Игрушка Плюшевых мишек (СИ) - Чернышова Оксана

А я и не заметила того, как он оказался рядом со мной.

— Жалко у пчёлки. И у некоторых она вызывает аллергию. Валёк, будь добр, оставь меня в покое.

— Я видел видео. И ты там вся плыла в объятьях какого-то белобрысого хмыря. Он кто, твой одногруппник?

— Что? — я резко остановилась. — Какое видео? Ты о чём?

— Ты мне свои трусики. Я тебе видео покажу. По рукам?

— Нет, — проговорила я и схватилась покрепче за перила.

В ушах шумело, а в голове не было ни одной связной мысли. Неужели отец поставил камеру в моей комнате? И действительно продавал видео, на котором была я. Что он ещё делал? И чего я ещё не знаю? Я некоторое время встречалась с Сергеем и волосы у него действительно были светлыми. На видео был наверняка парень со старшего курса, с которым пару месяцев встречалась. Ноги мои подкосились, и я опустилась на ступеньки.

— Эй, Лиза? Ты чего? Тебе плохо что ли?

— Плохо, Валенок. Мне очень плохо.

— Да брось ты так горевать, — парень не обратил внимания на оговорку. — С кем не бывает? Главное, как говорит Борис, не смертельно. Не сиди на ступеньках. Давай помогу встать.

Валентин, подняв меня на руки, легко поднялся на второй этаж. И, занеся в комнату, положил на кровать. В голове шумело. Мой прежний мир окончательно рухнул. Погребя под собой все мечты и жизненные устои…

Глава 20

Валентин не ушел из спальни. Парень, посадив меня, подоткнул под спину подушки. Заботливо укрыл мои ноги пледом. Принеся стакан с алкоголем, всучил мне его в руки со словами:

— Пей. Легче не станет, но мозг избавится от всякого бреда.

Если бы на меня не накатила слабость и тихая истерика. Я бы наверняка удивилась такому поведению. Была уверена, что Валек не способен на такую заботу. По крайней мере, ко мне он проявлял совершенно другие чувства.

— Спа-си-бо, — поблагодарила, стуча зубами о стекло.

Валентин, видя, как трясутся мои руки, помог сделать из стакана глоток. Оставшуюся жидкость одним махом выпил сам. Алкоголь опалил горло и, ухнув в желудок, принёс долгожданное тепло. Валентин сел на пол и облокотился спиной о кровать. Похоже, парень не собирался уходить.

