Источник силы - Дион Форчун

— Ничего подобного. Он выбирает лишь по собственной оценке характера, предпочитая прежде всего энергичные натуры. Тим же значительно спокойнее и гораздо дальше от дел, чем его двоюродные братья, — я был довольно сильно удивлен, увидев, что выбор старого Бур- мистера пал на него, но вообще-то уже и не осталось большого выбора. После этих ужасных трагедий остались лишь трое возможных наследников.

— Один из этих троих, в конечном счете, выиграет, если другие покончат жизнь самоубийством?

— Именно так. Но крайне трудно представить такое преступное хладнокровие, которое позволяет уничтожать всю семью в надежде, что последний выбор может пасть на тебя.

— Что за люди эти оставшиеся трое?

— Генри — инженер, дела его идут очень хорошо, помолвлен. Он звезд с неба не хватает, но человек приличный. Это младший брат Тима. Боб, двоюродный брат Тима — типичный бездельник. Мы вынуждены были выпутывать его из разного рода неприятных историй типа нарушения обещаний и одной-двух других, но я должен сказать, что этот добросердечный, но безответственный малый, сам себе худший враг. И последний в семье — Ирвин, брат Боба, достаточно безобидный юно¬ша, но не любит добросовестной работы. Дети Джозефа Бурмистера никогда не были так прилежны, как дети Дэвида. Они скорее относятся к художественным натурам, мало приспособленным для практической работы, такие люди никогда не умели делать деньги.

Жена Джозефа, однако, имела приличный счет, и каждый из ее детей получал ежегодно около полутора сотен на расходы. Богатством это не назовешь, но это позволяло им не работать. Боб, кроме всего прочего, выполняет разные обязанности, в настоящее время он секретарь гольф-клуба. Ирвин, семейный гений, поста¬вил себе целью стать художником, хотя я и не думаю, что он что-то создаст. Его единственное занятие, насколько мне известно, — сочинение критических обзоров по искусству для газеты, где достаточным вознаграждением за написанную статью считается публикация.

— В таком случае он не растолстеет, — прокомментировал Тавернер. — Как он умудряется существовать на свои полторы сотни?

— Он живет в квартире, состоящей из одной комнаты, и ест со сковороды. На деле это не так уж непривлекательно, как может показаться. У него прекрасный вкус, и он сделал свою маленькую квартирку совершен¬но очаровательной.

— Итак, это те люди, которые могут получить выгоду от завещания: степенный инженер, добродушный вертопрах и артистичный представитель богемы.

— Первоначально было семь возможных претендентов, гарантировавших старому Бенджамену осуществление его замыслов. Трое уже убрали себя своими собственными руками, теперь еще над одним навис смертный приговор…

— Что вы имеете в виду? — быстро прервал его Тавернер.

— О, — сказал Полсон, — это как раз то, что вызвало у меня ужасное подозрение и заставило прийти к вам. Три человека, которые уже мертвы, лишили себя жизни одним и тем же способом — бросившись с высоты. Тим вчера был в моем офисе. Наша адвокатская контора находится на верхних этажах здания. На мгновение он высунулся из окна, а когда я спросил его, что он там видит, он сказал: «Интересно, что чувствует человек при падении на асфальт вниз головой?» Я попросил его отойти от окна и не валять дурака. Но я ужасно расстроился, ощутив зарождение еще одного самоубийства, и пришел к вам.

— Но почему ко мне? — спросил Тавернер.

— Я читал кое-что об оккультизме и психологии, а также слышал, что в своей работе вы сочетаете обе эти науки, — ответил Полсон, — и мне показалось, что этот случай именно для вас.

— Существует что-то еще, о чем вы мне не сказали, — сказал Тавернер. — Ведь вы что-то подозреваете?

— У меня нет никаких улик. По сути, отсутствие улик заставило меня искать объяснения за пределами нормальных представлений. Почему эти совершенно здоровые мужчины средних лет расстались с жизнью без каких-либо видимых причин? Этого нельзя объяснить на основании принятых теорий, но если допустить возможность передачи мысли, с чем согласны очень многие, тогда, мне кажется, вполне возможно было с помощью мысленного внушения заставить этих людей покончить с собой.

— Это не только возможно, — сказал Тавернер, — но в менее крайних формах подобные упражнения с тайным давлением очень распространены. Я мог бы рассказать вам несколько любопытных историй в связи с Великой Войной в этой сфере. Не все люди, которые «чего-то достигли», сделали это, пользуясь своим карманом, многие добиваются этого, следуя каналами подсознания. Но продолжим. Есть ли кто-нибудь, за кем вы следите, если не сознательно, то подсознательно?

