Семейство Питар - Жорж Сименон

Ланнек поднялся, уступив место Ланглуа, который первым делом удостоверился, что его никто не вызывает на других волнах.

— Незадолго до этого я поймал английский пароход, передававший морзянкой, но я еще не успел найти его позывные в справочнике.

Не снимая наушников, радист придвинул к себе толстый растрепанный том и лихорадочно начал листать.

— Вот он. Это «Глинн». Полторы тысячи тонн.

— Где он?

— Вызываю.

Раздалось потрескивание, полетели искры. Ланнек стоял прислонившись к двери и стараясь не смотреть на жену: он представлял себе, какое у нее измученное лицо.

Ланглуа искал в эфире английский пароход, находившийся где-то неподалеку Радист начал записывать, вернее, заполнять строки точками и тире.

— Мне ответило норвежское судно «Флюнербур», капитан Расмуссен. Сейчас оно в нескольких милях от Фарерских островов. Делает шесть узлов и будет на месте часов через десять, не раньше.

И Ланглуа возобновил попытки выйти на связь с «Глинном», а Ланнек выбрался на палубу и, борясь со шквалом, направился к мостику.

Было уже не разобрать, чем залито судно — дождем или волнами. Чем ближе «Гром небесный» подходил к Папа-банке, одной из коварнейших отмелей в Северной Атлантике, тем сильнее бушевал океан. Даже Ланнеку пришлось ухватиться за поручни.

Когда он взобрался на мостик, Муанар, уже вернувшийся на свое место, молча повернулся навстречу.

— Считая нас, в здешних водах с полдюжины судов, — сообщил капитан. — Ближайшее — немецкий траулер, но он стоит на сетях.

И Ланнек, и старший помощник отлично понимали, что это означает. Сети — а стоят они добрый миллион — держат судно, словно якорь, и чтобы их выбрать, понадобятся долгие часы.

— Немцы утверждают, что мимо них пронесло пустую шлюпку. Сейчас Поль пробует связаться с другим, английским пароходом.

Ланнек отер лицо руками, схватил бутылку кальвадоса, глотнул из горлышка, дал хлебнуть Муанару и боцману.

— Мы опоздаем, — объявил Муанар.

Такая уж была у него натура: он делал все что полагается, делал честно, даже педантично, но без подъема и как будто не веря в успех.

Вокруг по-прежнему ничего, на горизонте — ни огонька. Ланнек жестом приказал периодически включать сирену. Но долго на одном месте не выдержал и, глянув на компас, возвратился к Ланглуа, который вздрогнул при виде капитана: радист занят был разговором с Матильдой.

— Ну, что «Глинн»?

— Больше не отвечает.

— Ты уверен, что он находится поблизости?

— Совершенно уверен.

— «Франсуаза» по-прежнему молчит?

Еще через минуту Ланнек снова встал рядом с Муанаром и вполголоса бросил:

— «Глинн» испарился.

Они поняли друг друга с полуслова. Англичанин, не желая терять время на поиски траулера, решил просто-напросто не отвечать: он всегда может сослаться на неисправность рации.

— А твоя жена?

— Что моя жена?

— Ничего.

Разумеется, Матильде плохо. Она прямо позеленела от страха. Что еще можно сказать? Пожалуй, Ланнеку было бы легче, найди она пристанище не у Ланглуа в рубке, а в другом месте. Слишком уж мучительно, входя туда, всякий раз заставать жену в плетеном кресле и ощущать на себе ее подозрительный взгляд.

Ланнек догадался. Смутное, но упорное подозрение — вот что читал он в глазах Матильды, вот что не давало покоя с самого Гамбурга, нет, с самого Руана.

Он наклонился и разглядел на баке кучку матросов, всматривавшихся во мрак.

— Ребятам на «Франсуазе» не удалось поставить фальшивый руль, — констатировал он.

Впрочем, в такую непогоду поставить фальшивый руль, который позволил бы держаться носом к волне, — задача почти невыполнимая.

— Давно он приобрел судно?

— Четыре года назад. Совершил купчую, когда я в последний раз ездил в Фекан.

У Жаллю было не то пять, не то шесть детей. Ланнек прекрасно помнил, сколько шуточек отпускалось на этот счет. Помнил он и другое: именно ради своих малышей Жаллю пытался выхлопотать себе место лоцмана или капитана порта. Но ему, человеку без связей, пришлось слишком долго ждать, и вот…

— Ты ничего не видишь?

Оба долго всматривались в ту точку горизонта, где Ланнеку почудился огонек, но капитан, видимо, ошибся.

— Видеть-то я ничего не вижу, зато кое-что слышу, — буркнул Муанар.

Они услышали это одновременно. В трюме лопнула крепление, и теперь при каждом крене что-то железное перекатывалось с борта на борт.

— Боцман! Возьми людей и спустись в трюм.

— Можно мне еще глоток?

Боцману тоже невесело.