— Знаешь, любой другой я уже дал бы по морде, — я икнула. — Пощёчина отлично приводит женщин в чувства. Ты что думаешь, ты самая несчастная в мире? — я тихонько всхлипнула. — И твой отец чудовище? Ты просто не видела чудовищ. Первое своё убийство, кажется, совершил в шесть лет. Это правда не точно. И всё же он мертв, — голос Валентина стал безжизненным. — Мой отец был хорошим человеком и отличным отцом. Но только в минуты, когда был трезв. А такое случалось не часто, можно сказать очень редко. Когда батя уходил в запой, то становился зверем со стеклянными безумными глазами. В такие моменты его разум отключался и на поверхность выползал страшный кровожадный монстр. Он жестоко избивал мать и старшую сестру. Мне тоже доставалось, если набирался храбрости и вмешивался. Мать плакала, умоляла его остановиться, но в моменты пьяного угара батя ничего не понимал или не хотел понимать. На утро, когда алкогольные пары выветривались, он на коленях просил у всех прощение. Говорил, что если мы от него уйдем, то он повесится, скинется с первого этажа, утопится. Это я сейчас понимаю, что батя всех нас брал на понт. Мне было страшно терять отца. И я, ревя и глотая сопли, умолял мамку простить папку. Ведь он бывает и хорошим. Ради доказательства того, как он нас любит, отец даже пару раз сам сдавался в милицию. Но каждый раз мама писала отказную, и отца отпускали. Она его любила, жалела и считала его просто больным человеком. Ведь у отца по молодости лет были золотые руки. Сам накопил на квартиру, сделал ремонт. У нас даже был мотоцикл с коляской. Он дарил матери дорогие подарки, цветы, и боль от побоев проходила. Мама ему верила. Да что уж говорить, мы все его по-своему любили и верили ему. Но проходила пара недель, и всё повторялось заново. Он пил, а потом бил. Однажды всё вышло из-под контроля. Не знаю точно, что произошло. Но сестра послала его матом, а он всадил в неё нож. И так несколько раз. Пока она окровавленным кулем не упала на залитый кровью пол. Я всё видел, ведь я в это время не спал и смотрел из приоткрытой двери своей спальни. Мать, услышав крик, выбежала в коридор и застала жуткую картину. Она кинулась в припадке безумия на отца. В руках у неё, как сейчас, помню, было вязание. Она ко дню моего рождения вязала жилетку. Так уж получилось, что она оцарапала ему руку. Царапина была пустяковая, ведь концы у спицы тупые. За это он полоснул ножом по её горлу. Мать захрипела, кровь в её горле забулькала, — я содрогнулась от того, сколько довелось пережить этому парню в детстве. — Знаешь, батя любил, чтобы в доме были острые ножи, — глухо произнёс Валентин. — И они отлично вспарывали кожу, рассекая плоть до кости. Когда мать упала, он саданул её ботинком в живот. Не знаю, была ли она тогда ещё жива. Надеюсь, что нет. Потому что дальше началось кровавое месиво. Он бил и бил, рычал и опять бил. От страха я обмочился. Моя жизнь, ещё не начавшись в этот день, кончилась. Он, сука, взял и всё перечеркнул. Понимаешь? Отец ушёл на кухню, потом вернулся с бутылкой водки в руках и одним махом её осушил. Опустившись рядом с бездыханным телом жены, он обнял то, что осталось от мамы и просто заснул. Дальнейшие события для меня проходили словно в тумане. Я долго трясся от страха, а потом как будто что-то щелкнуло внутри. Умерло вместе с матерью и сестрой. Я вышел из комнаты и, стараясь не наступать на кровь, которая залила весь пол, взял в руки нож. Что было потом, не помню. Дальше шли лишь обрывки воспоминаний. Я бежал, а дождь хлестал меня по щекам. Долго бродил по ночному городу, пока на меня не наткнулся патруль. Одежда в крови, отсутствующий взгляд. Мне задавали вопросы, меня спрашивали о чем-то, а я молчал. Я просто перестал говорить. Если бы не мать моего отца, то отправился бы в детский дом. Хотя порой думаю, что лучше бы и отправился. Ведь она не любила меня и за любую провинность, почем не попадя проходилась армейским ремнем. Бляха от ремня оставила мне след возле левого глаза. Да, у меня была семья, о которой никто не мечтает. А ты думаешь, что у тебя отец — ублюдок. По сравнению с моей жизнью твоя не так уж и плоха. Верно? — Говорить не могла, лишь только кивнула. — Ну что, стало легче? — Валентин, обернувшись, посмотрел на меня.

— Нет. Прости. Я ничего не знала ни о тебе, ни о твоём детстве, — голос предательски дрожал.

— Только жалеть меня не нужно. В итоге я стал таким же, как и мой отец. А может быть и хуже. Но ты напоминаешь мне чем-то мать. Которая застряла рядом с монстром. Любя его, жалея и прощая. Ты пока чиста душой. В тебе ещё нет прожжённости и сучности. Братья любят таких чистых, как ты. Невинных домашних девочек.

— Я не невинна.

— Я не о том, что ты трахаешься. Это лишь источник ухода от реальности и получение удовольствия. Я о том, Лиза, что в этом доме тебя попросту уничтожат. Сделают послушной пустой куклой.

— Я не могу уйти. Я тут застряла на месяц.

— Так я не говорю, что беги сейчас. Просто не оставайся дольше положенного. Найди в себе силы и уйди. Просто уйди.

Я закрыла глаза.

«Просто? Он говорит просто? Но как я могу уйти, когда я люблю Бориса. Я завишу от его настроения, от его желаний».

— Если будет плохо, то уйду, — в голосе моём уверенности не было.

— Ну, ну. Свежо предание, но верится с трудом.

Я разинула рот. Неужели Валентин может нормально общаться? Захотела ущипнуть себя. Нет, похоже, я всё же брежу. Услышала писк. Это подали сигнал часы Валентина. Он прочитал пришедшее на них сообщение.

— Артём вернулся. Тебе лучше пойти умыться. А то туш потекла и выглядишь ты сейчас паршиво, — я встала с кровати и заметалась по комнате. — И ещё Лиза, между нами ничего не изменилось. Будешь должна мне свои трусики.

И, громко хмыкнув, Валентин скрылся за дверью. Оставив меня в совершенном смятении. Выходило, что он попросту скрывает всё в себе. Видимо, играть роль придурка он научился ещё в детстве. Защитная реакция от жёсткого мира.