Влюбленным вход воспрещен! - Наталья Александрова

Задняя дверь автобуса была приоткрыта.

– Да что же это творится? – Ольга распахнула дверь и заглянула в грузовой отсек. Я посмотрела поверх ее плеча.

Мешка на прежнем месте не было.

– Черт, куда же он делся? – Ольга заглянула под скамейку, осмотрела все углы… мешок пропал бесследно.

– Может быть, Каренин ожил и сбежал? – озвучила я первую мысль, которая пришла мне в голову.

Ольга посмотрела на меня, как на душевнобольную:

– Слушай, сестричка, ты хоть иногда думаешь, прежде чем говоришь? Ты видела, как у него была разбита голова? Да у него давно уже наступило трупное окоченение!

– А тогда куда же он делся?

На этот вопрос Ольга не могла ответить.

Она какое-то время постояла, тупо глядя в пустой кузов, но наконец встряхнулась и проговорила:

– Ладно, не знаю, куда он делся, но даже не хочу об этом думать. Мы хотели избавиться от трупа – и его больше нет. Рассосался, самоликвидировался – называй, как хочешь. Во всяком случае, нет покойника – нет проблемы. Так что я предлагаю забыть о нем и отправиться по домам. Мне, между прочим, завтра нужно на работу.

– Мне тоже! – спохватилась я.

– Ладно, я тебя подброшу до дома, а потом отвезу обратно этот микроавтобус…

– Гляди, Серега, какой-то прохиндей на твоем месте свою таратайку припарковал! – Колюня показал на синий микроавтобус, стоящий на углу Зверинской улицы, прямо напротив зоопарка.

– Прохиндеев учить надо! – авторитетно проговорил Серега, заглушив мотор. – Как ты на это смотришь, Колюня?

– Я на это смотрю исключительно положительно! – Колюня с трудом выбрался из Серегиного допотопного «Запорожца» и направился к микроавтобусу.

– Тут каждая собака знает, что я на этом месте свой «запор» ставлю! – басил Серега, догоняя друга. – А ежели кто этого не знает, значит, он не здешний!

– Не тутошний, – уточнил Колюня, и почесал толстым желтым ногтем бритый затылок в жирных неопрятных складках.

– А ежели ты не здешний, так чего ты тут делаешь? – продолжал Серега развивать свою мысль. – Правильно говоришь, Колюня – надо его проучить!

Колюня ничего не говорил, но был целиком согласен с другом. Он вообще был согласен с ним всегда и практически по любым вопросам – от футбола до внешней политики и от глобального потепления до способов очистки политуры. Он считал Серегу человеком большого ума и удивительных дарований, что подтверждалось хотя бы наличием у того собственной машины. Конечно, всего лишь ржавый «Запорожец», но все же ездит!

Правда, ездил Серега в основном по ночам, потому что ночью в городе меньше придирчивых ментов и гораздо больше бесхозного имущества, которое можно погрузить в тот самый «Запорожец» и загнать потом за небольшие, но приятные деньги.

Серега подергал дверцу кабины. Она была заперта. Тогда он обошел микроавтобус сзади и потрогал ручку задней двери. Та тоже оказалась закрыта, но очень легко поддалась, когда он ковырнул замок специально предназначенным для таких целей кривым гвоздиком.

– Ну, и что мы тут имеем? – проговорил Серега, заглянув в грузовой отсек автобуса.

– Да, чего тут у нас? – повторил за ним Колюня, глядя через плечо друга. – Не густо, один только мешок…

– Сухая строительная смесь, – прочитал Серега на мешке. – Ну, ладно, и это сгодится… бери сверху, Колюня, а я снизу подхвачу! Отвезем прорабу в Гореловку, он за эту смесь рублей двести отвалит.

Друзья подхватили мешок и поволокли его к «Запорожцу».

– Тяжелый, зараза! – кряхтел Колюня, сгибаясь под тяжестью груза. – Не иначе, килограмм сто весит!

– Да нет, не больше восьмидесяти! – авторитетно ответил Серега. – А что ты думаешь, сухие смеси – они очень тяжелые!

Через сорок минут ржавый «Запорожец» остановился возле строительной площадки неподалеку от города, где возвышался недостроенный двухэтажный загородный дом. Серега затормозил и посигналил. В ответ на этот сигнал из-за бытовки строителей выбежал крупный беспородный пес и громко залаял. Серега посигналил еще раз, и тогда из бытовки вышел заспанный мужик в тренировочных штанах и резиновых тапочках на босу ногу.

– Кого это черти на ночь глядя принесли? – осведомился он, вглядываясь в темноту.

– Хозяин, смесь строительная нужна? – спросил Серега, высунувшись в окно. – Хорошая, немецкая!

– Сколько просите? – осведомился прораб, зябко поеживаясь.

– Она семьсот в магазине стоит, – сообщил Серега. – А мы тебе прямо с доставкой… так что меньше пятисот никак нельзя!

