Третье откровение - Макинерни Ральф

— Я прочитала новенну.

— Что ж, это сработало.

— Разумеется. Иначе и быть не могло.

Нат полностью ушел в работу — особенно после того, как у его матери диагностировали болезнь Альцгеймера и он поместил ее в роскошную лечебницу. Казалось, вера оставила его вместе с памятью, покинувшей мать. Никакого серьезного кризиса не было. Нат никогда не сомневался, что, если сядет и хорошенько поразмыслит, все прояснится. Он просто перестал думать о религии, совершать обряды, постоянно находясь в круговороте, особенно теперь, когда «Эмпедокл» зарабатывал астрономические суммы. Нат взял на работу Рея Синклера — они вместе прислуживали в алтаре, а потом Рей прозябал в отделе кадров Бостонского колледжа. Лора Берк пришла по объявлению.

— Где вы учились? — спросил Ханнан.

— В Бостонском колледже.

— И вы тоже? И какая у вас специальность?

— Философия.

— Вот как!

— Если не верите, спросите что-нибудь.

— Кто такой Эмпедокл?

Лора бойко ответила. Это был единственный вопрос по философии, в котором Ханнан хоть что-то смыслил.

— Теперь этот городок называется Агридженто.

Она была права. Ханнан смотрел по карте. И обратил внимание на название расположенного рядом порта. Порто-Эмпедокле.

— Какой у вас опыт работы?

— Никакого.

— Отлично.

Ханнану понравилось, как Лора себя держала, понравился ее склад ума, понравилась откровенность. Он взял ее на работу. И, как и в случае с Реем, это был один из самых умных его ходов.

— А здесь все католики?

Ханнан задумался.

— Я не спрашивал.

Есть ли потолок для роста? Обогатившись Реем и Лорой, «Эмпедокл» устремился к новым высотам. На свой тридцатый день рождения Нат задумался над тем, сколько он стоит — прикидка, кто мог знать точно? — и полученная цифра его ужаснула. Не в силах заснуть, он включил телевизор и наткнулся на какую-то монашку, которая смотрела на него так, словно знала о нем все. Нат собрался было переключить на другой канал, но монашка начала рассказывать про Богородицу. Она говорила так, как говорила его мать. Зачарованный, Нат смотрел канал И-даблью-ти-эн несколько часов подряд и выключил телевизор, только когда в окно уже светило солнце. Он позвонил Лоре и сказал, что его не будет на работе.

— Ты шутишь? Я расписала тебе весь день.

— Отмени и перенеси все.

Пауза.

— Ты заболел?

— Нет, ничего такого. Просто хочу устроить себе выходной.

— Ты заболел.

Нат навестил мать, не просто заскочил на минутку, как раньше, а посидел с ней, жалея о том, что они не могут поговорить. Принесли обед, и Нат накормил ее. Эта высохшая маленькая женщина с перепуганным лицом, казалось, олицетворяла бренность бытия. Что хорошего, если человек завладеет целым миром, но потеряет душу? Подобные мысли не приходили Нату в голову уже много лет. Внезапно собственное богатство показалось ему проклятием.

Склонившись к матери, он прошептал ей на ухо:

— Я буду хорошим мальчиком.

Ему хотелось верить, что она его поняла. Но понимал ли он себя?

— Я схожу на мессу, — прошептал Нат. — И покаюсь.

На следующее утро он отправился на службу. Нат смотрел, как люди идут исповедоваться. На смену кабинкам, оставшимся в его памяти, пришли комнаты примирения, где верующие сидели лицом к лицу со священником и непринужденно болтали о своих грехах. Они выходили просветленными, а вовсе не подавленными, каким помнил себя Нат после обряда. Он подумал о жалобах родителей на перемены в католической церкви. Как можно вернуться к тому, чего больше не существовало?

Нат вылетел в Бирмингем, штат Алабама, в церковь Матери Ангелики, и отстоял сорокапятиминутную очередь в исповедальню. Здесь все уже походило на то, что нужно.

— Преподобный, уже много лет…

— Очень хорошо. Хотите, я помогу вам разобраться с вашей совестью?

