Здесь и сейчас - Кейт Уолкер

— Доброе утро, Тереза, — повторил он с улыбкой, — очень рад снова тебя видеть.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я разделяю твою радость, — бросила Терри, изумленно моргая.

— Ничуть в этом не сомневаюсь. Но я надеялся, что время поможет тебе посмотреть на случившееся несколько иначе и…

— Зря надеялся! Я уже сказала и могу повторить: не хочу тебя видеть. И никакое время не заставит меня изменить свое мнение! Неужели в прошлый раз я изъяснялась так туманно?

— Я подумал, что, возможно, тебе захочется поговорить об этом опять. Нет? — не успокаивался Джио, наблюдая, как Терри упрямо сжала зубы и гордо вскинула голову. — Ну ничего, не страшно. Потому что я пришел подготовленным.

— Подготовленным?

У Терри открылся рот от изумления, когда он поднял с пола огромный пакет.

— Вот, принес тебе подарок.

— Подарок… какой еще подарок?

Терри быстро вытащила сверток из пакета, избавилась от обертки и открыла коробку: бутылка коньяка неописуемых размеров и огромный шарообразный коньячный бокал из тончайшего сверкающего хрусталя…

— Но…

— Хотел снабдить тебя дополнительными боеприпасами на случай, если ты решишь, что прошлый раз недостаточно меня обстреляла.

Лукавая улыбка, игравшая в уголках его рта, и плутовские искорки в темных глазах делали его неотразимым. К своему ужасу, девушка поняла, что уголки ее губ поползли вверх.

— В конце концов, в гостиницах бокалы крошечные, в них так мало вмещается.

— Действительно, — вынуждена была согласиться Терри.

— И у меня возникло такое ощущение, что в прошлый раз ты не до конца выразила свои чувства.

— Верно.

— Обещаю даже не уклоняться, — он расправил плечи, словно готовясь принять удар.

Его будничный тон стал последней каплей. Несмотря на все старания, Терри рассмеялась и признала поражение.

— Благородно с твоей стороны, ничего не скажешь. Так это что, можно рассматривать как извинение?

Джио картинно задумался.

— Да, пожалуй, я должен извиниться, — согласился он наконец.

Терри никак не ожидала такого поворота и даже слегка покачнулась от удивления, совершенно лишившись дара речи.

Неужели перед ней тот самый Джованни Карделла?

— Изви… извиниться? За что? — все-таки вымолвила она, хотя язык все еще был как деревянный.

— За то, что не сказал тебе всей правды. Послушай…

Тон Джио внезапно изменился. Раскаянье мгновенно исчезло, уступив место ноткам едва сдерживаемого нетерпения, которое она сразу узнала. Теперь это был тот самый Джио.

— Тебе не кажется, что в квартире будет гораздо удобнее разговаривать? Без лишних свидетелей. Наедине. А то ведь кто угодно может пройти по коридору…

— А ты, оказывается, смельчак!

Она обрадовалась приступу раздражения, спасительной злости, которые помогали ей говорить отрывисто и четко. От его улыбчивости она уже почти растаяла, расслабилась и была готова впустить его в квартиру. В ее уединенное жилище, полное личных ощущений и дорогих сердцу вещиц.

— Являешься сюда ни с того ни с сего, пытаешься войти в мою квар… А как вообще ты сюда попал? — возмутилась она.

Вопрос следовало бы задать в самом начале.

— Меня впустила милейшая дама, которую я повстречал на крыльце. Она сказала, что живет здесь… во второй квартире…

Терри мысленно пообещала себе высказать Барбаре при первой же встрече все, что думает по поводу ее уступчивости в отношении мужчин.

— Но мне нечего тебе сказать. И нет ничего такого, что я хотела бы услышать…

— Моя жена умерла, — торопливо перебил ее Джио хриплым голосом. — Лючии больше нет. Она мертва.

— Она…

Стены качнулись, голова закружилась, перед глазами у Терри все поплыло. Она зажмурилась и выставила вперед руку, чтобы схватиться за дверь, боясь упасть, но вместо твердого дерева пальцы нащупали мягкую ткань его куртки, потом его запястье. Она ощутила тепло кожи, напряжение мышц. Джио покорно сыграл роль опоры.

Терри заставила себя открыть глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на его завораживающих глазах, на линиях восхитительного лица, которое оказалось так близко.

— Она… — Девушка услышала, как Джио нервно втянул воздух через стиснутые зубы.

— О господи! Нет, конечно, нет. Я не имел в виду… она умерла не после нашей встречи.

Терри с облегчением выдохнула, чувствуя, что теряет с трудом завоеванный зыбкий самоконтроль. Ее и без того растревоженная совесть не справилась бы с таким испытанием. Знать, что обманывала женщину за несколько дней до ее смерти!

— Тогда что ты имел в виду?

Ей казалось, что его глаза уже не смогут стать темнее.

— Думаю, тебе нужно присесть…

В его тоне не было ничего, кроме заботы, почти ошеломляющей своей неожиданной нежностью. Джио подвел ее к стулу и усадил.

Зачарованная его движениями, она слишком поздно поняла, что ею снова манипулируют. Стук захлопнувшейся двери все ей сказал: он просто воспользовался тем, что она была ошеломлена и совершенно выбита из колеи его признанием, и все-таки вошел в квартиру. Он всегда добивается того, чего хочет.

— Не хочу я садиться! Лучше послушаю твои объяснения!

«Как все нелепо складывается», — мрачно думал Джио. Разве так он хотел рассказать ей о Лючии? Выпалил все ни с того ни с сего на пороге… Но произнести фразу «Моя жена мертва» было так больно, так мучительно, что горло сдавило как стальным обручем. Ему оставалось либо буквально выпихнуть эти слова из себя резко и безжалостно, либо поддаться страху и оставить их невысказанными опять.

— Я все объясню, — кивнул Джио. — Только скажи, что хочешь знать.

— Все…

Терри высвободила руку, и ему показалось, что у него отняли что-то жизненно важное, без чего не обойтись.

Всю прошедшую неделю Джио пытался убедить себя, что сам себя обманывает, что ночь, проведенная с ней, — просто мимолетное плотское удовольствие, и больше ничего. Страсть. Похоть. Результат двухлетнего затворничества и воздержания. Наваждение какое-то. Не может женщина быть такой потрясающей. Такой незабываемой. Такой притягательной.

Но теперь здесь, рядом с ней, Джио ясно понял, что просто лгал самому себе. Когда она открыла дверь, он на мгновенье остолбенел, ему показалось, будто в лицо ударило жаром. Мысли моментально закружились в голове, тело напряглось, мышцы натянулись. Быть с Терри в одной комнате и не иметь возможности прикоснуться к ней, поцеловать ее…

Но нужно было держать дистанцию, контролировать себя и не поддаваться пьянящему желанию, которое не давало сосредоточиться и отзывалось болью в каждой клетке. По крайней мере до тех пор, пока он не сказал ей правды.