Свет обратной стороны звезд - Александр Петров

Конечников стал уговаривать себя уснуть. Больше толку от него будет, если он просто элементарно выспится. Капитан с тяжелой, неработающей головой и наводчик с трясущимися руками — обуза в бою.

Он пытался настроиться на сон, устроился поудобней, отпустил мысли. Это длилось мучительно долго, пока не пришло забытье, в котором ему тоже хотелось спать…

Сон никак не приходил. В горнице горела масляная лампа- дедушка заносил в летопись, что случилось за день. Федор подумал, как здорово было бы уметь складывать буквы в слова.

Тогда бы он записал бы все дедовские рассказы о давно минувших временах, когда древние только осваивали дикие планеты. Перенес бы в тетрадь и совсем непонятные сказки о старинной магии, о том, как люди говорили друг с другом без приборов через громады звездных пространств и сохраняли себя за черным кругом смерти.

Федя почувствовал, как ему хочется дать пинка младшему брату, который мирно сопел рядом.

Витька — «тонкослизка» вскрикивал и закрывал глаза, когда дед рассказывал об Одинокой Леди, зато вот теперь спит без задних ног.

А он, который весело смеялся над ним, ворочается без сна, представляя, как древняя ведьма плывет с потоками воздуха в облаках, высматривая маленьких мальчиков, которые безрассудно выходят ночью из дому. Одинокая Леди подлетает, лаской и посулами уводит со двора и ворует души, чтобы слепить из них того, что когда-то потеряла.

Мысли пошли дальше. Он стал представлять, как могут выглядеть отобранные ведьмой души и где она их прячет. «А что такое душа?» — спросил себя он. И тут же сам себе ответил: — «Дедушка обьяснял, что душа это сам человек, но не его тело». Как это может быть, Федя не мог себе представить. Чтобы как-то понять, он вообразил душу в виде маленького человечка».

«Дед говорил, что Одинокая Леди прячет их темной пещере», — подумал он. — «А что такое темнота?».

В рассказах деда часто встречалось это слово. Федор не мог представить, что это такое. Темнота — это короткий момент серых сумерек, когда все вокруг из цветного превращается в черно-серо-белое, словно светящееся изнутри?

Он вспомнил, что дедушка объяснял, что «темнота» — это когда смотришь как бы с закрытыми глазами. Федор представил, как маленькие человечки с завязанными глазами трясутся от страха и холода.

«Наверное, плохо там, у Одинокой Леди» — подумал он. — «Как хорошо что я дома, в постели. А за стенкой дедушка. Он в обиду меня не даст».

И тут Федор почувствовал, что сильно хочет писать. Делать было нечего. Он поднялся, сунул ноги в чуни.

Вдруг по глазам ярко ударила вспышка. Сначала свет был ослепительно белым, потом стал гаснуть, проходя через все оттенки желтого и красного, пока не осталось ничего кроме черно-белых тонов ночи. Федор стал ждать громового раската, но его не было.

На всякий случай он взял свое коротенькое, почти игрушечное копье и нарочито громко топая, пошел к двери.

— Ты куда собрался, Федечка? — спросил дед.

Федору этого и было надо.

— Деда, там… Там, что-то сверкает, — начал он.

— Это, наверное, луна.

— Нет, — почти закричал Федор, — Оно — то белое, то желтое, то красное. Вдруг это шаровая молния.

— Так ты чего, охотиться на нее идешь? — спросил дедушка, показав глазами на копье.

— Страшно.

Дед со вздохом встал, очевидно, решив, что мальчик боится выйти на улицу один.

— Пойдем, охотник, — с изрядной долей иронии сказал он.

— Я, правда, видел, — с обидой ответил Федор.

Дедушка в ответ нетерпеливо махнул в сторону выхода.

Темная летняя ночь жила своей особой жизнью. Во мраке шумели деревья, аукались совы, где-то далеко выли волки. Небо было чистым, звездным. Маленький, мутный диск Крионы стоял низко над горизонтом.

— Ну и где твоя молния?

— Она была… Правда была, дедушка.

— Ладно… Писай, и пойдем.

В этот момент на западе вспыхнуло снова. На мгновение стало ослепительно светло, ярче чем днем. Федор и дед смотрели в другую сторону, но все равно перед глазами потом долго прыгали разноцветные пятна.

— Ты видел!? — закричал Федор. — Видел?!

Дед и он повернулись, пытаясь разобрать, что происходит в небе. Из зенита полетели длинные, быстрые искры, словно кто-то невидимый швырялся горящими угольками. Это было красиво и не страшно, однако дед нахмурился и приказал внуку:

— Давай в дом, буди Витюню. Я Дусю подниму. На Хованку пойдем.

— Зачем? — удивился Федор. — Посмотри, как красиво.

— Это метеоры. Что там в космосе над нами делается, один Бог знает. Лучше в горе отсидеться.

— Смотри, деда, звезды летят.

В небе, набирая высоту над лесом, стала медленно всплывать пара ярких звезд. Как показалось Федору, вокруг них плясали какие-то светлые точки. Дедушка вынул из-под рубашки продолговатый прибор. На табло прыгали циферки и перемигивались красные огни.

— На орбите идет бой, — сдавленным голосом произнес дед. — Дождались.

Он зачем-то погрозил кулаком небу, потом подтолкнул Федора к двери. Дедушка вошел за ним следом, долго рылся в сенях, пока не нашел старую, пыльную коробку. Вынул несколько смешных, похожих на блюдца очков.

— Одень это, Федечка, — сказал он. — И Витюне надень. И смотри, пусть не снимает. Ладно?

— А зачем? — поинтересовался Федор.

— Вспыхивает так, что ослепнуть можно. А это глазки прикроет.

— А что это такое? Очки?

— Да. Поляризатор. Когда станет очень ярко, стекла сами потемнеют. Помнишь, как мы затмение смотрели? Не забудь только включить.

Дедушка надавил на кнопку сбоку и на дужке загорелся крошечный красный огонечек.

— А еще кому?

— Тете Дусе и Алене.

— Понятно.

— Вещи с Витей возьмите. Шапки зимние, кожушки, носки теплые. Неизвестно, что теперь будет.

Дед прошел со мной в комнату, снял со стены ружье, ссыпал в котомку заряды.

— Собирайтесь, я быстро, — сказал он.

Через пять минут, Федор с братом стояли на крыльце. Витя отчаянно дрожал от ночной прохлады, зевал со сна и хныкал: — «Мне холодно, страшно, я спать хочу», пытался снять с глаз поляризатор и посмотреть на небо без темных стекол защитного устройства. Потом, словно его переклинивало, он, кутаясь в теплый овчинный тулуп, делал попытки лечь на крыльцо.

Где-то вдали раздались звонкие удары. В поселке гудел набат. Словно отвечая ему, на небе разгорелся яркий огонь. Вспышка была долгой. Из точки она разрослась до размеров солнца, потом стала еще больше, теряя яркость и блеск, проходя через все оттенки от лимонно-желтого до медно-красного.

Почти тотчас же началось падение метеоров. На этот раз их было много, они чертили небо не тоненькими лучиками, а целыми колоннами света, сопровождая свой полет ревом, визгом, ворчанием и грохотом. Небо засветилось сполохами разных цветов, что, как Федор слышал от деда, называлось «полярным сиянием».