Метазоа. Зарождение разума в животном мире - Питер Годфри-Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Морских плоских червей можно встретить на рифах и на полях подводного хлама. Те, что заметнее, это поликладиды (polyclad), а не бескишечные турбеллярии (acoel), которых считают наиболее близкими к ранним билатериям.
Животное действительно кажется простым. Длина его, как правило, не превышает сантиметра, хотя встречаются черви как побольше, так и поменьше. По форме они напоминают плоский, очень тонкий овал с волнистым краем и немного похожи на обрывки бумажной салфетки.
Но уделите им минутку внимания, и вы увидите, что эти существа на многое способны. Они передвигаются быстрее многих донных животных. Некоторые умеют плавать, но и ползающие перемещаются энергично и целенаправленно. «Может, я и выгляжу как клочок туалетной бумаги, но сейчас мне есть чем заняться».
Их тела устроены так, чтобы добиваться многого малыми средствами. У червей нет «сквозной кишки» – что с одного конца входит, через него же и выходит – и нет кровеносной системы. Многочисленные глаза обычно расположены посредине спины, хотя эти крайне простые органы чувств могут вскочить практически где угодно, в том числе на крошечных щупальцах, чуть приподнятых над плоским тельцем.
Сексуальная жизнь плоских червей сложнее, чем можно было бы подумать. Плоские черви – гермафродиты, но иногда две особи, так сказать, «скрещивают пенисы», пытаясь выстрелить спермой друг в друга. Удивительно, но часто это изящные и нарядные создания, покрытые разноцветными узорами. Сначала биологам было непонятно, зачем червям такая яркая окраска, ведь увидеть друг друга своими простыми «глазами» они не могут. Оказалось, многие виды плоских червей мимикрируют, и, как правило, под других маленьких ползающих существ – голожаберных моллюсков{74}.
Отряд голожаберных – это слизни, или, иначе, брюхоногие моллюски. Они близкие родственники сухопутных слизней и улиток, но морские виды бывают удивительно красивыми, их цвета и узоры просто завораживают. Голожаберные часто питаются трудно перевариваемой пищей типа губок, что делает их невкусными для рыб и других хищников. Яркая окраска, вероятно, призвана об этом факте сообщать.
Две основные группы голожаберных называются доридами и эолидами. Первые выглядят как типичные слизни, что очень удобно с точки зрения плоского червя, который под них мимикрирует, а последние получили свое имя благодаря выростам, которыми покрыто все их тело, – они напоминают тонкие ленточки и колышутся под водой, словно подхваченные легким бризом. (В греческой мифологии полубог Эол был владыкой ветров.) Каждую весну на рифе недалеко от того места, с описания которого началась эта глава, появляются на свет крошечные эолиды. Чаще всего их можно увидеть на мшанках – это животное напоминает клубок ниток. Новорожденные эолиды почти незаметны глазу. Словно крошечные – не больше миллиметра – яркие пташки, они прячутся в веточках мшанки, которые и сами не толще волоска.
Близкие родственники эолид называются тритониидами (Tritoniidae). К этому семейству, кроме ряда крупных и хорошо изученных животных, принадлежат и эфемерные крошки, обитающие в губках и мягких кораллах. Это очень маленькие, жемчужно-белые существа, тела которых покрыты заостренными выростами, похожими на иголочки. На этих длинных отростках расположены более мелкие – иголочки на иголочках. Кажется, будто их конструировал миниатюрный архитектор, крошечный Антонио Гауди.
Этих белых тритоний, как я уже говорил, нелегко заметить, отчасти из-за того, что их трудно отличить от полипов мягкого коралла – таких же жемчужно-белых и покрытых остренькими отростками. Я не сразу сообразил, что это тоже может быть примером мимикрии. Я однажды видел тритонию по соседству с колонией мягких кораллов. Но подумал почему-то не о мимикрии или камуфляже, но о феодальной присяге. Двое приняли одну и ту же форму и встали рядышком, гармонично друг друга дополняя. Коралл протягивает щупальце, а тритония повторяет за ним. «Мое тело, – как будто бы говорит она, – приносит клятву верности первым формам движения животных».
