Берсеркер - Фред Саберхаген

Видимо, главнокомандующий подбирал слова очень осторожно, желая умолчать, что надеяться на успех можно лишь в одном случае: застав противника врасплох. Теперь, когда после десятилетий ожидания перед людьми наконец забрезжила надежда, говорить такое было бы чересчур. Чересчур даже для этих заматеревших в боях людей, знающих, насколько больше потянет берсеркер на весах войны против любого боевого корабля.

— Одной из величайших проблем остаются обученные люди, способные возглавить абордажные партии, — снова заговорил Карлсен. — Во время вербовки я постарался сделать все, что было в моих силах. Изрядную часть личного состава, проходящего в текущий момент подготовку в качестве абордажных десантников, составляют эстильцы.

Адмирал Кемаль будто заранее догадался, что последует: начал отодвигать стул и приподнялся, но замер, желая удостовериться, что не ошибся.

Карлсен продолжал говорить, не меняя тона:

— Из этих обученных десантников будут сформированы роты, и к каждому кораблю будет приписано по одной роте. Затем...

— Минуточку, главнокомандующий Карлсен, — поднялся Кемаль.

— Да?

— Как я понял, вы намерены разместить эстильские роты на венерианских кораблях?

— Да, в целом ряде случаев мой план предусматривает именно это. Вы против?

— Да. — Венерианин оглядел соотечественников. — Все мы против.

— Тем не менее это приказ.

Кемаль снова мельком оглядел собравшихся и сел с непроницаемым выражением лица. Сте но камеры в углах издавали едва уловимый свист, как бы напоминая, что все происходящее записывается.

Лоб главнокомандующего на миг прорезала вертикальная морщинка, он смотрел на венериан долгих пару секунд с задумчивым видом, прежде чем возобновить доклад. А что ж еще делать, если не размещать эстильцев на венерианском корабле?

«Тебе не дадут стать героем, Карлсен, — подумал Митчелл Спэйн. — Вселенная устроена из рук вон плохо, а люди дураки — они ни в одной войне не способны по-настоящему встать на одну сторону».

Уложенные в трюме венерианского военного корабля под названием «Солнечное пятно» боевые доспехи были упакованы в сбитые ящики наподобие гробов. Опустившись на колени рядом со своим скафандром, Митч проверял коленные и локтевые сочленения.

— Капитан, хотите, я нарисую на нем какие-нибудь знаки отличия?

Рядом с ним остановился молодой эстилец по фамилии Фишман, один из десантников только что сформированной роты, командиром которой назначили Митча. Фишман, раздобывший где-то многоцветный маркер, указывал на скафандр.

Митч окинул взглядом трюм, заполненный его подчиненными, хлопотавшими вокруг ящиков со снаряжением. Он сразу решил пустить события на самотек, вмешиваясь лишь по мере надобности.

— Знаки отличия? Ну, пожалуй, нет. Разве что у вас есть какие-то соображения по поводу эмблемы роты. Вот это было бы недурно.

Нужды помечать его бронескафандр, в общем-то, нет. Скафандр марсианского производства и без того выделяется среди остальных — старый, но модернизированный; пожалуй, лучшего скафандра нет ни у кого. А на бочкообразной груди уже есть рисунок — большое черное пятно, рассеченное зубчатыми красными линиями, показывающее, что Митч уже приложил руку к «смерти» одного берсеркера. В свое время в этом же скафандре ходил родной дядя Митча; обитатели Марса всегда уходили в космос в огромном множестве.

— Сержант Маккендрик, — спросил Митч, — какие у вас имеются соображения по поводу эмблемы роты?

Проходивший мимо интеллигентный молодой человек, только что назначенный сержантом, остановился, перевел взгляд с Митча на Фишмана, будто пытаясь разобраться, кто и какое тут имеет отношение к эмблеме, прежде чем подставляться под удар. А затем с застывшим лицом посмотрел куда-то между ними.

В трюм вошел узколицый венерианин — очевидно, офицер, а с ним конвой из шести человек с повязками на руках и оружием на портупеях. Корабельная полиция.

Сделав пару шагов вперед, офицер замер неподвижно, уставившись на маркер в руке Фишмана. А когда все в трюме смолкли, устремив взгляды на него, спокойно проговорил:

— Почему вы совершили кражу с корабельного склада?

— Украл... это? — Молодой эстилец поднял маркер с полуулыбкой, будто изъявляя готовность посмеяться над шуткой вместе с офицером.

