Грузовой лифт - Фредерик Дар

Только пересекая площадь около церкви, я вспомнило правах Ферри, которые лежали у меня в кармане. Как бы случайно я уронил их на асфальт у одного из деревьев, и тут меня окликнули:

— Эй, мсье! Вы что-то потеряли!

Раздраженный, я медленно обернулся. На память пришел американский фильм, который я видел в тюрьме. Это была история про одного типа. Он хотел избавиться от какой-то вещи, и ему это никак не удавалось. В фильме была масса комических сцен. Каждый раз, когда он ее выбрасывал, что-нибудь вмешивалось и вещь снова возвращалась к владельцу. В конце концов он со злостью разрывает пакет и обнаруживает с удивлением, что там лежит какой-то совсем другой предмет.

Мужчина, который окликнул меня, был довольно крепким малым.

Он был одет в черное шерстяное пальто и серую шляпу, края которой напоминали борта лодки. В зубах у него торчал пустой мундштук.

Я изобразил удивление:

— Я?

Он приблизился ко мне, радуясь, что удалось оказать услугу ближнему. Говорят, что большинство людей — плохие. Это ложь. Мир полон альтруистов.

Он сам поднял с тротуара права.

— Я видел, как они выпали из вашего кармана. Ведь они ваши?

— Ах да. Благодарю вас…

Я улыбнулся и протянул руку. Но вместо того чтобы вернуть права, мужчина положил документы в карман, окинув их беглым взглядом.

Я не сразу понял, что все это значит. Он отвернул лацкан — сверкнул полицейский значок:

— Следуйте за мной, Эрбэн.

Надо было что-то сказать, как-то отреагировать.

— Я не понимаю…

— Вот вам все и объяснят.

Он поднял руку, подъехал автомобиль. Я даже не заметил, откуда он появился. Наверное, машина следовала за полицейским.

Это был старый «фрегат» со снятыми крыльями. За рулем сидел мужчина в меховой куртке и зеленой фетровой шляпе с маленькими полями.

— Садитесь, — приказал полицейский в пальто.

— Почему?! По какому праву?!

Он не стал утруждать себя объяснениями, я получил удар в спину и влетел в машину. Споткнувшись о свой бедный чемодан, я оказался на коленях на полу салона, застеленного дырявой резиной.

«Пальто» село рядом со мной, удовлетворенно вздохнув.

Автомобиль тронулся с места.

Все молчали. Я старался разобраться в ситуации. Неужели они следили за мной от самого дома Драве? Уверен, что нет. Абсолютно уверен. Мне показалось, что я видел автомобиль — эту здоровую черную машину — напротив моего дома.

Точно, они устроили ловушку у дома. На счастье!

Чтобы выкрутиться, я должен был понять смысл действий полицейских. Это было несложно. Они хотели найти второго свидетеля, то есть меня. Я ведь по глупости сказал Ферри свое имя, когда мы знакомились в верхнем салоне Драве. К тому же он знал, на какой улице я живу — ведь я сам попросил высадить меня почти у дома. Полицейские навели кое-какие справки, узнали, кто я и откуда.

Я призвал себя к спокойствию. Хотелось оставаться оптимистом.

Они, наверное, спросят меня, где я провел ночь, и особенно будут интересоваться, откуда у меня права Ферри.

«Фрегат» остановился у серого дома. Над дверью висело знамя, с которым я сравнивал себя совсем недавно.

— Проходите!

В коридоре сотрудники обсуждали прошедшее Рождество.

Кабинеты, деревянные скамейки, плакаты, зеленые рефлекторы, запах чернил, заплесневелой бумаги, пота…

Они больше не грубили — ограничились ударом в спину возле машины. Изо всех сил я продолжал надеяться. Опасность, которая становится явью, уже не так пугает.

«Спокойно. Я провел ночь в одном из бистро в квартале. Там было полно людей, поэтому меня не заметили. А что касается этих пропавших прав…

Так вот, что касается этих пропавших прав, то я подобрал их в машине Ферри. Подумал, что они выпали из моего кармана, а ошибку заметил слишком поздно.

Буду придерживаться этих показаний.

Они не могут ничего иметь против меня».

Я с яростью повторял эти слова, словно хотел убедить самого себя. Если я поверю, то обязательно выпутаюсь.

Потом я стал думать о мадам Драве. Я жалел, что не спросил ее имя, мне было бы проще думать о ней. Никогда еще я не встречал такого удивительного существа. Она обладала необыкновенной силой воли, редкой сообразительностью и вместе с тем была слаба и одинока. Мы принадлежали к одной расе — я и она.

