Ветер и искры (сборник) - Алексей Пехов

Следопыт извлек кинжал, просунул клинок между досками и, используя оружие как рычаг, начал освобождать себе дорогу. Работая, северянин старался не переусердствовать, действовать мягко, чтобы, не дай Уг, древесина не треснула. Он справился с этой задачей. Дерево поддавалось без труда, и через несколько минок терпеливой работы сын Ирбиса вылез из-под избушки.

На животе, не поднимая головы, ужом проскользнул к ежевичным кустам. Не обращая внимания на колючки, с грехом пополам обполз эту преграду и, не вставая, по мху добрался до ближайшей чинары. Участок в жалких десять ярдов он преодолевал едва ли не пятнадцать минок. В искусстве сливаться с лесом в единое целое Га-нор мог поспорить даже с Высокородными. Ни одна веточка не треснула, ни один даже самый тонкий кустик не качнулся, да и птицы не встревожились.

Спрятавшись в углублении между массивными корнями дерева, северянин с облегчением перевел дух. Самое сложное позади. Дальше должно быть проще. У него появилось преимущество — враг не знает, что кто-то выбрался из избушки. И этим следует воспользоваться.

Правда, ползанье по ежевичным зарослям не прошло даром. Все тело, включая лицо, оказалось покрыто неглубокими кровоточащими царапинами. Но с этой досадной мелочью можно разобраться после. Сжегший — не морт, нюх у него не такой сильный, кровь не почует.

Пригибаясь к земле, короткими перебежками от дерева к дереву Га-нор бросился прочь от леснянки. Он не оглядывался до тех пор, пока не ушел в лес ярдов на восемьсот.

Если бы не Лук, он убрался бы и дальше. Пока его хватятся, пройдет очень много времени. Можно так запутать следы, что его даже Проклятые не найдут. Но придется возвращаться. Уг не поймет, если сын Ирбиса бросит товарища. Расплата после смерти будет страшной. Загреметь в ледяную бездну Забвения — это ужаснее всяких Сжегших.

Изменив направление с севера на восток, он прошел еще около четырехсот ярдов. Стороннему человеку могло бы показаться, что северянин без всякого смысла бродит по лесу. На самом же деле Га-нор обходил засевшего лучника по крутой дуге, намереваясь зайти с тыла. Потребовалось больше нара таких «блужданий», чтобы он тихо и незаметно для противника подобрался к избушке с «лицевой стороны».

До нее оставалось не больше пятидесяти ярдов. Было прекрасно видно закрытую дверь с угодившей в нее стрелой и окно. Но вот Сжегший отсутствовал, хотя по всем предположениям должен был находиться где-то рядом. Именно отсюда он стрелял.

Сменил позицию?

Плохо. Тварь сидит в укрытии, а вокруг избушки множество деревьев и кустов. Есть где спрятаться. Северянин надеялся вычислить укрытие, из которого Сжегший мог бы с легкостью вести стрельбу по окну. Первая точка была на том месте, где залег он сам; вторая — шагах в тридцати от него, за чинарой. Но там, судя по всему, никого не было. Здесь враг тоже не прятался, иначе Га-нор уже отправился бы на суд Уга.

— Где же ты засел, гаденыш? — не разжимая зубов, процедил он.

Время текло, но следопыт так и не мог обнаружить противника. Все говорило о том, что тот с чего-то взял, да и ушел. Га-нор не стал прислушиваться к глупой мысли. Он был слишком осторожен для этого. Решил ждать столько, сколько потребуется.

Большой пестрокрылый дятел пролетел над леснянкой и привлек его внимание. Птица села на ствол соседней чинары и тут же вспорхнула, словно что-то ее испугало. Следопыт впился глазами в густой кустарник, растущий рядом с деревом. Раньше он тоже не оставил его без внимания, но никаких признаков опасности не заметил и благополучно забыл о кустах, начав искать другие укрытия, где мог бы спрятаться Сжегший.

Ничего подозрительного. Кусты как кусты. Мало ли чего испугалась птица?

Опять потянулись бесконечные минки ожидания. Но теперь Га-нор не спускал взгляда с кустов. И тут изменился ветер. В нос сразу же ударил запах миндаля.

Северянин едва не выругался. Тварь пряталась всего в двадцати шагах от него. А он был столь слеп, что, если бы ни птица, никогда не заметил врага. Слава Угу, что когда подводят глаза, есть еще и нос.

Он стал отползать назад и вбок. Когда расстояние сократилось до десяти шагов, увидел Сжегшего. Голова, тело по пояс и две руки. Вместо бедер и ног у этих существ был короткий чешуйчатый змеиный хвост. Для чего он им — было непонятно, передвигались твари исключительно по воздуху, так как благодаря магии свободно парили над землей. Правда, невысоко. По слухам, могли подниматься на высоту человеческого роста.