— Будьте добры.

Он начал с плотских грехов.

— Ничего такого не было.

— Хорошо.

Священник двинулся дальше по списку смертных грехов, и Нату захотелось повиниться во всех, но лишь когда они добрались до жадности, он ощутил под ногами твердую почву. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю он зарабатывал деньги.

— Я даже не могу сказать, когда в последний раз ходил на воскресную мессу.

— И вот теперь вы пришли исповедоваться.

— Я обязательно изменюсь к лучшему.

— В противном случае я не мог бы дать вам отпущение грехов.

В качестве наказания Нат каждый день в течение недели читал Розарий. Четки ему достала Лора, в первый же день, когда он снова появился на работе.

— Да, святой отец.

— А теперь возблагодарите Господа за милость исповеди.

Когда Нат вышел из исповедальни и опустился на колени, ему показалось, что у него с глаз спали шоры. Он посмотрел на алтарь, на его мерцающий священный огонь. Господь сделал его миллионером, и отныне он использует свое состояние во славу Его. И Марии, благословенной Богородицы.

Именно тогда Нат решил почти все свое богатство положить на основание благотворительного фонда «Приют грешников». Но кто возглавит фонд? Нат не мог отпустить ни Рея, ни Лору. Помолившись о том, чтобы ему посчастливилось найти подходящего человека, он вылетел домой.

II

«И сколько вам платят?»

Лора вошла в кабинет Игнатия Ханнана вместе со своим братом Джоном и отцом Кроу. Хозяин кабинета встретил их в джинсах и футболке Университета Нотр-Дам. [32]Его ноги в шлепанцах покоились на мусорной корзине: Игнатий сполз глубоко в кресло и, обхватив лицо руками, смотрел в окно на грот. Мгновение созерцания. Вдруг он выпрямился, подался вперед, и Лора с облегчением отметила, что у него в руках нет четок.

— Делегация из Рима, — объявила она.

Ханнан вскочил на ноги и вышел из-за стола. Его лицо растянулось в широкой улыбке, обычно приберегаемой для конкурентов, чью компанию он намеревался купить.

— Добро пожаловать в «Эмпедокл»!

Брендан Кроу усмехнулся, хотя название компании уже несколько раз попадалось ему на глаза, пока они ехали по частной дороге к административному комплексу.

— Полагаю, вы не откажетесь от вина?

До полудня было еще далеко, и Лора предложила кофе, минеральную воду и прохладительные напитки. Выбор пал на кофе, и вскоре все сидели за большим столом в зале совещаний, и Нат рассказывал гостям-священнослужителям о своей новой мечте. О фонде «Приют грешников».

— Это действительно будет приют? — уточнил Кроу.

Он напоминал человека, который пытается привыкнуть к инопланетянам.

Ханнан внимательно посмотрел на него.

— Как и следует из названия. Но я готов выслушать ваши предложения.

Джон спросил, какова цель организации, и Ната понесло. Любой энтузиазм заразителен, но энтузиазм Игнатия Ханнана просто не имел себе равных. Лора отметила, как с лица Кроу исчезает настороженность. Разумеется, завоевать сердце Джона легко, но главное — добиться сочувствия ирландского священника.

Джон уже выслал по факсу предварительный список полотен, составленный Кроу, с указанием сюжета, художника и местонахождения.

— А цен нет? — спросил тогда Нат.

— Все эти картины принадлежат музеям.

— А разве музеи не покупают экспонаты? — удивился бизнесмен.

— Наверное, покупают.

— Значит, и продают, — заключил Нат.

Лора не собиралась спорить. Она чувствовала, что Нат очень далек от реальности в своем нежелании признавать, что не все на свете продается.

— Вы планируете создать что-то вроде музея? — спросил Кроу.

Нат нахмурился.

— Тайны Розария — вот что представляют эти картины. Я хочу, чтобы фонд «Приют грешников» — если мы оставим название — продавал поклонение Богородице посредством всех доступных рыночных технологий. Я уже засадил несколько человек за работу, они проектируют здание. Кстати, что вы думаете о строениях, в которых компания размещается сейчас?