Инспектор в пальто рассказывал коллеге об играх своих детей, а тот заворачивал сломанную сигарету в клейкую бумагу. Для них сегодняшний день, несмотря на следствие, останется Рождеством.

Где-то дома у них стояли елки, горели огни, смеялись дети, столы ломились от яств. Они принесли в это зловещее учреждение немного домашнего рождественского блеска.

— Эрбэн!

Инспектор, одетый в меховую куртку, резким движением указал мне на дверь кабинета.

Мужчина лет пятидесяти, с комической лысиной, делавшей его череп похожим на картонный муляж, сидел за огромным, заваленным бумагами столом. У него был толстый и совершенно круглый нос, который словно положили на черную щетку усов.

Он показал мне на стул, обтянутый шероховатой кожей, местами разодранной ногтями.

— Альберт Эрбэн?

Он говорил не глядя на меня, а уставясь на листок бумаги, испещренный мелкими карандашными записями.

— Да.

— Позавчера утром освобождены из тюрьмы Бомэтт?

Автоматически я поправил его:

— Нет, вчера утром.

Из-за двух бессонных ночей у меня исчезло чувство времени.

— Извините, вы правы, позавчера.

— Как вы приехали из Марселя?

— Ночным поездом.

— А затем?

Я пожал плечами. Теперь он уже смотрел на меня не отрываясь.

У него были спокойные глаза, но в глубине зрачков тлел опасный огонь.

— Я вернулся на квартиру своей матери, а потом воспользовался вновь обретенной свободой.

— Каким образом?

— Единственно возможным: болтался по улицам, заходил в бары, рассматривал автомобили, которые появились за время моего заключения. Знаете, за шесть лет мир успевает измениться. Трудно вот так родиться заново.

— Вы ходили на полуночную мессу? Ну, вот мы и подошли к главному, видимо, у него не было времени и желания ходить вокруг да около.

— Да.

— Во время службы одной даме стало плохо?

— Да… Мадам… — я скорчил гримасу, словно никак не мог вспомнить имя. — Древе или Драве, не так ли?

— Да.

Бросая мне это «да», он повысил голос. Это было провокационное «да».

— Вы сказали людям, которые вышли из церкви, что знаете эту женщину?

— Ничего подобного. Я сказал, что знаю, где она живет, нюанс, не так ли?

— А откуда же вы знаете, где она проживает?

— Все очень просто. Прогуливаясь по кварталу, я видел, как она выходила от себя с девочкой. Шесть лет я не видел женщины с ребенком. А эти были очень красивые, и я заметил их. В церкви я их тут же узнал. Вот и все.

— А может быть, вы следили за ней до самой церкви?

— Нет.

— Насколько известно, в заключении вы не очень-то любили присутствовать на церковных службах.

— Ну и что?

— А то, что, получив свободу, вы тут же понеслись со всех ног в церковь, не больше и не меньше, а?

— Для многих людей рождественская месса не более чем спектакль! К тому же это моя церковь. Я пошел в нее в надежде встретиться со своим детством…

Он захлопал глазами. Он все прекрасно понимал, но чувствовал себя сбитым с толку, очевидно, из-за атмосферы Рождества, которая таинственно меняла людей, события, вещи.

— Согласен. Дальше?

— Я проводил даму и ребенка вместе с одним услужливым господином, который в тот момент оказался рядом.

— Дальше?

За спиной раздался слабый шорох. Я оглянулся. Тип в меховой куртке записывал мои ответы на большом листе бумаги.

— Мы сопровождали мадам… гм…

— Драве!

Он не был простофилей и понял, что я сыграл заминку.

— … Драве прямо домой. Пока она укладывала спать девочку, мы выпили. Когда она вернулась, то обнаружила, что забыла в церкви сумку. Мы поехали обратно, а я попросил водителя высадить меня недалеко от моего дома.

Он взял права и потряс ими перед моим носом.

— А это?

— Ах да! Когда мы возвращались от мадам Драве, я уронил в машине ключи, а поднимая, обнаружил и это. Ну я подумал, что они тоже выпали у меня из кармана…

Я ошибся! Я понял это сразу по пламени, которое вспыхнуло в голубых глазах собеседника, и тут же прервал свои объяснения на полуслове.

Он не верил мне, и не просто не верил — у него были доказательства того, что я лгу.

— Так вы утверждаете, что нашли эти права в машине Ферри?

— Да.

— Вы хорошо подумали?

— Да.

Все его массивное тело словно обмякло. Он откинулся на спинку кресла и уставился на меня с вызывающе оскорбительной улыбкой на губах.

— Вы лжете, Эрбэн.

— Нет.

Он с силой ударил толстой ладонью по кожаной поверхности стола.