Избранное. Т. 1 - Кейт Лаумер

Я хотел сказать ему, чтобы он бросил это бесполезное занятие и дал мне возможность спокойно умереть, но не смог издать ни звука. Великан поднялся на ноги, завернутый в пурпурно-зеленый мех. Он нагнулся, поднял меня и направился к люку. Я снова попытался закричать, объяснить ему, что спасать ему нужно только самого себя, ради того чтобы взять реванш. Что он уже сыграл свою роль сенбернара, спасающего терпящих бедствие в горах, и что еще одна бессмысленная прогулка в снегах будет означать победу Домбека и Иллини, что все мои труды пошли насмарку. Но это было бесполезно. Я почувствовал, как он покачнулся, оказавшись во власти ветра, как щелкнул выключившийся термостат в моем скафандре. И затем меня с головой накрыло огромное одеяло.

* * *

Об обратном пути у меня почти не осталось воспоминаний. Прибор, контролировавший процессы метаболизма, постоянно держал меня под наркозом — это и естественные механизмы защиты боролись с ощущениями, сопровождавшими путешествие на плече великана через ледяную пустыню, да еще когда осколки костей стараются выйти наружу через размозженные ткани бедра. Один раз я заглянул в огромное обмороженное лицо и встретил взгляд замутненных огромных глаз.

— Оставь меня здесь, — произнес я. — Я не нуждаюсь в помощи. Ни от тебя, ни от кого другого. Я выигрываю или проигрываю только самостоятельно.

Он покачал головой.

— Но почему? — спросил я. — Зачем тебе это?

— Человек… — сказал он. — Человек всегда… должен… доводить свои дела до конца.

И он продолжал идти вперед. Он был трупом, но никак не хотел лечь и умереть.

Я инстинктивно пил и ел из трубок, подведенных ко рту. Если бы я находился в сознании, то, наверное, постарался бы уморить себя голодом, чтобы не продлевать агонию. Иногда я приходил в себя, но не больше, чем на полчаса. И тогда я понимал, каково приходится куску мяса на крюке мясника.

Остальное время я спал и мне снилось, что я уже сдал вступительные экзамены в Ад. Несколько раз я чувствовал, что падаю и лежу на снегу, потом огромные руки, причиняя мне боль, поднимали меня с ворчанием, и я вновь ощущал себя возле огромного измученного тела, продолжающего брести куда-то.

А потом было еще одно падение, но только какое-то более окончательное, что ли, чем все остальные. Долгое время я лежал на месте, дожидаясь смерти. И только немного спустя мне пришло в голову, что скафандр не позволит мне так легко умереть. Питание и лекарства, которые помогли бы здоровому человеку продержаться с год, заставят помучиться умирающего ненамного меньше. Так что я остаюсь по эту сторону подземной реки, нравится мне это или нет.

Я открыл глаза, чтобы сказать об этом великану, и увидел его дом, возвышающийся под сенью огромных деревьев в сотне ярдов от меня. Чтобы добраться до него, мне понадобилось никак не меньше дня. Я проползал за раз по сотне миль, усыпанных битыми бутылками. Дверь некоторое время сопротивлялась, но в конце концов я навалился на нее всем телом, тогда она отворилась и я ввалился внутрь, на дощатый пол. После этого мне потребовалась еще одна вечность, чтобы добраться до огромного медицинского кабинета, открыть его и вползти туда.

Я успел услышать, как включился диагностический прибор, и ощутить, как сенсоры задвигались по моему телу. Потом я долго, очень долго не чувствовал ничего.

* * *

На этот раз я очнулся с ясной головой, не испытывая боли, с шиной на ноге, которая позволила мне ходить. Я огляделся в поисках хозяина, но оказалось, что я один в доме. В очаге не было огня, но, несмотря на это, в доме было тепло. Видимо, когда-то какие-то доброхоты установили здесь автоматическое отопление на тот случай, если очаг потухнет и великану станет холодно. На полках я нашел кое-какую снедь и впервые за много дней опробовал свои челюсти. Жевать было еще больно, но вполне терпимо.

Я включил коммуникатор и уже собирался поведать Вселенной свою историю. Но потом вспомнил, что нужно выяснить еще кое-какие подробности. Я подошел к двери, смутно надеясь увидеть Джонни, разминающегося колкой дров.

Но все, что я увидел, это раскачивающиеся под ветром деревья и серое небо, низко нависшее над землей, подобно мокрому холсту. А потом я увидел и еще кое-что: продолговатый сугроб на полпути между домом и опушкой леса.

Хруст снега у меня под ногами почти оглушал в полуденной тишине. Я шел к продолговатому сугробу. Да, он был там. Он лежал на спине, глаза его были открыты и смотрели в небо сквозь припорашивающий их снег. Руки его были согнуты в локтях, а ладони открыты так, как будто он держал на руках ребенка.

Снег, как одеяло, покрыл его, будто для того, чтобы согреть во сне. Собака лежала подле него, замерзнув на своем последнем посту.

Я долго, очень долго смотрел на него, и слова так и кипели во мне. Я очень многое хотел бы сказать ему, но для этого требовался голос, который перенес бы их через пропасть, разделявшую нас.

Поэтому все, что я сказал, было только:

— Ты победил, Джонни. Мы считали себя умниками, но именно ты оказался человеком, который довел свое дело до конца.

* * *

Я нажал на кнопку «ПЕРЕДАЧА», готовый дать залп, который потопит Домбека и его команду, как консервную банку, потом тихий и мудрый голос благоразумия начал нашептывать мне в ухо. Прищучить их для меня будет равносильно самоубийству, причем и после смерти на моем замерзшем лице будет торжествующая улыбка, а нос будет воинственно выглядывать из могилы. Может быть, еще имело смысл поднимать их на воздух для того, чтобы сохранить для Джонни Грома его замерзший рай, особенно если учесть, что они собирались провести меня.

Но я-то был жив, а Джонни был мертв. А тот миллион по-прежнему дожидался меня. Там, в грузовом отсеке, не осталось ничего такого, чего нельзя было бы объяснить огромным нехорошим скорпионом, который слегка пожевал мою ногу.

Джонни будет героем, и ему поставят памятник замечательнейший памятник где-нибудь в таком месте, куда не дотянутся козни землеройных машин. Я сам прослежу за этим.

И в конце концов я поступил умно и очень умно. Я сообщил им то, что они хотели бы услышать от меня: что люди живы и что великан погиб геройски, как и подобает великану. После этого я стал ждать прибытия спасательной шлюпки.

* * *

Я получил свои