Будни - Эд Макбейн

– Я тысячу таких каждый день встречаю. Вам что, пошутить вздумалось? – буркнул Хаскинс.

– На этом куртка мехом вовнутрь.

Хаскинс пожал плечами.

– На спине нарисовано большое солнце, – добавил Уиллис.

– Да, что-то видел. Где-то тут была такая куртка.

– Ее хозяина помнишь?

– Где я ее видел? – вслух спросил сам себя патрульный.

– Он мог быть с еще одним парнем примерно такого же возраста, черная бородка, черные волосы.

– Нет, – покачал головой Хаскинс, – солнце оранжевое? Такое оранжевое солнце с лучами? Так?

– Правильно, оранжевое.

– Видел такую куртку, – произнес Хаскинс, – недавно совсем. Где ж я ее видел, чертово дело!

– Два кофе, один со сливками, один черный, – провозгласил буфетчик, ставя чашки перед полицейскими.

– Джерри, ты не видел здесь парня в меховой куртке с нарисованным солнцем? – спросил его Хаскинс.

– Нет, – безразлично ответил тот и скрылся на кухне.

– Белый мех? – снова обратился Хаскинс к Уиллису, – изнутри?

– Именно.

– Точно, видел проклятую куртку. Сейчас, минуту подумаю.

– Подумай-подумай, – Уиллис терпеливо ждал.

Хаскинс повернулся к Дженеро и доверительным тоном спросил:

– Я слышал, ты лычку получил. Лапу заимел?

– Меня давно повысили. Ты что, с луны свалился? – обиделся тот.

– Значит, забыл как-то, – улыбнулся Хаскинс. – Ну и как тебе сладкая жизнь?

– Патрульные забодали! – огрызнулся Дженеро.

– Бывает-бывает.

– Так что с курткой? – прервал их Уиллис.

– Сейчас-сейчас. Дай вспомнить.

Хаскинс взял обеими руками чашку, отхлебнул из нее и спросил:

– Там мой напарник работает?

– Работает-работает. Не беспокойся.

– "Обезьяньи ужимки"! – воскликнул Хаскинс и щелкнул пальцами. – Вот где я ее видел! В витрине. Здесь рядом.

– Хорошо, – кивнул Уиллис. – Кто хозяин магазина?

– Две лесбы с Восьмой. Сразу за магазином, за углом.

– Как их зовут?

– Флора Шнайдер и Фреда как-то там. Не знаю точно. Их все зовут Флора и Фреда.

– Адрес на Восьмой?

– Северная Восьмая, 327. Коричневый дом за углом.

– Спасибо, – сказал Уиллис.

– Спасибо за кофе! – крикнул в кухню Дженеро.

Буфетчик отмолчался.

Детектив Артур Браун был негром, очень черным, с курчавой головой, крупными ноздрями и полными губами, Он не был похож ни на Гарри Белафонте, ни на Сиднея Пуатьера, ни на Адама Клейтона Пауэлла. Он походил только на самого себя, что, впрочем, было немало при его шести футах четырех дюймах роста и двухсот двадцати фунтах веса. При виде его белые переходили на другую сторону улицы, уверенные, что эта тупая скотина (большой и черный – значит, тупая скотина!) обязательно придушит их или пырнет ножом, а то и похуже что-нибудь придумает, кто его разберет? Даже когда Браун показывал свое удостоверение, многие белые не могли отделаться от подозрения, что это злоумышленник, маскирующийся под офицера полиции.

Вот почему для Брауна было приятным сюрпризом встретиться со свидетелем, не обращавшим внимания ни на его размеры, ни на его цвет. Свидетелем оказалась маленькая старушка с ярко-голубым зонтиком в руке. Зонтик шел к синим глазам старушки, таким же ясным и пронизывающим, как и этот октябрьский день. На голове у нее ловко сидела шляпка с цветком. Если бы старушка была помоложе, ее длинное черное пальто можно было бы назвать макси. При виде входящего в бакалейную лавку Брауна она вскочила на ноги и воскликнула отрывистым, резонирующим голосом:

– А, наконец!

– Мадам? – поднял брови Браун.

– Вы детектив, так ведь?

– Детектив, – признался Браун.

– Меня зовут миссис Фаррадей, здравствуйте.

– Детектив Браун, – представился он и кивнул.

Он бы на том и остановился, но миссис Фаррадей протянула ему руку. Брауну пришлось пожать ее и вежливо улыбнуться. Миссис Фаррадей улыбнулась в ответ и высвободила руку.

– Мне сказали подождать здесь. Вас ожидали с минуты на минуту, а я здесь уже полдня.

– Простите, миссис Фаррадей. Я опрашивал соседей с восьми утра. Это, знаете, быстро не получается.

– О, могу себе представить, – посочувствовала она.

– Патрульный сказал, что у вас есть для меня информация. Это так?

– Так. Я видела двоих грабителей.

– Когда вы их видели?

– Когда они выбегали из-за угла. Я шла домой из церкви. Я всегда бываю на шестичасовой мессе, к семи она уже заканчивается, и я захожу к пекарю за булочками – мой муж очень любит булочки или кофейный торт по воскресеньям.

– Понимаю.

– Но в церковь со мной не ходит.

– Вот как?

– Я выходила из булочной, было, наверное, около семи тридцати, и я увидела этих двоих. Они выбежали из-за угла. Я сначала подумала...

