Флорис. «Красавица из Луизианы» - Жаклин Монсиньи

— О, нет! Вовсе нет! — пролепетала девушка, отстраняясь. — Сказать по правде, я очень скучала, сидя здесь в одиночестве. Но теперь, когда мы стали друзьями…

Губы Мориса Саксонского коснулись соблазнительных розовых губок. Батистина инстинктивно отстранилась. Хорошо изучивший женскую природу, граф благоразумно оставил девушку в покое.

— Да, мы теперь добрые друзья, Батистина. Ах, моя душечка, не называйте меня маршалом. Когда мы наедине, зовите меня просто Морисом. Вы так прелестны! Ваша красота ослепительна! Как жаль, что я сейчас слаб из-за водянки. Мой лекарь каждый день выпускает из меня добрых пять пинт отвратительной жидкости.

— О, как это, должно быть, больно! — от всего сердца пожалела маршала Батистина.

— Да, довольно больно, — кивнул Морис Саксонский, не подумав о том, что некоторые подробности, касающиеся его болезни, вряд ли заинтересуют молоденькую девушку. — Но я скоро поправлюсь и надеюсь, прелестная Батистина, вы приедете ко мне, в мой лагерь в Валансьене. Я рассчитываю, вы ни словечка не скажете ни одной живой душе о том, что слышали здесь… Я пошлю за вами карсту…

— О, да, Морис, с превеликим удовольствием! — радостно подтвердила Батистина, подумав, что она ничем не рискует, пообещав приехать. — Мне будет так занятно посмотреть, как люди воюют. Должно быть, война — это очень красиво!

Морис Саксонский с любопытством воззрился на Батистину.

— Какая вы, однако, странная девочка!

Батистина приложила пальчик к губам, давая знак прекратить разговор.

— Нет, нет и нет! — гремел за стеной голос короля. — Я запрещаю стрелять в толпу, Беррье! Возможно, полицию перестанут так ненавидеть! Приказываю: успокойте жителей предместий! Повесьте повсюду объявления, дескать, вовсе не было случаев, когда детей похищали на улицах, чтобы отправить их в Луизиану и заселить эти заморские территории. Ведь таких случаев не было, не так ли?

— Хм… нет… нет… сир, по крайней мере, я ни о чем подобном не слышал. Отправляли попрошаек, воров, уличных девок — тюрьмы и без них переполнены… В кварталах, пользующихся дурной славой, улицы кишмя кишат этим сбродом…

— Хорошо, господин Беррье, я благодарю вас за преданность. Приходите ко мне с докладом через несколько дней.

— Ваше величество посетит Версаль?

— Быть может, я буду в Шуази, только не в Сен-Дени[3], — сказал Людовик XV, обожавший мрачные шутки. — Можете идти, господин Беррье.

— К вашим услугам, ваше величество!

Морис Саксонский и Батистина услышали, как король стал ходить по кабинету из угла в угол и шуршать какими-то бумагами.

— Итак, дитя мое, вы обещали приехать навестить меня! — повторил маршал, вновь беря ручку Батистины и прижимая ее к сердцу.

Девушка захлопала ресницами.

— О, я надеюсь, король одобрит ваш план и позволит вам дать сражение.

— Довольно трудно угадать, что думает король, но, когда его величество недоволен мной, он называет меня маршалом, а когда он в хорошем расположении духа — графом, но для вас, мой маленький прелестный солдатик, я — Морис, — пробормотал маршал, наклонился и поцеловал Батистину в щечку. Плутовка засмеялась, легонько стукнув его веером по носу, чтобы немного охладить его пыл.

— Мы благодарим вас, маршал, за столь долгое и мучительное ожидание в том тяжелом состоянии здоровья, в котором вы сейчас пребываете, — сказал король, появляясь из потайной двери. Его застывшее ледяное лицо не выражало никаких чувств. Невозможно было угадать, заметил ли он поступок маршала.

«И надо же было старому дураку поцеловать меня именно в эту минуту!» — подумала про себя Батистина, вскакивая с дивана и приседая в глубоком реверансе, как ее учили в пансионе. Пристально посмотрев на девушку, Людовик XV отвернулся, не сказав ни слова.

— Ах, ваше величество, вы так добры, — вздохнул маршал, опираясь на протянутую королем руку.

Морис Саксонский отвесил поклон Батистине и буквально позволил королю подтащить себя к королевскому бюро. Дверь вновь затворилась, пропустив мужчин.

«Брр! У него не слишком-то располагающий вид сейчас, в лесу он был более любезен», — обиженно подумала уязвленная Батистина. Она поежилась, припомнив взгляд бархатистых, но холодных глаз короля, его хрипловатый голос. Она так и осталась посреди гостиной, не решаясь пошевельнуться, но не упуская ни единого звука из того, что говорилось в соседнем кабинете.

— Вот наше решение, граф. Поручая вам командование нашими армиями, я ожидал, что вам будут беспрекословно повиноваться. Я сам подам пример послушания и безграничного доверия к вам!

— Должен ли я понимать так, что ваше величество одобряет мой план? — переспросил Морис Саксонский, голос его дрожал от счастья.

— Да, граф, давайте сражение! Мы прибудем лично на поле боя, но сейчас мы повелеваем вам позаботиться о собственном здоровье! И со всем тщанием!

— Я в точности выполню все распоряжения вашего величества!

— Надеюсь, ибо ваше здоровье слишком драгоценно для нас. Итак, мы приставим к вам Сенака, нашего личного врача. А чтобы ускорить ваше выздоровление, вот мой приказ. Я категорически запрещаю вам, маршал, принимать любых женщин — пусть даже принцесса крови вздумает приехать к вам с визитом вежливости!

Маршал медлил с ответом на чуть лукавые слова короля.

Зазвонил колокольчик и чуть-чуть разрядил атмосферу. Дверь кабинета тотчас же отворилась, словно кто-то позади нее непрерывно ждал вызова и был наготове.

— Ваше величество звали меня?

— Да, мой дорогой Лебель, прикажи подать носилки господина маршала, он ни в коем случае не должен переутомляться, — отдал распоряжение король своему личному преданнейшему слуге, а затем продолжил уже другим, игривым, веселым тоном: — Итак, до скорой встречи, маршал. Надеюсь, я увижу вас, увенчанным лаврами, раз уж я лишил вас удовольствия разбивать женские сердца!

— До скорой встречи, ваше величество. Буду счастлив увидеть, как развевается белый султан вашей треуголки на поле боя, — ответил Морис Саксонский, еле волоча ноги, но не теряя ни присутствия духа, ни живости ума.

— А, кстати, в каком именно месте состоится сражение?

— Около деревни Фонтенуа, сир.

Батистина слышала, как лакеи подхватили и понесли маршала.

— Лебель, я желаю, чтобы меня не беспокоили ни под каким предлогом! — приказал король.

Батистина вдруг испугалась, раскаиваясь во вчерашней смелости.

— Хорошо, сир, но осмелюсь напомнить вашему величеству, что сегодня — большой публичный обед.

— О Господи! А ты уверен, что именно сегодня?