Акулы шоу-бизнеса - Сергей Александрович Ермаков

Крабу и Татьяне пришлось встречаться в ореоле таинственности, как каким-нибудь суперагентам из разведки. Татьяна пришла в открытое кафе, которое находилось на противоположной стороне улицы от офиса Арсения Львовича, Краб в это время сидел в «БМВ» за рулем и читал газету. Татьяна оделась так, как обычно одевалась, когда хотела пройтись по улице или проехаться в метро, но при этом желала, чтобы ее лица никто не узнал. Вернее, одета она была как обычно, а вот глаза скрывали абсолютно черные очки, и ее узнаваемые рыжие кучерявые волосы покрывала косынка, повязанная в стиле шестидесятых. Краб увидел из машины, что его дочь пришла в условленное место, села за столик и что-то заказала подошедшему к ней официанту. Он тоже вышел из машины, перешел дорогу и подсел к ней за столик.

— Привет, папа, — улыбнулась Татьяна, — удивляюсь твоей способности делать карьеру. В Москве пробыл всего ничего, а уже ездишь на «БМВ», костюмчик крутой на тебе и мобила тоже. Почему ты до сих пор в своей морпеховской бригаде не командир полка?

Краб усмехнулся и ответил, что и машина, и костюмчик, и мобила не его личные, а служебные, поэтому гордиться тут особо нечем. Кроме того, свинью ведь тоже хорошо кормят на убой, вот и его приодели да на крутую тачку высадили. А командиром полка он уже теперь никогда не будет. Такое пятно в биографии, как отсидка в зоне, вряд ли чем смоешь.

— Времени у нас мало, дочь, — сказал Краб, — давай, что там у тебя?

— Материал со студии похитил Святогор, — торопливо сообщила Татьяна, — его невеста Анжелика убедила это сделать. Но ни телефона, ни адреса этой мымры мы не знаем — она все уничтожила, чтобы Святогор ее не мог найти. Бальган вообще не хочет ее искать, говорит, что незачем, ничего мы не добьемся. А Алмаз осторожный стал. Вон сейчас свой альбом пишет, так он даже Бальгану его не дает, с собой носит и под подушку кладет, когда спит. А как у тебя дела?

— Я пока неглубоко плаваю, — ответил Краб, — мне бы эту систему хорошенько изучить, чтобы я мог потом всю «пирамиду» капитану Загорскому с легкой душой сдать. От самых низших звеньев до самого Магнита, вместе со всей этой шушерой — с четырьмя «китами», которые складами ворочают — Арсением Львовичем да с Ромой Валидолом и еще двумя их компаньонами, бандитами, их прикрывающими, во главе с неким Гомункулом и иже с ними. А эта Анжелика — так, мелкая сошка. Ей небось денег дали, чтобы она Святогора соблазнила да музыкальный материал у него выкрала. Нет, Таня, ловить будем крупную рыбу в нечастые сети.

— Смотри, «рыбак», мне страшно за тебя, — покачала головой Татьяна, — втянула я тебя в историю, а теперь сама же за тебя боюсь…

— Не бойся, — сказал Краб, положив свою большую руку на руку дочери. — А ты пока, если кто про меня спросит — ну, Бальган там или Святогор, да вообще все, — скажи, что я уехал обратно в Североморск, что меня командование вызвало, ладно? Пусть никто, кроме тебя, не знает, что я в Москве.

Татьяна кивнула, а тут мобильный телефон Краба зазвонил, это был Арсений Львович. Он сказал, что надо ехать на разборки за вчерашнюю драку в ресторане, мол, Веня — бригадир бандитов, «крышующих» четверых «корсаров „пиратского“ бизнеса», их уже ждет.

— Ну, ладно, созвонимся, — сказал на прощание отец Татьяне и пошел через дорогу, петляя между несущимися по улице машинами.

Татьяна поднялась из-за столика, так и не дождавшись заказа, вышла из кафе и пошла через арку на другую улицу, где оставила свой «Лексус». Краб сел в «БМВ» и стал ждать шефа. Вообще-то положено было, чтобы телохранитель провожал хозяина от дверей офиса до дверей автомобиля, открывал эти самые двери, а потом бежал вокруг машины и садился за руль сам. Но Краб понимал, что сейчас они едут на встречу, на которой Арсений Львович будет сдавать его на заклание бандитам Вени и Гомункула, поэтому лебезить перед предателем ему не хотелось.

— А ты, я вижу, времени даром не теряешь, — сказал Львович, садясь к нему в машину, — видел я из окошка офиса, что ты кралю какую-то молодую в кафе кадрил. Ну и как, успешно? Дело выгорело?

— Не без этого, — без особой охоты ответил Краб, думая о том, что Львович-то не лыком шит, оказывается, подсматривал за ним.

— Я тоже люблю молодых, — мечтательно произнес Львович и стал что-то рассказывать о том, как он содержал единовременно десять любовниц и всех их успевал объехать за один день.