Череп создания казался деформированным. Слишком высокий и тяжелый лоб, ввалившееся личико, хрупкие скулы. Жиденькие волосы, в которые вставлено красно-фиолетовое перо неизвестной птицы. Желтая, сморщенная кожа, маленькая нижняя челюсть, лицо старика. Нос и уши отсутствовали. Вместо них — черные дырки. Длинные, худющие, точно у скелета, руки выглядели обманчиво слабыми, хотя без труда могли гнуть подковы. На сухое костлявое тело наброшена грязная серо-зеленая туника. Колчан с пуком стрел за спиной. Еще три стрелы воткнуты в землю. В руках тварь сжимала лук такого размера, что Га-нору стало нехорошо. Из подобного не людей, а снежных троллей убивать.

Все внимание лучника занимала избушка. По сторонам Сжегший не смотрел и даже не подозревал, что человек все это время прятался недалеко от него. Га-нор обнажил меч. Сделал шаг в сторону врага. Замер. Еще один. Вновь застыл. Сейчас он, как никогда, напоминал большого рыжего ирбиса. Кота, подкрадывающегося к ничего не подозревающей добыче.

Сжегший пошевелился, и северянин, перестав прятаться, бросился вперед. Тварь услышала, взвизгнула, развернулась, вскидывая лук. Она оказалась гораздо проворнее, чем думал разведчик.

Га-нор в последний момент отпрыгнул в сторону, и стрела рассерженным шмелем прожужжала рядом с ухом. Он замахнулся мечом, с «хаканьем» ударил сверху вниз, метя в лицо. Меч рассек кожу, плоть, кости, мозг и развалил голову противника. Тот выгнулся, подлетел вверх на добрых два ярда и, ломая кусты, упал на землю. Га-нор на этом не остановился и нанес уже мертвому Сжегшему еще три страшных удара. По мнению следопыта, тварь это заслужила.

Сын Ирбиса возвратился к избушке и забарабанил в дверь:

— Лук, вылезай!

Там завозились, и из дверей с опаской вышел солдат:

— Лопни твоя жаба! Я уж думал, что тебя того…

— Это я его «того».

— Ты весь в крови.

— Ежевичные кусты постарались. Тварь меня едва не подстрелила.

— Он был один?

— Да. Убираемся отсюда.

— Я хочу посмотреть.

— Зачем?

— Никогда не видел живого Сжегшего.

— Он не живой.

— Мне без разницы.

Га-нор с безразличием пожал плечами, махнув рукой в сторону, где лежало тело. Вошел в избушку, быстро собрал вещи в сумку. С порога увидел, что Лук крутится вокруг трупа. Рыжий подошел к стражнику и тоже посмотрел на мертвеца. На взгляд следопыта, в нем не было ничего интересного.

— Успел убить нескольких наших, гадина. — Лук указал на три человеческих скальпа, привязанных к колчану Сжегшего.

— Туда ему и дорога, — угрюмо отозвался Га-нор.

Солдат вытащил из волос убитого красно-фиолетовое перо, чудом не испачканное кровью.

— Возьму на память. Знаешь легенду о том, как появились Сжегшие душу?

— Нет. — Следопыт попытался натянуть тетиву трофейного лука. Бесполезное занятие. Для этого дела требовался настоящий силач. Северянин с сожалением бросил оружие на землю.

— В стародавние времена народ Сжегших душу был точно такой же, как йе-арре. Они вместе жили на юге, за Великой пустыней. Это только потом крылатые[17] перелетели на север. По легенде наших пернатых друзей, племя Сжегших, раньше называвшихся как-то по-другому, нарушило заветы своего бога, и тот наказал отступников. Отобрал у них крылья, сверг с небес и сжег души. Твари рождаются, живут, умирают, а дальше их ждет ничто. Никакого шанса попасть в Счастливые сады или в Бездну. Лишь пустота да забвение. Вот кто такие Сжегшие души.

— Они и без крыльев отлично летают. Собирайся, сказочник. Надо уходить.

— Куда мы сейчас?

— Куда ты и хотел. В Песью Травку. А там поглядим.

Лук, ничего не говоря, разгладил перо и убрал во внутренний карман старой куртки.

Глава 6

Набаторцы вошли в деревню ранним утром.

Сначала на дороге, ведущей в сторону Врат, появились всадники. Шестьдесят человек пролетели по центральной улице и собрались возле трактира, который быстро превратили в некое подобие военного штаба. Четверых постояльцев выгнали вон, и те сочли за лучшее не возмущаться и, тем паче, не оказывать сопротивления. Трактирщик, бледный от страха, дрожащими руками распихивал по карманам золотые монеты и, запинаясь, бормотал, как он счастлив принимать таких дорогих гостей. Оставшиеся солдаты быстренько разместились по соседним домам. Препятствий им не чинили, благо вели они себя на удивление вежливо. Не убивали, не грабили, к женщинам не приставали, за все услуги исправно платили. Было видно, что пришли надолго, а потому нет никакого толку воровать и тащить то, что и так стало твоим.