Проклятие Тунгусского метеорита - Евгения Грановская

– Не стоит благодарности. И кстати, не называйте меня «товарищ майор». Для вас я просто Павел Иванович.

– Спасибо, Павел Иванович! Вы чудесный человек!

Черевко улыбнулся самой добродушной из улыбок.

– Кстати, Женечка, а какие отношения у вас с этой женщиной – Еленой Васильевной Трояновой? Вы подруги?

– Да, – машинально кивнула Женя. – То есть не то чтобы близкие…

– И давно вы знакомы?

– Не очень. Я…

– Значит, подруги, – пробормотал майор Черевко, держа в руке чашку и что-то обдумывая. – Это хорошо.

– Что хорошо? – не поняла Женя.

– Хорошо иметь в подругах такую женщину, как Елена Троянова, – ответил Черевко. – Красивая, умная, решительная. Вы знаете, Женечка, мне так стыдно за тот казус, что произошел между нами сегодня. Мои люди допустили грубейшую ошибку, задержав Елену Васильевну. И они понесут за это соответствующее наказание. Кстати, они ведь и вас задержали необоснованно…

– Ничего страшного, – поспешно сказала Женя.

– А вот тут позвольте с вами не согласиться, – сурово произнес майор. – Знаете, что по этому поводу сказал Петр Первый? Он сказал: «Лучше отпустить десять виновных, чем казнить одного невинного». Наша работа – защищать таких, как вы, а не задерживать.

– Да, – сказала Женя, невольно проникаясь симпатией к интеллигентному майору. – Это, конечно, было неприятно. Но я не держу на вас зла. Да и Елена тоже.

– Вы думаете? – вскинул брови Черевко. И, нахмурившись, покачал головой: – Не знаю, не знаю… Младший милицейский состав не всегда ведет себя достойным образом. Но другого у нас нет.

Майор достал из ящика стола листок бумаги и ручку и взглянул на Женю.

– Женечка, расскажите мне о вашем женихе.

– Его зовут Игорь Соболев, – сообщила Женя взволнованно. – Он москвич. Актер. У него отец какой-то большой начальник.

– Поточнее, пожалуйста, – попросил Черевко.

– Поточнее я не знаю. Мы были знакомы всего несколько дней.

Майор едва заметно усмехнулся, но поспешно согнал усмешку с губ.

– У вас в Среднесибирске осталась семья? – осведомился он.

– Тетка двоюродная и сестра. Но я их семьей не считаю.

– И все-таки дайте мне номер их телефона. Вдруг вы потеряете мобильник. Тогда у нас будет хоть какая-то связь.

– Хорошо, записывайте!

Женя продиктовала номер телефона тети Шуры, майор записал его в блокнот. Затем кивнул и снял трубку:

– Ерофеев, будь добр, принеси мне паспорт Евгении Ревизовой.

– Ремизовой, – поправила Женя.

– Да-да, Ремизовой, – кивнул он. – И побыстрее.

Не прошло и минуты, как сержант принес Женин паспорт.

– Ну вот, – улыбнулся ей майор Черевко. – Вот ваш паспорт, а вот – пропуск. Можете идти.

– Спасибо! – Женя встала со стула. – Пожалуйста, позвоните мне, как только что-нибудь узнаете.

– Обязательно позвоню, – заверил ее Черевко.

Женя замялась.

– Что-то еще? – вскинул брови Черевко.

– Павел Иванович… – Женя облизнула губы. – У меня к вам еще одна просьба.

– Какая?

– Дело в том, что у меня украли все деньги… Не могли бы вы одолжить мне сто рублей?

– И только-то? Легко! Только, думаю, сто рублей вам будет маловато. У вас, кстати, есть где остановиться?

– Да, – соврала Женя. – Я остановлюсь… у тети.

– Ну, хорошо. Вот вам пятьсот рублей. Разбогатеете – вернете.

– Спасибо, – пробормотала Женя, сунув купюру в карман. – Ну я пойду?

– Конечно!

7

«Какой хороший человек, – думала Женя, шагая по улице. – А сначала показался мне негодяем. Недаром говорят, что внешность обманчива».

Она шла по тротуару, маленькая, несчастная, потерянная в огромном жестоком городе. А по сторонам сверкали неоновые вывески магазинов и баров, проезжали шикарные машины. Возле одного из киосков Женя остановилась, чтобы перевести дух, и невольно прислушалась к доносившейся из динамика песне:

Иду навстречу цветным витринам.Мимо пролетают дорогие лимузины.В них женщины проносятся с горящими глазами,С холодными сердцами, золотыми волосами…

На душе у Жени стало тоскливо. Она вдруг подумала: какое это странное место – Москва. Взять хотя бы музыку. Она тут звучит на каждом углу, в каждую секунду дня и ночи – и никому это не мешает. Музыка, музыка, музыка… Она несется со всех сторон. Одна мелодия наслаивается на другую, переплетается с третьей… Не город, а огромная музыкальная шкатулка, сделанная сумасшедшим мастером.

Женя посмотрела на замершее у светофора огромное стадо блестящих машин, перебежала дорогу, дошла до сквера и обессиленно опустилась на скамейку.

