Яшмовая трость - Анри де Ренье

отеле Гертелер. Городская знать бывала у них, и самым частым посетителем был г-н д'Эглиоль. Он приходился родственником г-ну Гертелеру, который был в молодости его начальником и очень его любил. Образ жизни в отеле Гертелер был весьма прост. Никакой роскоши, очень мало прислуги; но жизнь там получала торжественность от высоты зал, от широты лестниц от всей анахронической пышности старого дома.

От скуки ли пребывания в этом скудном обветшавшем городе после суеты шумной службы, благодаря ли внезапно воскресшей любви к приключениям, но через шесть лет, в один прекрасный день, г-н де Гертелер и д'Эглиоль исчезли, и никто не мог узнать куда. Проходило время. Розыски не привели ни к чему. Угадывалась какая-то тайна. Г-жа де Гертелер плакала. Ходили странные слухи, и шум мало-помалу достиг двора, где еще помнили этих лиц.

Однажды разговор об этом двойном исчезновении зашел при г-не д'Амеркере, который объявил, что сможет разгадать загадку. Ему предоставили полную свободу действий, и он уехал.

Первой его заботой было надеть монашеское платье, чтобы этой одеждой обеспечить себе возможность проникать всюду, и в щели двери, и через трещины совести, и Дом-Рикар облегчил ему все способы этого расследования. Первые розыски остались безрезультатными. Облегчаемые таинственностью его костюма и видимостью его положения, они были терпеливы и разнообразны. Он изучал окрестности отеля Гертелер, разведал о привычках и ощупал жизнь его обитателей. Он вслушивался в еще животрепещущие слухи о событии. Все было напрасно. Он пожелал видеть г-жу де Гертелер. Ему ответили, что она больна, и он не смог преодолеть затворов, которыми она оградилась. Каждый день проходил он мимо отеля. Он шел по улице, которая подымается вдоль фундаментов, и останавливался против фасада. Очень часто он доходил до этого фонтана, о котором мне рассказывал. Холодная вода освежала его рот; на возвратном пути, спускаясь по ступеням, он рассматривал огромное здание из камня и скалы. Он хотел бы припасть к нему ухом и подслушать его тайну; ему казалось, что во чреве старого дома живет призрак загадки, уже близкой к забвению, ради которой он пришел, чтобы потревожить ее молчание. Наконец, потерпев неудачу, он уже готов был отказаться от предприятия. Он распрощался бы с Дом-Рикаром, если бы не настояния старика, который удерживал его при себе. Старый монах наслаждался обществом этой овцы, столь не похожей на стадо, которое направлял его деревянный жезл по однообразным тропам уставов.

Однажды, около пяти часов после полудня, маркиз д'Амеркер, выйдя через старые ворота, шел между высоких трав аллеи. Время дня было грустно и величаво; деревья преграждали тенями погребальную аллею, ящерицы бегали по теплым камням древних могил и скользили в их трещинах. Одной рукой маркиз д'Амеркер отряхал свое длинное монашеское одеяние, а другой держал ключ, чтобы отпереть имеющий форму сердца замок лечебного сада, в котором он любил прогуливаться. Он хотел взглянуть на него еще раз до своего отъезда, еще раз послушать, как будет скрипеть подошва его сандалий по гравию аллей, снова почувствовать, как ряса задевает о шпалеры из букса. Симметричность цветников ему нравилась; на их квадратах росли нежные травы и редкие цветы; в маленьких бассейнах цвели водяные растения. Они погружали в воду свои корни и распускались, отражаясь в ней. На скрещениях аллеи, в фаянсовых вазах, расписанных эмблемами и фармацевтическими девизами со змеями по бокам, произрастали ценные разновидности. Через стену были видны верхушки тополей; в соседних огородах, отделенных высокими зелеными трельяжами, слышен был шорох граблей, удар кирки о лейку, легкий треск садовых ножниц, срезающих побеги; здесь же все было погружено в молчание; цветок гибко склонялся под тяжестью насекомого; реяли ласточки; стрекозы задевали зеленоватую воду; мясистые змееподобные травы сплетались и расплетались в виде кадуцеев.

Маркиз д'Амеркер направлялся к двери этого странного замкнутого садика, когда увидел, что из глубины аллеи к нему идет женщина, одетая в черное; она шла медленно, как бы ощупью. Он внутренно постиг каким-то внезапным ясновидением, что эта высокая и мрачная фигура не может быть никем, кроме г-жи де Гертелер. Он замедлил шаг таким образом, чтобы встретиться с ней в тот момент, когда она остановится перед низкою дверью. Дойдя до двери, он вложил ключ в замок. Звук заставил вздрогнуть одинокую спутницу. Она колебалась. Он нагнулся, как бы стараясь отпереть. Она хотела воспользоваться мгновением и пройти мимо, но вдруг очутилась лицом к лицу с ним, так как он резко полуобернулся. Он увидел бледное и красивое лицо, изможденное бессонницами и страданием, взволнованные глаза, полураскрытый рот и руку на задыхающейся груди. Тогда он быстро вошел, оставив в прикрытой двери, в железном сердце замка, ключ.

На следующий день, когда он мечтал на маленьком дворике с аркадами, его известили, что женщина под вуалью хочет с ним говорить. Она пришла. Он узнал г-жу де Гертелер и усадил ее на каменную скамью. Голуби тихо ворковали по капителям пустынных галерей; воркование их смешивалось со вздохами, вздымавшими грудь кающейся; он осенил ее, коленопреклоненную, широким крестным знамением и, склонив голову, руки спрятав в рукава, слушал скорбную исповедь.

Это была страшная и трагическая история. Зачем было рассказывать ее? Но тайна казалась ей разоблаченной. Этот монах, отмыкающий ключом замок в форме сердца, показался ей насильственно растворяющим путь к ее совести. Она увидела в этой встрече указание судьбы и в жесте — таинственный намек, а также и символ, ниспосланный освободить ее душу, заточенную в ужасе молчания.

Брак ее с г-ном де Гертелером не был браком по любви. Она уважала его, но боялась его гордого характера, суровость которого пугала ее доверчивость и приводила в отчаяние ее нежность. Минули годы. Одной зимой г-н д'Эглиоль появился в их доме и вошел в ее интимную жизнь. Он был красив и еще молод. Она отдалась ему: это были дни радости и ужаса, прожитые в страхе быть открытыми и в томлении угрызений совести. Г-н де Гертелер не замечал ничего. Как и обыкновенно, он часто бывал в отсутствии; он только постарел, и широкая морщина прибавилась еще к тем, что уже бороздили его лоб.

Однажды вечером г-жа де Гертелер удалилась в свою комнату около полуночи. Она чувствовала себя печальной. Г-н д'Эглиоль не появлялся в течение суток, а он никогда не пропускал ни одного дня. Г-н де Гертелер уехал верхом с утра, несмотря на то, что шел дождь.