– Ага, пятьсот! – хмыкнул прораб. – Вы же ее где-то поблизости сперли… за сто пятьдесят возьму!

– Зачем поблизости?! – вступил в разговор Колюня, высовываясь в другое окно. – Мы ее из самого города…

– Заткнись! – Серега ткнул болтливого приятеля локтем и продолжил торг: – Не, хозяин, за полтораста не годится! За полтораста твой бобик лаять не станет! Триста – или мы дальше поедем! Вон, на соседнем участке тоже строятся!..

– Черт с вами, двести, но больше ни копейки! И сами сгрузите вон туда… – прораб показал приятелям на дощатый сарай.

– Идет, – согласился Серега. – Только ты псину свою придержи, а то он сердитый какой-то!

– Хануриков не любит, – подвел прораб итог плодотворному разговору.

Домой я приползла во втором часу ночи. Хорошо, что Ольга подбросила до перекрестка, а сама поехала ставить многострадальный микроавтобус на место. Волоча ноги и согнувшись, как будто мне не двадцать пять лет, а все восемьдесят, я поднялась на свой третий этаж и остановилась у дверей собственной квартиры.

Там было тихо. Неужели уже угомонились? Просто не верю своему счастью.

Я тихонько отперла дверь и в полной темноте потащилась по коридору, ища ручку собственной двери. Споткнулась о какой-то тюк, падая, бестолково замахала руками, в надежде за что-нибудь ухватиться, под руку попалась вешалка, тюк дернулся и заорал басом, я от неожиданности шарахнулась в сторону, вместе с вешалкой, и мы все свалились на говорящий тюк.

Вешалка была крепкая, дубовая, висевшая в коридоре нашей коммунальной квартиры с незапамятных времен, болталось на ней разное барахло – то, что не жалко оставить в общественной прихожей, – Гошин засаленный комбинезон, Валькина старая шуба, выношенная до такой степени, что непонятно было, из какого она зверя. И моя куртка, в которой я хожу во двор на помойку.

В общем, все это свалилась мне на голову вместе с вешалкой. И, кажется, я на миг потеряла сознание, потому что очнулась только от вспыхнувшего света.

Удивительное дело, наша сорокаваттная лампочка показалась мне сверкающей люстрой с пятью рожками. Что-то барахталось подо мной и невнятно ругалось матом. Я со стоном слезла с беспокойного существа и села на полу, озираясь.

– Это что же творится? – послышался крик. – Люди добрые, прямо из-под носа норовят мужчину увести!

На пороге кухни стояла растрепанная бабенка в коротком ядовито-розовом платье и в одной туфле. В руке она держала Валькин топорик для рубки мяса.

– Ах ты, зараза! – надрывалась она. – Ты какого черта в квартиру вломилась к приличным людям? Ишь какая, сразу к мужику под бок улеглась!

– Тамарка, ты, что ли? – с трудом ворочая языком спросила я, узнав в бабе ближайшую закадычную Валькину подружку. Ишь вырядилась в розовое, небось свидетельницей на свадьбе была. А что, дело ей привычное…

– Я-то Тамарка, а вот ты что за фрукт? – Тамарка малость сбавила тон и подошла ближе.

Говорящий тюк перестал материться, встал на четвереньки, и я узнала в нем Тамаркиного хахаля Витьку. Витька работает водителем мусоровоза и, когда ночует у Тамарки, ставит свой агрегат под нашими окнами, чтобы утречком сразу на работу.

– Это же надо так нажраться… – удивилась я, – чтобы на полу в чужой прихожей задрыхнуть…

– Твое какое дело? – тут же обиделась Тамарка. – Ты вообще кто?

– Да Маша я, соседка… ты вроде не такая пьяная, чтобы знакомых не узнавать!

– Чего? – прищурилась Тамарка. – Ты че несешь-то? Или я Машку не знаю? Нормальная девка, только красится мало и одевается чувырлой, а ты вон какая черномазая! Ты, может, вообще кавказская террористка, а ну вали отсюда!

– Чего орете? – это новобрачная Валентина выглянула из своей двери. Как ни странно, на ней было надето все то же неувядающее белое платье с пятнами вина и кетчупа по подолу, и даже фата чудом держалась на всклокоченных волосах.

– Ты чегой-то в таком одеянии? – я разинула рот. – Что, первой брачной ночи не получилось?

Валька с чувством плюнула прямо на замызганный пол.

– Врагу такой свадьбы не пожелаю!

Тут она вгляделась в меня и захохотала:

– Машка, ты, что ль? Ну, даешь, как намазюкалась, родная мать не узнает!

Я не к месту подумала, что родная мать меня небось и в обычном виде не узнает, потому что видела она меня последний раз двадцать лет назад. Мысль эта, надо сказать, не слишком меня огорчила – давно я к ней привыкла.