Выпроводив Женю, майор Черевко снял телефонную трубку и быстро набрал номер справочной.

– Будьте добры, код Среднесибирска.

Выслушав ответ, он нажал на рычаг и, поглядывая в бумажку, набрал номер.

Гудок, второй, третий… Наконец, трубку сняли.

– Слушаю, – откликнулся на том конце недовольный женский голос.

– Добрый вечер. Я вам звоню по поводу Евгении Ремизовой.

– А вы кто?

– Я из милиции. Майор Черевко.

– Из милиции? Эта тварь что-то натворила?

Майор слегка опешил.

– Нет. Мы задержали ее по ошибке, но уже отпустили.

– Зря.

– В каком смысле?

– В прямом. Этой гадине самое место в тюрьме.

Внезапно в голове Черевко созрел четкий план. «Я подруга Елены», – вспомнил он слова девчонки. И усмехнулся: «Значит, подруга? Ну-ну».

– Вы не могли бы рассказать мне о вашей племяннице подробнее?

– А вам зачем? – насторожилась его собеседница.

– Видите ли, ваши слова заставили меня насторожиться. Что, если она действительно виновата? Тогда, отпустив ее, я допустил ошибку, которую обязан исправить.

– Конечно, допустили! Она воровка!

– У нее есть судимости?

– Нет.

– Приводы в милицию?

– Тоже нет. Эта тварь хитра как дьявол. Ей всегда удается избежать наказания. Но из дома она тащит давно. То колечко пропадет, то брошка. А однажды умудрилась вынести из дома часть гэдээровского сервиза!

Черевко нахмурился.

– И вы сможете повторить ваши показания в официальной обстановке? – спросил он.

– Конечно!

– Гм… – Майор задумчиво потер пальцами толстый подбородок. – Но этого маловато для задержания, – пробормотал он задумчиво. – Вот если бы что-то конкретное. Что легко можно доказать.

– Конкретное? – хмыкнула собеседница. – Да пожалуйста! У нее при себе должны быть золотые серьги с бирюзой. Она украла их у моей дочери. Мы с дочерью готовы это подтвердить!

– Вот это уже ближе к делу, – удовлетворенно заметил Черевко. – Но для того, чтобы у нас был повод ее задержать, вы должны написать заявление о пропаже украшения.

– Если нужно – напишу!

– Отлично. Позвоните мне, когда отдадите заявление в милицию. Я свяжусь с коллегами и прослежу, чтобы делу был дан ход. – Майор продиктовал женщине номер своего телефона и, распрощавшись, положил трубку.

Черевко вздохнул и устало откинулся на спинку кресла. Ну вот, дело сделано. Хотите играть грубо? Пожалуйста. Только вам придется учесть, что в этой игре у меня на руках тоже есть козыри.

8

Две цыганки, вынырнув из кустов, быстрым шагом подошли к скамейке. Одна из них, старше первой, с отвратительной бородавкой на носу, быстро огляделась по сторонам. Вокруг не было ни души. Лишь рядом с мусорным баком грызла какую-то дрянь большая белая собака.

Вторая цыганка, еще совсем молодая, но с таким же грубым, прокопченным на солнце лицом, протянула к старшей тощую руку:

– Шелоро, дай перстенек поглядеть!

– Не дам, – огрызнулась, ощерив золотой зуб, та. – Сама не насмотрелась. Да тебе и опасно отдавать. Дашь тебе золото, вернется – серебром!

– Ай, Шелоро, как можно так говорить? Ты же моя сестра. Я тебя никогда не обижала.

– Обидела б, кабы могла, – сказала бородавчатая.

Молодая цыганка, которую звали Нана, удрученно вздохнула:

– Зачем так говоришь? Не хочешь давать – не надо. Я бы и сама его не взяла.

– Это почему же? – насторожилась Шелоро.

Нана лукаво прищурилась:

– Ты, когда перстенек брала, все больше на него смотрела, а я – на девку эту.

Шелоро фыркнула:

– А мне что за дело? Смотри на кого хочешь, только на меня не пялься. Глаз у тебя дурной.

– Может, и дурной, – согласилась Нана, – зато зоркий, как у птицы. Непростая это девка. Говорю тебе, Шелоро, непростая. Заговоренная. И перстенек этот – тоже заговоренный. Я сердцем это чую, а сердце никогда не обманет.

– Ну тебя, Нана. Вечно ты не то говоришь. Обыкновенная девка. Кто ее заговорил?

– Не знаю кто, но не из наших, не из цыган. – Нана сдвинула брови и на секунду задумалась. – Тут русская заговаривала, – проговорила она, морща смуглый лоб, – я по лицу ее видела, по рукам видела, по глазам. – Внезапно глаза Наны блеснули. – Брось перстенек, Шелоро! – взволнованно сказала она. – Беда на нем! Брось!

– Я брошу, а ты подберешь? – усмехнулась Шелоро. – На палец его надену, чтобы ты завидовала. Может, ты права и перстенек – заговоренный. Покажу его твоему Федору. Может, он тебя, ворону, бросит и в мое гнездо прилетит!