Говори! Ты это можешь - Ромена Августова

Традиционные приемы, ориентированные на нормальных детей, к которым прибегает логопед в работе с ребенком с синдромом Дауна, — это зачастую эквилибристика с его языком, труднодоступные упражнения, непонятные не только ребенку, но и его родителям, от которых требуют, чтобы, занимаясь с малышом, они выполняли эти упражнения дома.

Но ведь дело не только и не столько в том, что у ребенка с синдромом Дауна большой и неповоротливый язык. Направляя свои усилия в первую очередь на исправление этого дефекта, логопеды, увы, заходят не с того конца.

Лежа в коляске, младенец перебирает звуки на всевозможные лады. Он делает это бессознательно, и никому не приходит в голову, подступив к нему с зеркалом, требовать, чтобы он четко артикулировал эти звуки, — ну, скажем, «а», «о», «у». Вы, взрослый человек, достаточно натренированы в произношении звуков не только родного, но, возможно, и какого-нибудь иностранного языка, однако попробуйте сами проделать это упражнение, и увидите, что от вас потребуется концентрация внимания и определенные усилия.

Ребенка с синдромом Дауна мы обучаем говорить, и задача заключается в том, чтобы начать обучение как можно раньше. Но ведь обучение — это сознательный процесс, на осознанное отношение 2-, 3- и даже 4-летнего ребенка с синдромом Дауна к поставленным перед ним чересчур сложным задачам рассчитывать не приходится, так же как мы не можем рассчитывать на его готовность совершать активные волевые усилия.

Да, сознание уже пробудилось в нем, однако многих наших требований он все равно не понимает. Может быть, зеркало и пригодится ребенку в возрасте, когда он действительно сможет им, манипулировать, но это, увы, слишком поздно. И что доступно его пониманию в такой, например, рекомендации логопеда: «Кончик языка упереть в нижние передние зубы, его боковые края прижаты к верхним коренным зубам. В таком положении выкатить широкий язык вперед и убрать. Делать 15–20 раз»?

Может быть, книга, из которой взята цитата, адресована студентам отделения дефектологии? Ничего подобного. Это «Азбука» — большого формата, разноцветная, красочная, — родители бросятся ее покупать, но покажите мне отца или мать, которым удалось научить 4—5-летнего ребенка с синдромом Дауна этому упражнению…

Зачем прививать ребенку, поступки которого и без того вызывают недоумение и раздражение окружающих, навыки, которые превращаются в плохую привычку и делают еще более явными неправильности его поведения? Для укрепления язычной мышцы его учат лизать марки, тарелки — и вот на глазах недоумевающей публики он облизывает шкаф, стену, маму и других детей.

Но ведь пианист развивает свой аппарат — пальцы — не барабаня ими по стене или доске, а в процессе игры на фортепиано. Он не наращивает себе мускулы молотобойца. Только в соприкосновении с клавишами фортепиано вырабатывает он ощущение клавиатуры, а соответственно и ощущение звука.

Развитие и организация мельчайших групп мускулов его пальцев, кисти, предплечья и плеча происходит только таким образом — в непосредственном сращивании с инструментом. «C'est en forgeant qu'on deviant forgcron» — «только если куешь, становишься кузнецом». Тот, кто хочет научиться шить, запасается иголкой, ниткой и куском полотна — и принимается за работу, желающий играть на скрипке в одной руке держит смычок, в другой скрипку — и тоже приступает к делу.

«Не понимаю, почему ваш ребенок не говорит, ведь артикуляционный аппарат у него в полном порядке», — удивляется логопед, специалист, прошедший полный курс наук в высшем учебном заведении. Окончив институт, она, видимо, представления не имеет о сложнейшей системе связи между слухом, мозгом и этим самым превосходным артикуляционным аппаратом, о том, что должны быть отлажены не отдельные элементы, а их взаимодействие в этой системе.

Каким бы прекрасным ни был инструмент — будь это даже бесценный Страдивари, — для того чтобы скрипка зазвучала, ребенок должен учиться на ней играть. И поначалу это будут неуверенные, хриплые, дрожащие, режущие слух звуки. Сколько бы ни натирал ученик свой смычок канифолью, это мало что меняет. Заниматься нужно!

