13 историй из жизни Конькова. Рассказы - Татьяна Мельникова

— Еще три кружочка, — Вовка командует. — Не вижу бодрости. А велосипедик, гляди, — мустанг, дитя душистых прерий. Гляди, парни-то как злятся на нас. Даже не подходят. Завидуют. Ну, давай, кружочек. Для развития твоей мускулатуры. Гонки за лидером, слыхал? Сначала ты за мной, потом я — за тобой.

— Да-а-а, — Пятачок мнется. — Обманешь.

— Я?! — Вовка аж поперхнется. — Ты что хочешь сказать? Соображаешь? Я, значит, вру, ты хочешь сказать?!

— Да нет, что ты, что ты, — Пятачок даже заикается. — Я такого не говорил. Я так просто. Ты не обижайся.

А чего не обижайся! Как будто не знаем мы Винни-Пуха. Накатается вдоволь, загоняет Пятачка и тут же вспомнит, что ему мать велела домой быстрей приходить.

И тот же Пятачок тянет ему велик по лестнице и верит, что уж завтра Вовка специально для него вынесет велосипед на целый час.

Мне даже противно на Пятачка смотреть, что он верит такому.

А он на этого Вовку, как цыпленок на удава, глядит. Вовка даже и не говорит иногда ничего, только бровями шевелит.

Один раз вынес во двор целый кулек яблок. Скороспелые, у них на даче растут. У всех еще зеленые, а у них — спелые. Сел на скамейку и бровями указывает. Я, мол, кину яблоко, а ты — беги. Успеешь, пока считаю до трех, твое яблоко. А сам бровью вправо, а яблоко кинет влево. Пятачок кинется — и снова в дураках. Противно глядеть. И за Пятачка стыдно.

Хорошо тогда Валька Трофимов не растерялся: подошел сзади да как поддаст по Винни-Пухову кульку. Все яблоки в разные стороны, а Вовка, даром что здоровенный, сразу: «Мама!»

И мамочка тут как тут, в окошке:

— Хулиганье! — кричит. — Дикари! — И на Пятачка же: — А ты чего стоишь? Собери! — И голос как у Вовки.

Нет, Пятачок мне не друг. Я не люблю прислужников. Не люблю, когда человек гордости не имеет, хотя бы из-за складного велосипеда.

И когда Пятачок однажды снова позвонил нам в дверь: «Юра выйдет?» — я вовсе не собирался никуда идти. Я сидел и смотрел по телевизору «Таинственный остров капитана Немо», третью серию. И ел пирог с капустой, который испекла мама.

Я не собирался никуда выходить и даже разговаривать с этим Пятачком.

Но мама вдруг его пригласила.

— А может быть, ты хочешь посмотреть с нами фильм, он только начался.

— Не-а, — мотнул Пятачок головой, но сам вошел и встал в коридоре.

— Да у тебя же ноги совсем мокрые! — увидала мама. — Смотри, лужа натекла.

— Не-а, — опять мотнул Пятачок головой, но продолжал стоять.

— Сопли подбери! — сказал я, забыв, что мама рядом. Но она почему-то только вздохнула и решительно взяла Пятачка за мокрый воротник.

— Какое гулянье, дождь на улице. Раздевайся.

Она такая у меня, мама. Когда ее просишь о чем-нибудь, она думает два часа. А когда не просишь, решает все сама и очень быстро.

Она заставила Пятачка снять мокрые ботинки и пододвинула ему мои старые тапочки.

— Не малы?

Какое там малы! Он прямо утонул в них вместе со своими мокрыми носками.

— А ты почему не смотришь дома этот фильм? — спросила мама Пятачка. — Всем ребятам нравится. У вас есть телевизор?

— Его папка унес, — буркнул Пятачок.

— Надо было на абонемент поставить, — сказал я. — Тогда можно никуда не носить, мастер сам приходит.

Но мама почему-то снова вздохнула.

Пятачок сел на стул, как воробей на крышу, на самый краешек. Ноги поставил на перекладину, не сидит, а мостится.

Мама сходила на кухню и поставила перед Пятачком тарелку с куском пирога.

— Не-а, — в третий раз мотнул Пятачок головой.

Похоже, что это было его любимое словечко.

Но тут на экране началось такое, что мне стало не до Пятачка. К острову подплыли пираты и обстреливали его обитателей из трехдюймовых пушек. А может, и из шестидюймовых, мне некогда было разбираться. Пираты палили и орали, и я тоже стал орать глупым островитянам, чтобы были поумнее: они так и лезли прямо под картечь. И пираты, того гляди, сцапают и перебьют их всех.

— Надо было засаду устроить, — услыхал я вдруг голос Пятачка. — Вон за той стеной. И сделать из веревки силочек, все бы попались.

— Много ты понимаешь! — накинулся я на Пятачка, потому что был злой на благородных, но незадачливых обитателей острова. — Силочек! Кого ты поймаешь! В свой силочек!