4. Однорукая креветка
Вероятно, краб был бы глубоко оскорблен, если бы услыхал, как мы бесцеремонно распоряжаемся им, без спросу относя к ракообразным. «Никакое я не ракообразное, – мог бы он сказать. – Я – это я, и не что иное».
Уильям Джеймс.
Многообразие религиозного опыта
Маэстро
Недалеко от того места, с которого началась предыдущая глава, – песчаной равнины со стремительными приливами и встающим во весь рост мягким кораллом – по дну моря от берега вглубь залива тянутся старые тонкие трубы. Наполовину вросший в песок трубопровод покрыт всевозможными формами подводной жизни. Когда плывешь вдоль трубы, видно, как губки беззвучно регулируют поток воды, проходящий сквозь их тела, а мягкие кораллы расправляют свои пальцы-щупальца. Миновав животных, которым доступны лишь очень древние, медленные формы движения, чуть дальше, под рифом, вы вдруг видите нечто совершенно иное. Перед вами – движение усиков и суета множества ножек. Более того, существо внимательно следит за вашим приближением.
Тело креветки-боксера расчерчено красными и белыми полосками, напоминая шест, который издревле ставили у цирюлен. Креветка, как и краб и омар, относится к ракообразным. Сам этот термин – «креветка» – не научный, а обиходный: он не описывает какую-то определенную ветвь эволюционного дерева, животные, которых называют креветками, относятся к нескольким соседним его ветвям. Но если уж на то пошло, ракообразные – это тоже не какая-то определенная ветвь. Однако все эти животные – членистоногие, а такая ветка на эволюционном древе имеется, причем довольно крупная и значительная{75}. В длину креветка-боксер (Stenopus hispidus) примерно шесть сантиметров; у нее есть две впечатляющие клешни, а также несколько пар белых усиков-антенн, длина которых превышает длину тела. Я заметил место, где наблюдал пару этих животных, и несколько месяцев спустя, оказавшись поблизости, отправился посмотреть, нет ли там тех же или каких-нибудь других креветок.
Добравшись до места, я увидел креветку-боксера, сидящую на рыльце асцидии. Животное где-то потеряло одну из своих длинных клешней. Креветку это не особенно беспокоило, поскольку у нее осталась еще масса других конечностей, в том числе несколько клешней поменьше в помощь единственной большой.
Креветка провела какое-то время, стоя перед маленькой акулой, дремлющей под уступом рифа, и как будто бы ощупывая ее. Акула чуть сдвинулась, не обращая на креветку внимания. Затем креветка забралась под уступ и, видимо, свесилась вниз головой, потому что наружу теперь торчали только длинные усики, похожие на кошачьи.
Я подумал: а почему бы их не потрогать? Если креветка испугается, она сможет заползти поглубже. Акулы креветка явно не боялась. Так что я протянул руку и осторожно погладил усик. К моему удивлению, креветка тут же спустилась ниже и уставилась на меня.
Я был восхищен. Годами наблюдая за осьминогами, я привык к мысли о возможности какого-то контакта с этими потрясающими животными, но был захвачен врасплох прямым взглядом в лицо, которым одарила меня эта креветка.
Животное занялось своими делами. Что происходило в этот момент в его внутреннем мире? Креветка заметила меня и не убежала, когда я потрогал ее еще раз. Животное стояло перед спящей акулой, подняв вверх единственную клешню, словно дирижер оркестра, крошечный маэстро.
Из всех животных, о которых я вам рассказывал, это первое, способное вас увидеть; первое, глаза которого различают объекты (если не учитывать одну удивительную медузу, которую я уже упоминал, – кубомедузу, глаза которой почти не уступают глазам креветки). Это также первое из описанных здесь животных, которое передвигается быстро.
