Свиток Хевреха - Эрли Моури

книгой, или что они там пообещали еще, я дам тебе пятнадцать сальдов — это все, что у меня есть. Дам прямо сейчас.

— Моя Рена! Какое великодушие! Ты должен мне сорок, франкиец! Со-рок! — внятно повторила она. — И без всяких условий. Кстати, я долги не прощаю. Это не жадность — это мой принцип. Я не позволю, чтобы из меня дуру делали. До встречи. — Астра отошла в сторону и, повернувшись, добавила: — Не вздумай ходить за мной следом. У меня хватает воздыхателей без тебя!

— Парень, — негромко окликнул барда Голаф, в затянувшемся молчании они смотрели друг на друга. — Желаю тебе удачи, — выдавил Брис. — И еще осторожности. Постарайся видеть чуточку дальше собственного носа.

* * *

Дом Керлока стоял в лиге от, тянувшегося по побережью, старого тракта к Олмии и Нолду. Тропа к этой дороге, изгибавшаяся вдоль молодой ореховой рощицы, давно заросла, и им пришлось продираться сквозь высокие сорняки. Лишь ближе к скалам, торчавшими кривыми зубьями над берегом моря, идти стало легче. Сокращая путь, они поднялись по каменистой осыпи. Ворота, повисшие косо на проржавевших петлях, были открыты. Брус, когда-то запиравший их, валялся поперек прохода, его оплетала тонкая трава, из которой кое-где выглядывали звездочки крохотных белых цветков. Астра ненадолго остановилась — внизу на берег набегали волны, сердито шумя и оставляя белые перья пены на блестящих базальтовых выступах. Солнечные лучи разбивались о неспокойную темную воду, и осколки их отлетали яркими бликами.

— Ты знаешь, Леос, когда-то у меня была раковина, которая шумела, как это море… — тихо сказала Астра. — Странный, чем-то волнующий голос. Его я могла слушать часами. Следом приходили фантазии, детские, смешные, наверное, теперь. А потом появлялась Изольда…

— И где же она сейчас? — Леос коснулся ее плеча своим и тоже посмотрел вниз.

— Изольда?

— Нет, твоя возлюбленная поющая раковина.

— Там же, где и детство. Разве ты не знаешь, что все когда-то теряется, — Астра повернулась к воротам. — Пошли, нечего тут больше разглядывать.

Дом оказался совсем пуст. Кто-то сжег мебель, и на полу валялись куски обгоревших досок. Местами на стенах чернели широкие языки сажи, доходившие до потолка, в проломы которого было видно небо. По углам забилась прошлогодняя листва, нанесенная ветром через разбитые ставни, кое-где прорастали белесые стебли, похожие на длинных жирных червей, и такие же бледные пучки травы.

— Глянь-ка, — сказала Астра, заметив возле сгнивших останков стола, округлые шляпки грибов. — Если бы я была ведьмой или какой-нибудь помешанной травницей, то обязательно собрала их побольше.

— Что в них такого? — ковырнув листву ногой, Леос брезгливо разглядывал толстого слизняка, шевельнувшегося на грибнице.

— Ну как сказать… Если их растолочь вместе с пометом летучей мыши, то получится весьма ценное снадобье, — Астра тихо хихикнула. — Ценное для мужчин. Нужно это все потом съесть, став за спиной желаемой девушки, и… все — она до могилы твоя.

— Правда? — бард наклонился над находкой с заметным интересом. — А если без помета?

— Можно и без. Только тогда подействует наполовину. Ты прихвати их, Леос. Думаю, мыши летучие тоже здесь должны быть в достатке, — Астра слышала, как звякнула, падая со спины, его китара, и, посмеиваясь, направилась к ступеням вниз. Когда она оглянулась, Леос стоял за ней, торопливо разжевывая шляпку гриба.

— Леос, ты сумасшедший! Я же пошутила! — мэги всплеснула руками, и спутник ее, оцепенев на мгновенье, принялся старательно выплевывать отвратную массу. — Я только хотела проверить соберешь ли их ты для меня!

— Шет залим, принцесса, я… — он еще раз сплюнул и вытер губы рукавом, — я тоже подумал, что ты шутишь. Но мало ли… Так ты не знаешь, что это за грибы? Может, действительно, до могилы… и быстро?

— Не знаю, наверное, навозники обыкновенные. Жив будешь, сладкоголосый, — она улыбнулась и погладила его шелковистые волосы. — Нет, ну я, правда, не думала, что ты их в рот сразу. Идем во двор.

Через низенькую дверь они вышли в сад. Странно, здесь росло много цветов, будто сама земля, почуяв волю от опеки мрачного старика, радовалась обилием садовых растений. Кусты нежно-желтых роз огораживали лужайку с соцветиями густо-синих флоксов. Над мощеной дорожкой, неразличимой уже в траве, изгибались сочные стебли лилий, и выше ветви персиковых деревьев оплетал мелколистный дичавший виноград. Гранитная статуя, склонившаяся над фонтаном, печально смотрела на круглые листья кувшинок и на водомерок, скользивших по зеленоватой воде.

— Хорошо здесь, — бард вздохнул, прислоняясь к замшелому стволу старого дерева, слушая щекой блаженную прохладу и покой. — Даже этот дом, похожий на ветхие кости, не портит великолепия сада. Я бы подумал, что Чистая Эта ступала здесь и отметила божественным прикосновением этот уголок.

— От стен веет холодом и тайной, словно от древнего саркофага. А сад, конечно, чуден. — Астра дотронулась до цветка, и с вырезанных причудливо лепестков скатились капли влаги.

— Когда состарюсь для странствий, я тоже найду себе дом где-нибудь подальше от города и даже дорог, непременно с таким же вольным, запущенным садом, — он все еще стоял, прижавшись щекой к мягкому мху и наблюдая за мэги, бросавшей широкие лепестки ромашки в чашу фонтана.

— Мечтатель. Что же ты будешь делать там, в одиночестве?

— Вспоминать… Все так же сочинять баллады. Баллады о тебе, — он сорвал несколько соцветий с ветки, подошел, чтобы вплести их в ее растрепавшиеся волосы. — Ты очень красива, госпожа Пэй. Особенно здесь, среди нектара роз и тишины.

— Леос, пока подкрадется хромая старость, и поседеют твои золотые кудри, ты встретишь еще много красивых девушек. И влюбишься множество раз. — Астра усмехнулась, щурясь, то ли от солнца, то ли от похожих на сладкое притворство мыслей. — Говорят, нет на свете ничего более непостоянного, чем разгульное сердце барда. Слова его — песни, песни на ветру, и сам он — ветер.

— Только это неправда. Я докажу, что это не так, — он взял ее руку, тихонько притянув к себе.

— Чем? Еще скушаешь грибочков? — она чуть не рассмеялась, глядя на его беспокойные глаза. — Дай лучше свой кинжал.

— Зачем? — Леос потянулся губами к цветку в ее волосах.

— Будешь клясться на крови! — произнесла она, оттолкнув его. — Шучу, сладкоголосый, просто пора начать, то, зачем мы пришли.

Она перерезала гибкие стебли плюща, заслонявшие железную дверь. Теперь было видно, что взломщики весьма старательно поработали здесь — вмятины, глубокие борозды покрывали ее, словно щит воина после тяжкого побоища, но дверь, ничего, выстояла и, видимо, выдержала бы еще куда более сумасшедшие атаки.

— Керлок прятал здесь что-то очень ценное, иначе зачем ему такая прочная дверь, вдобавок с заклятием? — бард стоял сбоку, раздвигая оплетавшие стену