Шестой уровень - Незнанский Фридрих Евсеевич

   — Ну-ка дай сюда пушку, — потребовал Чесноков. — Еще, чего доброго, пальнешь... Дай сюда!

  Митяй набычился, но спустя мгновение безропотно расстался с карабином, съехал по стене на пол, обхватил голову руками, закачался в разные стороны; как метроном.

— Устал я, Андрей... Устал... Сил никаких нет...

— Что случилось?

— Вляпался... Взял в долг, а отдавать нечем.

— Много?

   — Шестьдесят штук... Хотел навариться по-быстрому, связался с дутыми коммерсантами из Мурманска... Понимаешь, я с прошлых денег себе шиномонтажную мастерскую откупил. Дело пошло классно — я ж спец, сам знаешь. Ну, решил расширяться. Туда-сюда, кредитик взял под залог шиномонтажки своей у «братвы». А тут эти мурманчане — мы тебе вернем под двести процентов. Я мастерскую загнал, все продал... — Дмитрий застонал, как от страшной зубной боли. — В общем, кинули меня... Но разве «братве» что докажешь?.. Верни — и дело с концами...

— И давно ты так?

   — Три недели... Ни света, ни телефона, все отрубили... Даже в ментуру позвонить не могу. Пожрать чего-нибудь принесли?

— Нет, мы же не знали...

   — Не зна-а-али! — взвыл Митяй. — Три недели на воде. Еще хорошо — крахмал нашел. Крахмал жру, представляешь?

— Так мы сейчас в магазин сбегаем, — сказал Вася.

   — Стоять! — Козлов бросился к двери, закрыл ее своим исхудавшим телом. — Они уже здесь, только и ждут, чтобы я нос высунул!

   — И что ты предлагаешь? — Андрей, щелкая затвором, разряжал дробовик. Огромные патроны вылетали из карабина и с противным бряцаньем прыгали по полу.

   — Будем теперь вместе сидеть, — скорбно произнес Митяй. — Вот так... Дверь крепкая... Выдержит, если даже гранату подложат...

— Боишься?

   — Боюсь, Андрей... — стыдливо опустил глаза Козлов. — Сильно боюсь... Это же «отморозки»... Им мало убить... Им еще поглумиться, надо. Они же член отрежут и мне же в рот засунут. Нет, не хочу так... Лучше с голоду подохнуть... Погоди-погоди... А чего вы приперлись? Не просто же так, чтобы повидаться?

— Угадал. Работа есть.

— Какая еще работа?

— Нырнуть кое-куда. Для тебя это пара пустяков.

— Что, опять?.. — Митяй сделал выразительный жест пальцем в потолок.

— Опять. -г- Сколько?

— Ты о деньгах?

— Нет, о твоем возрасте! -

— Пятьдесят пять на брата.

— Шестьдесят; — встрепенулся Козлов.

— Митяй, это невозможно, все уже оговорено.

— Мне нужно шестьдесят штук! И ни копейкой меньше!

   — Что ты, как проститутка, с нами торгуешься? Глупо, Митяй, ты сейчас не в том положении... Посмотрел бы на себя со стороны...

— Тогда идите к черту!

   — Ты подумай, мы тебя не торопим... Впрочем, выбор у тебя не ахти какой. Или идти с нами, или ждать, пока «отморозки» выкурят тебя отсюда.

— Не выкурят...

   — Я дам тебе из своей доли, — вдруг предложил Гладий. — Теперь согласен?

   — Ишь, щедрый какой, — ехидно усмехнулся Козлов. — Харкал я на твои подачки, жиденыш!

   — Я не жиденыш, я — хохол, — спокойно произнес Вася. Да, выдержка у этого парня была хоть куда. — Ты поставил условие, я его выполню. Пять штук твои. — Он снял с себя пуховик, протянул его Козлову. — Надевай.

— Это еще зачем?

— Дурень. Надевай, тебе говорят.

   Выйдя из подъезда, Андрей с Митяем быстро зашагали по тротуару и через несколько секунд скрылись за углом дома. Василий же задержался, якобы для того, чтобы закурить. На нем была митяевская куртка, голову покрывал широкий капюшон.

   «Братков» настолько усыпило долгое ожидание, что они не сразу заметили свою жертву. А когда заметили, повыскакивали из «мерседеса», как пробки из бутылок. Воинственно похлопывая кулаками по своим ладоням, они обступили Васю.

   —  Ну, паскуда, — хрипло проговорил один из них, — конец тебе настал.    