— Я рассказал вам все факты, которые можно рассматривать как доказательства. У меня нет улик, но я подозреваю Ирвина.

— На каком основании?

— Ни на каком, скорее из принципа «вы мне не нравитесь, мистер».

— Опишите мне ваше впечатление о нем, ничего не опуская.

— Он неискренен, сэр. Я его ни разу не поймал, но я ему не доверяю. Кроме того, мне никогда не нравилось его окружение. Они балуются гашишем, кокаином, обмениваются женами. Они безнравственны. Я предпочитаю Боба с его обществом покровителей бездомных кошек, чем Ирвина с его длинноволосыми единомышленниками.

В-третьих, Ирвин — последний, кому, по всей видимости, старый Бенджамен мог бы оставить свое состояние. Я думаю, если он должен будет оставить деньги Ирвину, то только потому, чтобы они не остались за пределами семьи, так как хоть он и ужасно гордится фамилией Бурмистер, но не очень любит этого парня. У них никогда не было контакта. Бенджамен грубый, прямолинейный малый, а Ирвин жеманный, как старая дева.

В-четвертых, если бы вы знали Боба и Генри, вам стало бы ясно, что сама постановка вопроса об их способности совершить нечто подобное неуместна, но Ирвин может — когда человек одурманен наркотиками, он может сделать все. Кроме того, он читает то же, что и я, фактически именно он первый подтолкнул меня к этим книгам.

— У вас есть основания считать, что Ирвин хорошо знаком с оккультизмом?

— Он интересуется оккультизмом, но мне трудно вообразить, что он когда-нибудь сможет изучить хорошо что бы то ни было. Он всего лишь любитель.

— Да, он не похож на того, кто может организовать мысленное убийство. Передача мыслей требует больше усилий, чем работа кувалдой. Если перед вами когда- нибудь встанет выбор, стать оккультистом или кузнецом, выбирайте работу по легче и отправляйтесь в кузницу, но не в Ложу.

Итак, вы подозреваете Ирвина? Если вы говорите, что нет доказательств, чтобы его поймать, мы просеем его через сито и увидим, что он за фрукт. Сближался ли он с наследниками старого Бурмистера после того, как завещание становилось известным?

— Не более, чем обычно. Они все единая семья и постоянно видятся друг с другом. Единственное, что вы¬ходило за рамки обычного, это стремление Ирвина украшать их комнаты — он обладает прекрасным вкусом в подборе цветов, — но это же он делал и для многих из нас, кроме того, он конструировал женские одежды. Он необычный парень, сделавший себе хобби из подобных занятий. Он знает все лавки на отшибе, где можно при¬обрести сомнительные сорта кофе и сигарет, а также рестораны, где можно отведать необычную пищу. Мне всегда казалось, что его увлечения больше подходят женщине, чем мужчине.

— А! — сказал Тавернер, — он занимался интерьером их комнат. Это особенно важная подробность: чело¬век, обустраивающий место, где вы живете, может оказать сильное влияние на вашу жизнь, если знает, как использовать свои возможности. Но прежде чем мы двинемся дальше, постарайтесь вспомнить, не было ли у покойников чего-либо общего в образе жизни, общих склонностей или черт характера, чего-нибудь, что отличало бы их от других.

На несколько минут Полсон погрузился в размышления.

— Единственное, что я могу припомнить, — сказал он наконец, — это какой-то странный запах, который Ирвину удается поддерживать в комнатах и передавать своим близким друзьям. Он делает из этого великую тайну, но он вообще любит делать тайны из пустяков, это помогает ему чувствовать свою значимость.

— Это уже ближе, — сказал Тавернер, — мы наконец напали на горячий след. Психологическое воздействие запаха очень велико. Что же разыгрывает наш друг со своими таинственными запахами?

— Я не знаю, — ответил Полсон. — Он, вероятно, приобретает их в лавках. Однажды у него был удивительный чай, который, как он сказал, был привезен прямо из Лхасы, а мы нашли там лондонскую этикетку. Вот какого рода этот парень.

— Но что вы можете сказать об этом запахе? Он его передавал каждому из умерших и больше никому?

— Обычно он устраивал это близким приятелям в знак особого расположения. Одним из его любимых трюков было раздобыть крупные маковые головки, продающиеся аптекарями для припарок, раскрасить их во все цвета, какими пользуются футуристы, набить ароматической смесью из лепестков и прикрепить к длинному гибкому тростнику. Похожие на крупные яркие цветы, они действительно хорошо выглядели в вазе. Мне он однажды тоже вручил пучок, но я не был удостоен того священного аромата, который сохранялся в его собственной квартире. Такой же букет был у Перси (одного из погибших), дал он пучок и Тиму. Но я не уверен, имели ли они запах.