— Сороку можно поймать. Или синицу, — сказал Пятачок. И я увидел, как он, забыв, что отказался, отщипывает своими грязными пальцами, пирог, кусок за куском, а мама даже не посылает его вымыть руки перед едой, а только подкладывает на тарелку.

— Ты можешь поймать синицу? — забыл я про телевизор, тем более бой на острове кончился и пошли всякие неинтересные разговоры. — Может, скажешь даже, что уже поймал?

— Поймал.

— И она у тебя?

— Не-а, я ее выпустил, — сказал Пятачок так беспечно, что похоже было, так и есть. — Мамка все равно выбросит, у нее голова болит.

— А силочек? — повторил я это непривычное, но такое необыкновенное слово, которое Пятачок произносил таким обыкновенным голосом. — Силочек тоже выбросил?

А вдруг он не врет, вдруг этот замухрышка Пятачок может запросто взять и поймать синицу, желто-синюю красавицу с тугими черными щечками.

— Да сделаю я тебе, только жилка нужна, — все так же беспечно ответил Пятачок и, спрыгнув со стула, ткнул кулаком в картонный ящик, где у меня лежали кучей детали от «Конструктора», батарейки, фонарики, всякие поломанные машинки.

— Это все твое?

— А чье же еще? — попытался я его отвлечь на силочек, но он как прилип к ящику.

— Что ж ты «Конструктор» так бросаешь?

— Надоел. Уже все модели, которые в инструкции, переделал.

— Можно новые придумать. — И Пятачок уже тянул из ящика винты и гайки, быстро свинчивал детальки цепкими, как птичьи лапки, пальцами. Ловко у него получалось, ничего не скажешь. Но мне не давал покоя силочек.

— Давай пойдем к тебе, — предложил я. — И «Конструктор», если хочешь, заберем.

Пятачок обрадовался, но вдруг недоверчиво спросил:

— А тебя пустят?

— Так ты же близко, в нашем доме живешь, — не понял я.

— В вашем… — как-то медленно повторил Пятачок и посмотрел уже не на меня, а на маму:

— У нас дома никого нет, вот, — он достал из-под рубашки ключ, который болтался на веревочке, надетой на шею. — Мамка с Маринкой к бабке уехали.

Я испугался, что теперь мама меня не отпустит, раз дома у Пятачка нет взрослых. Но она отпустила. Только сказала, чтобы мы играли не очень долго.

Мы быстро собрали «Конструктор» и пошли.

Но что это была за квартира у Пятачка. Я еще никогда не видел таких квартир. Во всяком случае ни у кого из знакомых ребят не видел.

Во-первых, там было удивительно просторно. Потому что вещей совсем мало. И очень светло: потому что на окнах не было занавесок, а на дверях портьер. На вешалке тоже было совсем пусто, болталась только одна девчачья шапка.

— Мамка от папки все тряпье в шкафу запирает, — пояснил Пятачок, хотя я ничего не понял. Но я не очень интересовался, мне важно было поскорей узнать про силочек.

— Жилка нужна, — снова повторил Пятачок, — да у меня кончилась. Но ничего, устроим.

Он взял на кухне ножик и подошел к дивану.

— Ты только мамке не говори, а то она расстраивается. Я — немножечко.

Он ловко подпорол в уголке дивана обшивку и выдернул два толстых конских волоса — черный и белый.

Пятачок кинул ножик на стол, где лежал задачник для пятого класса. Я удивился, думал, самое большее — Пятачок в четвертом.

— Смотри сюда, — сказал Пятачок, усевшись на стул, как всегда, по-воробьиному. — Раз, и готово.

Я попробовал, как он, сложить волосок, но ничего не вышло, только узел завязался.

Ты сильно тянешь, а надо вот так, чуть-чуть. — Он слегка потянул волос, и вышла петелька.

— Сунь мизинец, — предложил он.

Я сунул и не понял даже, как мой палец оказался туго-туго стянутым невидимой белой стрункой.

— Не бойся, — успокоил Пятачок, — смотри.

Я снова не успел ничего разглядеть, а палец мой был уже на свободе.

— Ловко!

— Дед научил, — небрежно сказал Пятачок. — В деревне. А ты есть хочешь?

Я есть не хотел, но пошел за ним на кухню, где он уже гремел кастрюлями.

— Во, мамка борща наварила. Садись.

На кухне у них было так же пусто, как и в комнате. Стол и три табуретки. Вместо холодильника была приделана за окном полочка.

Пятачок налил мне борща в тарелку, а себе в алюминиевую чашку и вытер об штаны две алюминиевые ложки.

— Ешь.

— А ты зачем с Винни-Пухом дружишь? — спросил я.

— Я его, гада толстого, ненавижу, — аж подался Пятачок на своей табуретке.

— А бегаешь за ним зачем?

Пятачок не ответил и перевел разговор:

— Музыку хочешь послушать?

Я поискал глазами приемник или магнитофон, но не нашел. На стене висел маленький громкоговоритель, и все.