – вымолвил после паузы Корней с искренней горечью. – Гори оно все огнем, лишь бы только успеть свой сундучок из пожара вынести. Ты ли это, Федор? Или и впрямь мелким приказчиком сделался?

– Жизнь заставила! – процедил сквозь зубы Федор, отвернувшись от Корнея и глядя куда-то в угол. – Ты же сам все обсказал… некуда деваться! Понимаешь? Некуда!!!

– Жизнь? – задумчиво переспросил Корней. – Да, жизнь она… умеет, злодейка, человека на карачки поставить. Умеет, не отнимешь. Но были же времена, Федя, когда не она нас, а мы ее… того. И ведь получалось!

– Э-э… бояре! – прервал грозившую затянуться паузу Осьма. – Все мы здесь… гм, жизнью по-всякому ставленные, да не по одному разу. Так, может, это самое, хватит воздыхать, да подумаем, как эту злодейку… подобно всякой вздорной бабе, не только окарач, но и всякообразно, чтобы, значит, место свое понимала…

Ответом был взрыв хохота. Не то, чтобы Осьма сказал что-то очень уж смешное, но сказано это оказалось очень вовремя и прекрасно послужило разрядке эмоционального напряжения. Алексей хохотал, широко раскрыв рот и чуть не падал с лавки, далеко откидываясь телом назад. Федор, наоборот, подался вперед, навалился грудью на стол и гулко гоготал, колыхаясь всем своим дородным телом и елозя ладонями по столешнице. Корней мелко трясся, утирая выступившие слезы, и было слышно, как он скребет под столом протезом по полу. Осьма тоже подхихикивал, не столько весело, сколько удовлетворенно, по очереди бросая взгляды на присутствующих, словно оценивая результат своего воздействия на собеседников.

– Ох, Осьмуха… ну, сказанул! – Корней в очередной раз утерся рукавом рубахи. – Федька, стареем, что ли, что о таком способе забыли?

– Да помню я… Кирюш… помню, только не с того боку заходил…

– Любо!!! – словно на сходке разбойной ватаги трубно возгласил Алексей.

– Хи-хи-хи… Еще б не любо! – отозвался со своего края стола Осьма.

В горницу степенно вплыла Листвяна, любопытно зыркнула по улыбающимся лицам и пропела елейным голосом:

– Корней Агеич, обед готов, прикажешь подавать?

– Подавай! – распорядился воевода. – И бражки вели… умеренно, для аппетита.

– Уф-ф, – Корней сыто отвалился от стола и оглядел подобревшими глазами сотрапезников. – Так на чем мы там остановились?

За едой о делах не говорили – во-первых, рты были заняты, во-вторых, в горнице все время крутились девки, подававшие и убиравшие со стола, а около двери, сложив руки под грудью, торчала Листвяна, безмолвно, одними движениями бровей или легким поворотом головы управляя прислугой.

– На том, чтобы всякообразно! – напомнил Осьма, ковыряя в зубах.

– Цыц, Осьмуха, кончились шуточки! – совсем не строгим голосом, пресек легкомыслие Корней.

– Тогда на Михайле, – исправился Осьма, – разговор был о том, что он прямо как богатырь Святогор и святой подвижник. А потом боярин Федор у Алексея спросил, что тот про Михайлу думает, ну тут и поехало…

– Поехало! Кхе! С вами доездишься… У нас какая забота нынче наперед вылезла? Журавль! Нам что решить надобно? Можно ли с собой в поход отроков брать и будет ли от них польза! Причем тут Михайла?

– Да нет, Кирюша, просто интересно стало… Разговоров-то много всяких, да и живут твои отроки отдельно, без твоего пригляда…

– Это что ж, по-твоему, я не знаю, что в МОЕЙ Воинской школе творится? – мгновенно отреагировал Корней. – Все! Зарубите себе на носу: все, что там делается, делается с моего одобрения… Кхе! Или мной не одобряется и тогда следует наказание! И без разницы, будь то Михайла, будь то наставники или вот он! – Коней ткнул указательным пальцем в сторону Алексея.

– Однако же самовольство Михайла допустил, – уперся Федор, – от наследства отказался, попа обидел, ты же сам говорил, Кирюш, а наказания-то пока не последовало!

