Приглашение - Джуд Деверо

Скоро она зашла далеко в пустыню, окружающую Этернити, пытаясь продумать, что же ей делать. Ее сильно смущало, что она испытала такую… такие сильные чувства к этому молодому человеку в ту первую ночь. Почему же какое-то шестое чувство не подсказало ей, что она о жизни знает больше, чем он? Почему она не поняла, что имеет дело не со взрослым, а с большим ребенком? Но, как это ни странно, она не могла припомнить ничего, что указывало бы на то, что он намного, намного ее моложе. За исключением, пожалуй, его смешливости в ту ночь. Интересно, почему с годами людям меньше хочется смеяться? Казалось бы, совсем наоборот: смех нужнее в старости, потому что помогает выстоять. Смех может помочь — вопреки всем болям и страданиям — мышцам, которые теперь не растягиваются, а задерживают вас на месте. Меньше смеются и… пожалуйста — готов постаревший человек. Может, это способ угадать чей-то возраст. Если смеются пятьдесят раз на дню — дети. Двадцать раз в день означает, что им двадцать. Десять раз в день значит, они разменяли четвертый десяток. К тому времени как им станет сорок, кажется — ничто на свете их не рассмешит.

Около года назад Джеки пришла на обед с очень приятным мужчиной и они встретились еще с тремя другими парами. За все время обеда не было даже намека на улыбку. Все говорили о деньгах или закладных и торговались. Позднее ее приятель спросил Джеки, хорошо ли провела время, и она ответила, что люди казались, скажем так, немного старыми. На что мужчина жестко ответил, что его друзья моложе ее. «Только по возрасту», — вывернулась она. Больше он не объявился.

Так что сейчас ее трудность заключалась в некоем молодом человеке, очень молодом человеке по имени Вильям Монтгомери. Ей нужно было от него избавиться, удалить его от себя. Она себе не доверяла в отношениях с ним. Ее тянуло к нему в ту ночь, когда он вытащил ее из самолета, и потом, утром, она почувствовала эго снова. Может быть, это из-за отсутствия мужской компании в течение последних месяцев, особенно учитывая то, что она многие годы общалась почти исключительно с мужчинами, однако она так не считала. Молчаливость Вилли, манера делать то, что он обещал сделать, привлекали ее. Ну да, думала она, после безалаберной жизни с Чарли она способна влюбиться даже в обезьяну, если это создание разделяет ее мысли, если оно делает то, что обещало сделать.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

У Джеки сильно стучало сердце, когда она въезжала в заброшенный городок, который стал ее домом. Фонарь на веранде тепло светился, и внутри в доме горели лампы. Кто-то поджидает ее. Это не пустой дом, он согрет жизнью другого человека.

С трудом она заставила себя прекратить фантазировать. Человек в доме всего-навсего мальчик, он ее партнер по бизнесу — и ничего больше. Тихо, чтобы его не потревожить, она закрыла дверцу машины и вошла в дом. Пахнуло стряпней, живым теплом и светом. Никогда еще этот хорошенький домик так ее не встречал.

Он был на кухне и мыл посуду. Он стоял спиной к ней, рукава засучены, сильные загорелые ладони в мыльной пене. Минуту она молча стояла в дверях, наблюдая за ним. Она знала, что он банковский работник, долго учился, то есть провел большую часть своей жизни, уткнув нос в книгу, но у него было тело атлета. Так как Джеки выросла в Чендлере, то она знала, что все Монтгомери любили физические занятия: они занимались греблей и плаваньем, ездили верхом, взбирались на вершины гор, ходили пешком, хотя могли ездить.

Тело Вильяма это подтверждало. Под тонкой рубашкой из хлопка его загорелая спина состояла из одних мускулов — один около другого — холмы и долины ландшафта большой красоты. Брюки обтягивали сильные бедра и ягодицы, натягивая ткань. Джеки должна была прижать руки к бокам и сжать пальцы, чтобы успокоиться, потому что ей до боли захотелось дотронуться до него, обнять его за талию, прижиматься лицом к его спине, пока он не повернется ее поцеловать.

— Хочешь кофе? — мягко спросил он, все еще стоя к ней спиной.

Она вздрогнула от его слов: когда же он понял, что она здесь? Не следил ли он за отражением ее лица в темном стекле напротив?

— Нет, — едва слышно прошептала она и вышла из комнаты.

Конечно, она могла принять предложение выпить кофе, а потом посидеть с ним и поболтать немного. Сидела же она по вечерам с сотнями мужчин, разговаривая о самолетах, людях, о политике — обо всем, что приходило на ум. Редко бывало, что к кому-то из них ее тянуло. И уж определенно до этого она не влюблялась. «Как же возникает притяжение? — подумала она. — Почему с одним мужчиной ты сидишь и разговариваешь спокойно, а с другим не можешь?» Она часто видела, как женщины влюблялись в парней, которые не казались ей интересными. Теперь она одна из таких влюбленных — при появлении этого единственного мужчины у нее начинают потеть ладони и пропадает способность связно говорить или даже думать.

Но, что бы она к нему ни чувствовала, на этого мужчину наложено табу.

Джеки подняла голову и одарила Вильяма своей лучшей взрослой улыбкой:

— Разве тебе не пора в постель?

Она надеялась сразить его, поставить на то место, где он находился, когда она была няней, но он сраженным не выглядел. Напротив, он ей слегка улыбнулся, отчего на сердце у нее потеплело.

— Я не собираюсь спать. А ты?

К своему ужасу, Джеки почувствовала себя смущенной, как восемнадцатилетняя девственница, Наблюдая за ее смущением, он улыбнулся, потом сказал:

— Выйдем, я хочу показать тебе кое-что. По-приятельски взяв за руку, он вывел ее из дома.

— Я потерял тебя сегодня вечером, — сказал он мягко, задержав ее руку, когда она попыталась ее убрать. — Хорошо, не буду, — сказал он весело. — Я тут подумал о расширении.

Она отреагировала сразу.

— Расширение? Как мы можем расширять то, что даже не родилось? — Только такой, молодой-зеленый, может думать, что все возможно. А с годами узнаешь, что всему есть предел. Нужно поставить его на место, подумала она.

Казалось, Вильям даже не заметил толику здравого смысла, прозвучавшую в ее речи.

— Если вы богаты, как я, возможны очень многие вещи.

Для здравого смысла даже чересчур богат, подумала она. Когда приходится выбирать между мудростью и деньгами, к несчастью, деньги обычно выигрывают. Она твердила себе, что ее должно шокировать его вульгарное заявление о своем богатстве, но ей это даже понравилось. Она всегда презирала людей, жалующихся на тяжелое житье, когда вокруг снуют слуги, ждущие возможности обслужить.

Однако, нравится то, что он сказал, или нет, она не собиралась упустить возможность еще раз напомнить ему о разнице в возрасте:

— Думаю, что с годами ты поймешь, что на свете есть вещи, более ценные, чем деньги.