Но полицейский конвой пришел сюда не ради шуток, и даже если это шутка, то не из числа тех, что по вкусу марсианам. Митч все еще стоял на коленях у ящика с доспехами. В торсе скафандра лежал незаряженный карабин, и Митч положил на него ладонь.

— Время сейчас военное, а мы находимся в космосе, — продолжал узколицый офицер все тем же кротким тоном, стоя в расслабленной позе и озирая разинувших рты эстильцев. — На борту венерианского судна закон распространяется на всех и каждого. По законам военного времени наказанием за кражу с корабельного склада служит смерть. Через повешение. Уведите его. — Он коротким жестом послал конвойных вперед.

Маркер с громким стуком упал на палубу. Казалось, Фишман вот-вот рухнет в обморок все с той же застывшей на губах улыбкой.

Митч встал, положив на сгиб локтя карабин — короткое, массивное двуствольное оружие, по сути, безоткатную пушку в миниатюре, предназначенную для уничтожения бронетехники в невесомости.

— Минуточку.

Двое полицейских, нерешительно двинувшихся к Фишману, тотчас же остановились, будто обрадовавшись благовидному предлогу.

Поглядев на Митча, офицер холодно приподнял одну бровь:

— А вы знаете, какое наказание полагается за угрозы мне?

— Да не хуже, чем за то, что я снесу твою мерзкую башку. Я капитан Митчелл Спэйн, командир десантной роты на этом корабле, и никому не позволено являться сюда, чтобы утаскивать и вешать моих людей. А вы кто будете?

— Я мистер Сальвадор. — Венерианин окинул Митча оценивающим взглядом, явно установив, что он марсианин. В спокойном мозгу мистера Сальвадора закрутились шестеренки, и планы изменились. — Если бы я знал, что этой... группой... командует мужчина, мне бы и в голову не пришло, что наглядный урок необходим. Пошли. — Последнее слово, сопровожденное еще одним лаконичным, элегантным жестом, было адресовано конвою. Все шестеро времени не теряли, устремившись к выходу впереди него. Сальвадор одними глазами пригласил Митча проследовать за ним к двери. Мгновение поколебавшись, Митч направился следом. Сальвадор, все такой же невозмутимый, поджидал его у порога.

— Теперь ваши люди пойдут за вами в огонь и в воду, капитан Спэйн, — произнес он негромко, чтобы никто не услышал. — И придет время, когда вы охотно пойдете за мной. — И удалился с легкой, чуть ли не с одобрительной усмешкой.

Воцарилось молчание. Митч удивленно таращился на закрывшуюся дверь. Затем по трюму раскатился рев ликования, и Митча начали хлопать по спине.

Когда рев почти смолк, один из подчиненных поинтересовался:

— Капитан, а что он имел в виду, называя себя мистером?

— У венериан это какой-то политический ранг. Ну-ка, парни, смотрите сюда! Мне могут понадобиться честные свидетели. — Подняв карабин так, чтобы все видели, Митч открыл оба патронника и стволы, демонстрируя, что он не заряжен. Ликование тотчас же возобновилось; десантники завыли, заулюлюкали и принялись отпускать шуточки в адрес ретировавшихся венериан.

Однако Сальвадор все-таки не счел себя побежденным.

— Маккендрик, вызовите мостик. Скажите капитану корабля, что я хочу его видеть. Всем остальным продолжать.

Юный Фишман, снова сжимая в руке маркер, стоял, устремив пустой взор под ноги, будто изучая палубу. До него наконец-то начало доходить, что жизнь его висела на волоске.

Наглядный урок?

Капитан корабля встретил Митча с холодной предупредительностью, однако указал, что на борту «Солнечного пятна» никто и не думал вешать эстильцев. Но после отбоя Митч все-таки выставил в казарме десантной роты вооруженную охрану.

Назавтра Спэйна вызвали на флагманский корабль. По пути он увидел через иллюминатор катера пляшущие на фоне черного пространства отблески далекого Солнца. Часть флота уже приступила к освоению тактики тарана.

За столом главнокомандующего сидел не литературный критик и не мечтательный жених, а правитель планеты.

— Капитан Спэйн, садитесь.

Приглашение сесть — добрый знак. Дожидаясь, пока Карлсен закончит работать с бумагами, Митч обратился мыслями к обычаям, о которых читал, — церемонии отдавания чести и построений, бытовавшие еще в те времена, когда было принято формировать громадные организации с одним-единственным предназначением — убивать других людей и уничтожать их имущество. Разумеется, с тех пор человеческая алчность ничуть не пошла на убыль, а теперь война с берсеркерами снова приучает людей к массовому уничтожению. Не сулит ли это возвращения всеуничтожающей войны жизни против жизни?