«Первоначально, — пишет Н. И. Жинкин, — центральное управление двигательного анализатора не способно подать такой верный импульс на органы речи, который вызвал бы артикуляцию и звук, соответствующий нормам контролирующего слуха. Первые попытки управления речевыми органами будут неточными, грубыми, недифференцированными. Слуховой контроль будет их отклонять. Но управление речевыми органами никогда не наладится, если сами они не будут сообщать в управляющий центр, что ими делается, когда воспроизводится ошибочный, не принимаемый слухом звук. Такой обратный посыл импульсов от речевых органов и происходит. На основании их центральное управление может перестроить ошибочный посыл в более точный и принимаемый слуховым контролем»[1].

Научиться говорить можно только разговаривая. Рекомендациями логопедов родители детей с синдромом Дауна исписывают целые тетради, наклеивают туда же. картинки, рисуют яблоки и груши, но все это только отвлекает внимание ребенка от непосредственной задачи.

И если принять за аксиому утверждение о том, что в сравнении с нормальными сверстниками 4—5-летние дети с синдромом Дауна отстают в развитии на два-три года — а разрыв увеличивается чем дальше, тем больше, то станет еще более понятным, какого «успеха» можно добиться традиционными методами, начав занятия с ребенком в дошкольном возрасте. Желаемого результата эти методы дать не могут, и время оказывается упущенным.

Поскольку овладение даже элементарными навыками разговорной речи задерживается, то надолго отодвигается следующий очень важный этап — развитие логического мышления, способности к обобщениям, более глубокому пониманию действительности. И вот мы видим 15-летнего паренька, который нянчит плюшевого мишку, а окружающие думают, что ни на что другое он и не способен. Страдает и поведение. Ребенок не в состоянии выразить самую простую просьбу, не говоря уже о том, что он не может ни спросить о том, что ему непонятно, ни рассуждать, ни спорить, высказывая свое мнение, ни что-либо доказать. Он может лишь слепо подчиниться родительской воле, постепенно превращаясь в существо слабое, покорное, зависимое во всех отношениях, либо делается неуправляемым, агрессивным, упрямо, иногда в самой дикой форме настаивает на своем.

«Скажи: мама, дай шоколадку», — настойчиво просит мать, держа в руках любимое лакомство малыша. Родители ошибочно полагают, что стимулирование вызовет спонтанный ответ: ведь ребенок уже большой, в его возрасте речь у детей льется как вода из крана. Почему он не может сказать такую простую фразу?

Все попытки заставить ребенка говорить ни к чему не приводят. Проходит очень много времени, прежде чем он скажет свои первые короткие не слова даже, а кусочки слов, их фрагменты. И тогда родители убеждаются в том, что ребенок не в состоянии не только целиком сказать фразу, он с трудом выговаривает звуки, да и то не все.

Дети с синдромом Дауна не выделяют структурных ячеек речи. Она звучит для них как сплошной речевой поток, в который ребенок не вслушивается и смысл которого он не в состоянии осознанно воспринять.

Если, проходя с ребенком по улице, мать говорит: «Вот машина едет», то для малыша с синдромом Дауна это звучит как «вот машина едет». Он и в отдельно-то взятом слове не слышит толком составляющих его звуков и слогов, где же ему разобраться в структуре длинной фразы?! Что-то он, конечно, понимает, но что именно?

Мать изо дня в день одевает, умывает и кормит ребенка, гуляет с ним, ходит с малышом в гости и т. д. Свои действия она сопровождает непременным комментарием, звучит это приблизительно так: «Ногу давай! Правую! Правую, а не левую! Сейчас наденем сапожки и пойдем гулять. А сколько снегу на улице! Детки на санках катаются. И у Коли есть саночки. Помнишь, как ты вчера упал? Бух!» — и т. д. Ритуал одевания, кормления, умывания неизменен, а речь матери — всякий раз новая импровизация.

«Процесс кристаллизации», когда ребенок начинает вычленять что-то из этого звукового фона, запаздывает. Соответственно надолго, очень надолго отодвигается время, когда, самостоятельно выкарабкиваясь из трудностей, он начинает говорить сам.

Оказавшись где-нибудь за рубежом, через три-четыре месяца нормальный ребенок пяти-шести лет начинает бойко и совершенно свободно говорить на чужом языке. Процесс овладения речью происходит у него спонтанно, на подсознательном уровне. Нормальный ребенок схватывает все на лету, о каком-то специально организованном процессе обучения в данном случае говорить не приходится.

Ребенок с синдромам Дауна такой способностью не обладает. Он не в состоянии самостоятельно выстроить какую-то систему в звучащей вокруг него речи. Ребенка с синдромом Дауна мы обучаем говорить приблизительно так, как учат иностранному языку взрослого человека. Мы начинаем с малого, переходя ко все более сложному, и переход этот должен быть очень последовательным и постепенным.