Мой адрес – Советский Союз! - Геннадий Борисович Марченко

class="p1">– Э-э-э… Я ещё не успел ознакомиться с меню, – проблеял я, нервно хватаясь за тёмно-коричневую папку с ободранными золотистыми буквами, складывавшимися в слово «МЕНЮ». – М-м-м… Серёг, ты-то что будешь?

– Викуль, мне только кофе, без сахара и молока. Сейчас организуешь, пока перерывчик?

– Хорошо, Серёжа, – улыбнулась та.

– Скромняга, – пробормотал я себе под нос. – Ладно, один кофе без сахара и молока, а мне давайте салат «Столичный», жаркое в горшочке, эскалоп из телятины с гарниром и блинчики с вареньем. Ну и – надеюсь, Лукич не узнает – графинчик на двести пятьдесят. Меньше, я смотрю, у вас всё равно нет.

И улыбнулся официантке самой обворожительной своей улыбкой, получив в ответ такую же.

– На самом-то деле она не Виктория, а Маша, – глядя ей вслед, негромко сказал Серёга и повернулся ко мне. – А кто такой Лукич?

– Тренер мой в секции бокса в институте, Семён Лукич Казаков.

– Всё дерёшься? Не страшно, что однажды по голове так дадут, что потом дураком станешь?

Я невольно вспомнил, как Мохаммед Али на закате лет страдал болезнью Паркинсона.

– Надеюсь, мне такая участь не грозит, всё-таки я не профи, от которых публика требует мордобоя, а любитель, и отработке навыков защиты уделяю немало внимания.

– Ну смотри, голова твоя – тебе решать… С учёбой как?

– С учёбой всё нормально, скоро экзамены, а затем практика, скорее всего на «полтиннике»…

– Где?

– На «Уральском заводе транспортного машиностроения имени Свердлова». А в народе его называют «полтинником» за то, что в 1943 году он был выделен из состава завода «Уралмаша», где числился под номером 37, и получил номер 50.

– А-а, ясно… А на отдых никуда потом не планируешь?

Хм, в прошлой жизни с моей искалеченной ногой после больницы было не отдыха, сплошная реабилитация, а на второй курс я пришёл уже хромым. А ведь мы с Вадимом мечтали, что на пару недель вместе рванём дикарями на юг, к Чёрному морю, а перед этим как следует заработаем на разгрузке вагонов, чтобы не ехать с пустыми руками. Получается, наши планы вполне могут сбыться. А по возвращении сразу же можно приступать к тренировкам, чтобы как следует подготовиться к осеннему первенству СДСО «Буревестник».

– Пока не знаю, если получится подзаработать на разгрузке вагонов – рванём с сокурсником дикарями на море.

– На Чёрное? – спросил Серёга, пригубляя кофе из только что поставленной перед ним чашки.

– Ну да, юг, солнце…

– А я слышал, в Паланге можно хорошо отдохнуть, – мечтательно вздохнул он. – И в Юрмале тоже. Прибалтика – это ж почти Европа.

– Ну так и смотайся туда, или у тебя отпуска не предвидится?

– Почему, мы же все официально проведены, и согласно трудовому законодательству имеем право на законный отпуск. Если кто-то хочет отдохнуть – мы отпускаем, а на его место либо находим замену, либо сами как-то справляемся…

– Выходит хоть нормально?

– На жизнь хватает, – неопределённо махнул рукой товарищ. – В Свердловске, конечно, зарабатывают не в пример больше. У меня знакомый в «Большом Урале» играет на саксе, рассказывал, в иной вечер по сорок, а то и пятьдесят рублей на каждого выходит благодаря «парносу»…

– Чему?

– Ну, это на нашем сленге так называется, когда посетитель заказывает песню, и соответственно башляет музыканту. А самое крутое место – ресторан «Сатурн» в Москве. Там Геллер главный, у него все музыканты на «Волгах» ездят. И музыку они играт – не в пример нашей. Эх… Ладно, пора мне работать. Это вот за кофе.

– Не надо, забери, – сказал я, сгребая со стола мелочь и возвращая её Серёге. – Кофе 8 копеек стоит, что я, не могу себе позволить угостить друга детства?

– Так я 20 положил, там ещё Викуле на чай.

– И на чай я ей дам, и на кофе, не переживай.

– Уговорил, чёрт языкастый, – расплылся в улыбке тот, ссыпая мелочь обратно в карман.

Через пару минут снова звучала музыка. Зинченко сидел за пианино, а я удивлялся про себя отсутствию синтезатора, даже самого простенького типа «Юность-70», пришедшей на смену гэдээровской «Ионике». Хотя, конечно, пианино всегда актуально, в фильме «Вокзал для двоих» в начале 80-х герой Ширвиндта как раз на пианино в вокзальном ресторанчике лабал.

В темно-синем лесу,

Где трепещут осины,

Где с дубов колдунов

Облетает листва…

М-да, ну и репертуар у них тут. Уж лучше бы что-нибудь из «битлов» пели, я уж не говорю про ресторанный джаз – есть такое ответвление от классического джаза, ставящее перед собой целью музыкой способствовать пищеварению.

Народ между тем стал подтягиваться парочками на небольшой танцпол, а на моём столе наконец появились сначала рюмка, вилка и нож, а следом салат, плетёная тарелка с нарезанным хлебом – тёмным и белым, и графинчик с водкой. Не откладывая дело в долгий ящик, я наполнил рюмку на две трети, влил в себя одним глотком… Не знаю, что за водка, ярлыка на графине нет, и в меню наименование не указано, но пошла хорошо.

А теперь можно и к салатику. Вроде не так давно дома перекусил, а опять при виде еды в животе заурчало. Но ел не спеша, стараясь откусывать хлеб небольшими кусочками и подцепляя салат кончиком вилки. Всё-таки будущая интеллигенция, хоть и техническая, и вообще культурный во всех смыслах человек. Таким макаром и салат доесть не успел, как Виктория-Маша поставила передо мной тарелку и керамический горшочек, на котором вместо крышечки покоилась румяная лепёшка. Сняв её, я едва не подавился собственной слюной. Хорошо, что я не еврей и не мусульманин, а значит, употребление свинины мне не грозит карами небесными. Да ещё и с исходящим соком сальцем! А тут ещё грибочки, картошечка, лучок, морковка, укропчик… Надеюсь, запах и внешний вид жаркого соответствуют содержимому горшочку, и вкус блюда меня не разочарует. М-м-м, и впрямь вкуснотища!

А вот и эскалоп с гарниром в виде запечённого в сметане картофеля. Снова картошка… Как-то я не подумал, заказывая. Ну и что, там тушёная была, а тут запечённая, а картошку я всегда любил во всех видах. Жареную, конечно, больше, но и в таком виде, что мне подали здесь, очень даже ничего.

Ну и кофе с блинчиками ждать себя не заставили. К тому времени ансамбль снова взялся за «Эти глаза напротив». Кажется, заказал кто-то из гостей, и вот уже на танцполе медленно топтались несколько пар. Какой-то ограниченный у них репертуар.

– Женя…

Я обернулся на голос… Ну ничего себе – Лена! Узнал её полвека спустя сразу,