— Поправку на дрейф рассчитал? — осведомился капитан у Муанара. — Восемь градусов как минимум…

— Ничего мы не найдем.

— Дальше что?

Неужели Муанар усомнился: надо ли спасать «Франсуазу»?

— Ничего. Я так, к слову.

Рулевой, не отрывая глаз от компаса, непрерывно работал штурвалом, чтобы не давать волнам, к которым «Гром небесный» шел лагом, сбить судно с курса.

Ходу оставалось еще часа два, если не больше, и Ланнек, застыв в углу ходовой рубки, прижался лбом к стеклу. Вдруг он почувствовал, что за спиной у него кто-то стоит, раздраженно обернулся и увидел феканца с дымящейся чашкой в руках.

— Мадам не видели?

— Да пошла она к черту, понял?

Все заняты только ею, даже это животное Кампуа! Без всяких просьб он уже тащит ей чашку бульона!

— Она у Ланглуа, — помолчав, поправился Ланнек.

Он представил себе Фекан, два белых утеса, казино на дамбе, и тут же мысль его перескочила на Рива-Белла, где у тещи дача.

И как только он выдержал там свой медовый месяц?

Щеголял в белых шерстяных брюках, рубашке с вырезом, веревочных сандалиях и каждое утро, вкупе со всей семейкой, восседал на пляже подле зонтика с красными разводами!

Он даже выучил плавать жену Оскара, женщину с дряблой грудью и костлявыми бедрами.

— Муанар!

Старший помощник, невидимый в темноте, шагнул к капитану.

— Спустись посмотри, что они там копаются.

Ланглуа вслушивался в шум, доносящийся из трюма, и на душе у него было неспокойно. Видимо, штуковина сорвалась не маленькая, и принайтовить ее надо любой ценой.

Такие вещи ему не внове. Еще когда он ходил вторым помощником, у них на Балтике стронулись с места бочки с вином и, как безумные, заплясали по палубе, гоняясь за матросами. Те с воплями бросились, кто куда… Одному раздробило ногу…

— Жиль, загляни к Ланглуа. Впрочем, нет, оставайся здесь. Я сам схожу.

Ланнек рывками распахнул дверь и отыскал глазами жену. Матильда, все так же сидя в кресле, наклонилась над ветром — ее рвало; радист не отрывался от аппарата.

— Что нового?

— Феканская портовая рация запрашивает подробности. Жена Жаллю извещена и прибежала на станцию.

Сейчас сидит у приемника.

— А «Глийн»?

— Не подает признаков жизни.

— Норвежец?

— Просил известить его в случае успеха — тогда од ляжет на прежний курс.

Точками и тире был исписан уже весь блокнот. Ланнек взглянул на жену, которая сотрясалась в икоте и, видимо, не замечала его. На столе, рядом с инструментами Ланглуа, остывала нетронутая чашка бульона.

— Продолжай давать наши координаты. На всякий случай… Передатчик у них накрылся, но, может быть, цел приемник.

Оставалось только ждать. Вернувшись на мостик, Ланнек занялся единственным возможным сейчас делом — стал всматриваться вперед. Потом услышал, как захлопнулась крышка трюма, и через минуту Муанар вернулся на свое место.

— Милу размозжило палец. Я уложил, ста у себя в каюте.

— Милу? Кто это?

— Наш матрос. Такой высокий, худой, заика. Три вагонные оси сорвались с места. Мы закрепили, как могли…

Кто наплел Матильде, что он намерен перепродать судно в Америке и остаться там? Хоть смейся, хоть плачь! И все-таки Ланнек чувствовал: жена говорила искренне. Кто-то действительно придумал эту небылицу, Но с какой целью?

— Ты ничего не видишь?

Ланнеку показалось, что он различил зеленый огонь.

Еще четверть часа они пребывали в сомнении, потом сигнал внезапно стад отчетливо виден, и капитан ринулся в радиорубку.

— Запроси судно, что впереди по курсу. Кто они такие?

Потрескивание. Искры. Матильда с закрытыми глазами в кресле.

— Отвечают?

— Пока нет.

Матильда приподняла веки и посмотрела на Ланнека, но лицо ее не выразило ничего, кроме беспредельной усталости.

Еще секунда, и, сжалившись над женой, Ланнек отвес бы ее в каюту, но тут заговорило радио.

— Это немец. Послушайте?

«Зетойфель» заметил их. Прежним, озлобленным тоном радист пролаял в микрофон, чтобы «Гром небесный» взял мили на полторы мористей, иначе он порвет им сети.

Зеленый сигнал, потом белый — вот и все, что удалось разглядеть французам: черный корпус немецкого траулера даже не угадывался во мраке.

— Всех наверх! — приказал Ланнек Муанару. — Сто франков тому, кто первым заметит «Франсуазу».

Он набил трубку, хлебнул спиртного, удостоверился, что рулевой у штурвала не дремлет.