– Кхе… Думаешь, уел, Федька? А вот и нет! Тут дело не только в Михайле – они все там, без постоянного пригляда, воли много себе взяли. Тут не наказание требуется, а окорот, чтобы поняли, что без старших все равно им не прожить, чтобы не обижались или боялись, а задумались!

– Да понимают они это, батюшка… – попытался защитить всех отроков разом Алексей.

– Молчал бы уж… сам тоже хорош… – Корней слегка помялся, пытаясь с ходу припомнить за Алексеем какой-либо грешок «в тему», но ничего не припомнил и отделался общим замечанием, – сам знаешь!

Алексей спорить не стал, а Корней, победно оглядев аудиторию, подвел итог предыдущему разговору:

– Все! На этом болтовню заканчиваем и возвращаемся к делу. Кхе… на чем мы остановились?

– Ну, мы столько раз останавливались, – отозвался Осьма, – что даже и не знаю…

– Зато я знаю, балаболки… столько всякого натрепать… Кхе! Напоминаю: решили мы идти за болото и, по прикидкам, на наши неполные полторы сотни Журавль может выставить сотни две – две с половиной. Это – сразу, а если дадим ему время собраться, то и вообще неизвестно сколько. Была б у меня сотня времен Палицкой сечи, я и не задумался бы – справились бы, даже и сомнений никаких нет, но… Кхе! Ратнинская сотня нынче не та, что была, потому и приходится брать с собой и дармоедов с Княжьего погоста, и мальчишек из Младшей стражи. Так, Леха, об этом речь шла?

– Так, батюшка, – Алексей согласно склонил голову.

– А если так, то вспоминай: боярин Федор Алексеевич поинтересовался, на что отроки Младшей стражи способны и какая от них нам может быть помощь? Вспомнил?

– Вспомнил… – Алексей снова склонил голову, покосившись на Федора.

– А вспомнил, так излагай, только не так пространно, а то у нас все время разговор куда-то в сторону уходит.

– А вот тут я с тобой, боярин Кирилл Агеич, не согласен! – Федор, раз уж Корней не стал звать его Федькой, ответил воеводе тем же, как бы подчеркивая важность перехода разговора на военную тематику. – В воинских делах, сам знаешь, мелочей не бывает. Так что, Алексей… гм, Дмитрич, излагай все, что сочтешь нужным. Ты ведь не против, господин воевода?

– Кхе! Развели тут вежество… – пробурчал в ответ Корней, – еще раскланиваться возьмитесь.

– Значит, так! – начал Алексей. – В походе отроки в тягость не будут. В седлах держатся хорошо, коня на привале обиходить умеют, через лес проедут, ни себе, ни коню ущерба не нанося. Ежели в погоню идти и, наоборот, от погони уходить, то они даже лучше взрослых ратников управятся, потому что меньше весят – кони под ними идут резвее и устают меньше. Это, пожалуй, все, что они верхом способны делать. Выстрелить с седла могут, но в том, что все попадут, уверенности нет. Сулицу с нужной силой и точностью метнуть не смогут, копейного столкновения при их росте и весе, сами понимаете, им не выдержать, мечом они, даже и на земле стоя, пока владеют слабо, да и силенки на схватку со взрослым ратником не хватит. Разве что, исхитрятся кистенем или кнутом стегнуть, но это уж при очень большой удаче.

– Понятно: в бой пускать их лучше пешими, – Федор оглянулся для верности на Корнея, тот молча кивнул. – Так, а что стоя на земле могут?

– Со ста шагов кладут бездоспешного наверняка! – уверенно заявил Алексей. – С пятидесяти шагов пробивают доспех и шлем, который послабее, но даже если шлем и не пробьют, человек валится оглушенный. Меткость… Поодиночке, с пятидесяти шагов попадают девять раз из десяти, а то и чаще. Если будут стрелять всей полусотней разом, то сорок – сорок пять убитых или раненых будет обязательно. Лучше всего умеют бить из засады, скажем, на опушке леса и, если надо, могут быстро отойти в лес, а там их изловить… не то чтобы просто трудно, а смертельно опасно. Скажем, если их в лесу сотня конных ратников надумает настигнуть, из леса вернутся только те, кто сообразит вовремя назад повернуть, а отроки особо много народу и не потеряют. То же самое, если придется драться промеж строений и заборов в каком-нибудь поселении. В этом ребята уже сейчас сильны, не отнимешь.