Краб слушал его вполуха, думая о предстоящем разговоре с Веней и его бандитами. Дело было рисковое, как-то нужно подстраховаться, ведь кто знает, что за «птица» этот Веня и какие у него в стае «волки». Может быть, полные отморозки, достанут биты и начнут дубасить, не разбираясь, в чем суть проблемы. С двумя — тремя Краб еще сумеет как-то сладить, а если их шестеро будет, тогда переломают ему кости, сделают из тренированного, крепкого тела жидкий холодец.

Разговаривать на эту тему с Львовичем Краб не хотел и понимал одно — если ему удастся с достоинством выйти из сложившейся ситуации, то поднимется он еще на одну ступень в «пиратской» иерархии и, возможно, ему удастся познакомиться с Гомункулом, а через него выйти и на Магнита. А что касается Арсения Львовича, то было ясно, что его хотят просто смыть в унитаз, вытеснить из «конторы», а он этого не понимает, сам не хочет уйти. А тут не как в номенклатуре, где можно сидеть вечно на разных местах и за ошибки практически не отвечать, — сам не захочешь уйти, тебя уйдут, да так, что потом родня будет искать в передаче «Жди меня», если есть, конечно, родня.

По указке Львовича подъехали к какому-то стадиону на окраине Москвы, завернули и въехали прямо на футбольное поле. В принципе, поверхность эту и полем-то можно было назвать только с натяжкой. Покрытия никакого, колдобины, ямы и бугры. Да и трибуны все были поломаны, хоть и скрывали вкруговую происходящее от посторонних глаз. Ни одной живой души на этом стадионе видно не было. Арсений Львович сказал, что ждать Веню они будут здесь и что он постарается убедить главаря бандитов, будто усатый сам нарвался на кулак, обзывался дурными словами и, мол, поделом ему. Краб же понимал, что заступничество за него Львовича, который уже и сам практически вне игры, ни к чему хорошему не приведет, но отмалчивался — решил действовать по ситуации.

Тем временем на футбольное поле въехали еще две машины — точно такая же, как у Львовича, «БМВ» и черный джип. Этакая типовая бандитская «обойма». Джип и «БМВ» остановились напротив их машины, сотовый у Львовича зазвонил, тот схватил трубку, выслушал, что ему сказали, торопливо закивал и деловито ответил, мол — хорошо, Веня, сейчас, Веня, а потом спрятал телефон в карман.

— Они сказали, чтобы мы выходили из машины и шли к ним, — сообщил Львович и потянулся к двери машины.

Краб понял, что, выйди они из машины, и их могут запросто обоих застрелить. Львовича эти парни давно уже «списали» — он для них не представляет интереса, а Краб для них вообще — плевок, который ничего не стоит размазать по стене. Вот угораздило Краба попасть в услужение к неудачнику Львовичу! Нет бы нанялся охранником к тому же Усатому, Ди Каприо или к самому Роме Валидолу. Но те вроде бы и в охране-то не нуждались. Это Львович трясся за свою задницу, а те чувствовали себя хозяевами жизни.

— Погоди, — остановил за рукав Арсения Львовича Краб, — не суетись…

— Ты что? — испуганно выпучил глаза Львович. — Веня же сказал выходить, ты что, не понял?

Краб нажал на педаль газа, рванул машину вперед и встал бок о бок с «БМВ», на которой приехал «бригадир» бандитов. Он ноги не снимал с педали газа и мотор не глушил, чтобы успеть сорваться с места, если почувствует серьезную опасность. Сквозь опущенное стекло глянув на морды бандитов, обалдевших от такой неожиданности, Краб сразу же вычислил самого Веню. Он сидел, развалившись на заднем сиденье своего «БМВ», крутя в руках телефон. Сидящие впереди бандиты, матерясь, повыхватывали из-за пояса пистолеты, но Веня жестом остановил их. С нехорошей усмешкой посмотрел на Краба, на порядком струсившего Львовича и сказал:

— Уберите «пушки», братва. Прикончить их мы всегда успеем.

Следующие его слова были обращены уже к сильно струхнувшему Львовичу:

— Я же тебе сказал из машины выйти и подойти к нам вместе с твоим новым «другом». В чем дело, Арсений? Или уже подзабыл, как я тебя «учил»?

Львович сморщился, как от зубной боли, и автоматически приложил руку к правой своей почке, видимо, «урок» Вени он хорошо помнил и не хотел его повторения.

— Я ему сказал, что надо выйти, но он вот так сделал… — заверещал Львович. — Он и тогда без моего ведома ударил Усатого, я ему не говорил драться…

— Усатый за дело получил, — сказал Краб, — словами стал кидаться, за которые грех в морду не дать.

— А ты, пешка, молчи, пока тебя не спросили, — перебил его Веня, глядя в сторону, — ты руку поднял на уважаемого человека, а сам ты, фраер мурманский, никто, и звать тебя никак. И разговариваю с тобой сейчас я, Веня Бирюлевский, а не мои подкованные ботинки, лишь потому, что ты нам помог Жору Костромского ликвидировать. А он нам много головной боли причинил. У тебя есть пока еще аванс, но он почти уже исчерпан, потому что ты бакланишь слишком много.