   — Вы шо, хлопцы? — откинув капюшон, наивно округлил глаза Гладий. — Шо я вам плохого сделал?

   — Блин, это ж не он... — разочарованно протянул «браток», уже отведший руку для удара.

— Это не я, — улыбнулся Вася.

   — Ладно, козел, гуляй отседова, пока случайно под руку не попался...

   — Ты бы куртец сменил, — посоветовал другой, — от греха подальше.

И «братки» живо запрыгнули обратно в машину.

   — Тупье... — глядя им вслед, тихо проговорил Гладий. — Ждите, ждите, пока члены не отмерзнут...

   А вечером все ребята привели себя в порядок, побрились, надели чистые рубахи. Все это молча, не сговариваясь.

  — Ну, пошли? — спросил Андрей, когда Барковский наконец завязал галстук.

  — А вы куда, хлопцы? — спросил Гладий, который за сборами наблюдал несколько настороженно.

— На кладбище, Вася.

— Ага, — криво усмехнулся Гладий. — Шутишь?

  — Дурачок, этим не шутят, — ответил Кирюха. — У нас традиция такая: перед заданием ходим на исповедь, прощаемся с друзьями. Ты с нами?

— Нет. — Вася отвернулся к окну.

— Атеист, стало быть?

— Нет, мусульманин, — тихо ответил Вася.

— Ага. Шутишь? — в свою очередь спросил Кирюха.

— Дурачок, — ответил Гладий. — Этим не шутят...

   Это была маленькая-церквушка на окраине города, а рядом совсем крохотное кладбище.

   Чесноков присмотрел эту церковь когда-то давно, лет восемь назад, когда здесь еще даже стены не угадывались, а была какая-то несуразная куча кирпичей и железа. Про кладбище вообще никто не знал, сровняли его с землей.

   Как-то увидел, что бродит среди этих развалин седой старичок, палочкой ковыряет.

— Что, дедушка, клад ищешь? — спросил Андрей.

  Тот поднял чистые голубые глаза и ответил весело:

  — Вроде того. Церковь тут была святого Георгия. Хожу вот, прикидываю, можно ли ее восстановить, или лучше новую построить.

   Только теперь Андрей рассмотрел под длиннополым пальто рясу священника.

   — Да нет, батюшка, думаю, лучше строить заново, — сказал Андрей.

   — Жаль, — вздохнул священник. — Больно место хорошее.

   — А чем же?

   — Уж это мне неведомо. Только в старину под церковь место выбирали специальное, святое, настоящее.

   —  Ну тогда, значит, здесь и будем строить, — сказал Андрей, неожиданно для самого себя присоединившись к заботе священника.

И это не были пустые слова.

   Уже через год расчистили фундамент и возвели стены. Как — Андрей и сам теперь удивлялся. Но после работы он, как на дежурство, бежал к стройке, таскал кирпичи, раствор, доски, бревна. С кем-то договаривался, куда-то ездил за стройматериалами, ругался в райсовете. Ну, не он один, конечно, людей приходило много, каждый делал что мог. Даже дети помогали.

   Когда стены возвели, началось самое трудное — подвести электрику, водопровод, отопление, поставить ограду. Пришедшие к власти «демократы» только поначалу сочувствовали стройке, а потом вдруг стали требовать каких-то немыслимых согласований, справок, разрешений.

   Андрей понимал — взятку ждут. Он бы и дал, но отец Зинон, так звали священника, только горестно качал головой: нельзя, дело святое, пачкать грешно.

   С горем пополам выбили и разрешения, и согласования, и справки. Патриархия не помогала никак. Только требовала, как когда-то парткомы, отчетов о проведении церковных мероприятий.

   Андрей злился, говорил батюшке, но тот мудро улыбался:

   —  Это дела мирские. А мы храм строим, храм покровителя воинов. Все пройдет, храм останется.

   Вот тогда, когда уже возвели стены, сказал священник, что надо и кладбище, бывшее тут когда-то, восстановить. Не по-христиански, дескать, это — топтать мертвых.

   А потом началась война в Чечне, Чесноков уехал воевать, а когда приехал в короткую командировку, первым делом к отцу Зинону: грехи замаливать. Церковь была уже с золочеными куполами, расписана изнутри, завешана иконами.

   Вот так, — сказал отец Зинон, — с Божьей помощью... А меня патриархия наградила.

Он во всем оказался прав, старый священник.

   Потом Андрей привозил сюда цинковые гробы со своими товарищами. И знал: если и сам погибнет, отец Зинон, его здесь похоронит. Почему-то от этой мысли смерть не казалась такой страшной.