– Во что они были одеты, миссис Фаррадей?

– В черные плащи. И маски. На одном лицо девочки, на другом какой-то монстр, я о маске, конечно. Я не знаю, что за монстр. У них были пистолеты. У обоих. Но это все неважно, детектив.

– А что важно?

– Они сняли маски. Как только выскочили из-за угла, сразу сняли маски. Я их хорошо разглядела.

– Вы можете их описать?

– Конечно.

– Отлично, – Браун вынул блокнот, раскрыл его, достал ручку – он был одним из немногих детективов участка, все еще предпочитающих чернильные ручки шариковым, – снял колпачок и спросил:

– Они черные или белые, миссис Фаррадей?

– Белые, – ответила та.

– Возраст?

– Молодые люди.

– Насколько молодые? Двадцать? Тридцать?

– Нет-нет. Им за сорок. Я сказала молодые люди, а не мальчики, детектив.

– Высокие?

– Один вашего роста, очень крупный. У вас какой рост?

– Шесть-четыре.

– Один такой же.

– А другой?

– Намного ниже. Пять-восемь или девять, где-то так.

– Цвет волос заметили?

– Маленький – блондин. Высокий темноволос.

– Цвет глаз, случайно, не приметили?

– Они быстро пробежали, я не заметила.

– Шрамы? Татуировки? Родимые пятна?

– Нет, не видела.

– Оба бритые?

– То есть, были ли у них бороды и усы?

– Да, мэм.

– Нет, оба бритые.

– Вы говорите, они сняли маски сразу же, как появились из-за угла, правильно?

– Да, они их сорвали.

– Их ждала машина?

– Нет, детектив, по-моему, они были без машины. Они бы так быстро не бежали, мне кажется. А вы как считаете?

– Я еще ничего не могу сказать, миссис Фаррадей. Вы не могли бы мне показать булочную?

– Конечно, она сразу за углом.

Полицейский со старушкой вышли из магазина. Патрульный у входа обратился к Брауну:

– Вы не знаете, когда меня сменят, сэр?

– А что?

– Да тут недоразумение, по-моему. Это даже не мой квартал.

– А где твой квартал?

– На Гровер-авеню, у парка.

– А здесь ты что делаешь?

– Так вот же. Я взял одного парня – он взламывал дверцу у «мерседеса» на Южной Второй – и привел его в участок. Когда я его сдал, было где-то семь пятнадцать, я вышел на улицу. Мимо ехали Нили и О'Хара в патрульной машине и подобрали меня, чтобы подвезти. По дороге по радио объявили тревогу, мы – сюда, а тут шум, свалка, Паркера ведь подстрелили. Нили и О'Хара рванули на угол Девятой-Тринадцатой, а сержант приказал мне остаться здесь у дверей. Ну вот, я и торчу здесь все утро. Я должен был смениться в восемь, но мой сменщик меня не нашел. Откуда ему знать, что я здесь околачиваюсь? Вы в участок?

– Нет еще.

– Сэр, я не могу сам уйти, а то сержанта кондрашка хватит. Он приказал мне стоять здесь.

– Я позвоню.

– Правда? Большое спасибо, сэр!

– Прямо сейчас позвоню.

Браун свернул вместе с миссис Фаррадей за угол к булочной.

– Я стояла здесь, когда они появились, – показала старушка. – Они сорвали маски и мимо меня пробежали уже без них. А потом помчались вверх по улице и... О, Боже!

– Что такое, миссис Фаррадей?

– Я вспомнила, что они сделали с масками, детектив. Они их бросили в канализацию, вон там. Остановились у люка и бросили туда маски, а потом опять побежали.

– Спасибо, миссис Фаррадей. Вы мне очень помогли.

– Ну что вы, – улыбнулась старушка.

Флора и Фреда вернулись в свою квартиру на Северной Восьмой только в семь минут двенадцатого. Обе миловидные женщины под тридцать, обе одеты в брючные костюмы и плащи. Флора блондинка, Фреда рыжеволосая. На Флоре большие золотые серьги-кольца. У Фреды маленькая родинка в уголке рта. Они объяснили полицейским, что всегда, в любую погоду, гуляют по воскресеньям в парке. Флора предложила им чаю. Они согласились, и Фреда удалилась на кухню.

Квартира находилась в коричневом каменном здании, прошедшем за свою жизнь большой путь – от роскошного жилища до осыпающегося доходного дома, отчаянно пытающегося возвыситься над окружающими трущобами. Женщины владели всем домом. Флора рассказала, что спальни находятся на верхнем этаже, кухня, столовая и комната для гостей на среднем, а гостиная на нижнем. В ней как раз и сидели сейчас детективы. Через узорчатые шелковые занавески на окнах в гостиную струился солнечный свет. У изразцового камина дремал кот. Гостиная занимала весь первый этаж здания и была мило и уютно обставлена. Возникало чувство, что ты находишься не в большом городе, а где-нибудь в деревенском английском доме, например в Дерсете, или в уэльском поместье, тихом и уединенном, с видом на мягко перекатывающиеся холмы. Но одно дело превратить разваливающиеся трущобы в прекрасный городской особняк и совершенно другое – игнорировать бурлящую за стенами дома действительность. Флора и Фреда не были глупы; окна, выходящие во двор, защищены стальными решетками, а входная дверь оборудована мощным засовом.