Заберу тебя, девочка - Анна Мишина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вздрагиваю от резкости в его голосе.
Молчу. Я даже боюсь посмотреть на него. Он без усилий забирает из моих ослабевших рук оружие. И резко меня разворачивает, припечатывая к своему каменному телу спиной.
Что-то щелкает и холодный металл касается виска. Я тут же замираю, вытягиваясь как струна.
— Предохранитель забыла снять, без него, увы, выстрелить не получится, — жестко звучит его голос у самого уха. — И, если не собираешься стрелять, лучше не наводи оружие на человека. Это тебе не игрушка, — голос переходит на шепот.
Дуло пистолета скользит от виска по скуле вниз. Мое дыхание сбито, кажется, я задохнусь. Слезы текут непрерывным потоком и меня всю трясет. Закусываю до вкуса металла губу, лишь бы не разрыдаться. Тело немеет от напряжения и, кажется, вот-вот упаду.
Я слышу его дыхание. Все словно замирает на секунду-две максимум, а потом резкий разворот и я лечу… Вскрикиваю. И падаю на диван.
— Еще раз возьмешь его в руки, я покажу, как он работает, — прорычал мужчина и вышел из комнаты, оставив меня захлебываться в рыданиях.
Глава 8
Он
Сучка. Маленькая наглая сучка. Ванну ей подавай, в душ она намылилась. Девочка она, видите ли. Смотрит своими глазищами. Гордая, нос задирает. Хочет казаться важной. Да вот только я ее прощупал уже. Не такая она. Другая она совсем. На мать свою похожа. Про таких говорят мягкотелая, без стержня. Но нет, в этой он есть, но, видимо, еще не проявился. За деланной бравадой в глазах проскакивает она настоящая. Хочется ухватиться за нее и вытянуть наружу и показать ей же. Смотри, какая ты, смотри. Только такие в нашем обществе не выживают… им приходится очень тяжело. Знаю, видел, проходил…
Не смог находиться в одном доме зная, что она принимает ванну. Не смог. Я и так на голом энтузиазме держался все это время. Профессионализм? Да в жопе он, когда эта мелкая зараза рядом. Носом своим воротит. Принцесса, мать ее.
Накинул куртку, сунул ствол за пояс, вышел на улицу. Время перевалило за одиннадцать. Пройдусь.
От мыслей отвлек собачий лай.
— Эй, — оглянулся, заметил пса. — Привет, Тявка, — пес завилял хвостом. — Ну, иди, — хлопаю по ноге и тот довольно вприпрыжку бежит. — Чего тут забыл? — треплю пса между ушей, по загривку. — Как бабка? Жива еще? Пойдем, проведаю, — говорю, а пес тут же несется в обратном направлении. И я за ним. Через тающий снег, по озеру коротким путем до ближайшего села. Дом на окраине. Из печной трубы дым. Бабка дома.
Стучу в дверь, открыв, захожу.
— Здравствуй, баб Дусь, — привлекаю к себе внимание копошащейся бабульки у печи. В доме пахнет едой, теплом, уютом.
— Эно кого принесло, — оборачивается.
Поджимает губы, идет ко мне и обнимает. Маленькая такая бабулька. Кажется, при каждой встрече все меньше становится. Обнимаю в ответ. Бабка всхлипывает. И так всегда. Но сейчас утрет пару слезинок и мне влетит.
— Ну, — шмыгает носом, а глаза вытирает рукавом теплой кофты. — Надолго приперся?
— Как получится, — пожимаю плечами и сажусь на стул, что подо мной жалобно скрипнул.
— Здоровенный детина, дед тебя не видит, — хмурится. — Хотя видит, но гордиться явно нечем, — бубнит старуха.
— Баб Дусь, — усмехаюсь. — Сама как?
— Как? Жива пока, ток на покой уже пора, а все никак, видимо, не закончила свои дела тут еще, — причитает, суетится. — Вон, молока принесла мне Манька ранним утром, — ставит передо мной банку. — Пей давай. Сейчас пирог достану. Вчера напекла, как знала, что прикатишь, — скрылась в сенях. Но быстро вернулась со свертком в руках. — Держи, — и садится напротив.
Руками подперла голову и смотрит на меня.
— Чего? — ловлю ее внимательный взгляд старых, почти выцветших глаз.
— Что-то не то с тобой… — задумчиво.
— Все так, — отпиваю молоко из банки, закусывая пирогом.
Бабка печет лучшие пироги. Детством пахнет.
— Не то, — качает головой. — Чует сердце мое.
— Баб Дусь, ну чего хоть выдумываешь? Я всегда такой, — хмурюсь.
Вот старая, в душу же залезет взглядом своим.
— Глупый, — усмехается. — Девка в твоей голове сидит. И ты боишься этого. Большой детина, а боишься. Дожила я таки до этих дней, — смеется. Как безумная.
— Ты кукухой тронулась, старая?
— Ладно, — отмахивается. — Не рассказывай мне тут, — пальцем грозит. — Бедовая, да? Тебе только такая и нужна. Чтобы под стать тебе.
— Бабка, отвали, ей-богу, — злюсь.
— Я тебя метлой отхожу, сам же знаешь, что могу, — вскинулась на меня. — Осядь уже. Деток пора тебе. А не вот это все.
— Это работа, — огрызаюсь.
— Работа? — хмурится. — Что же это за работа такая? От тебя смертью веет. И ты знаешь, о чем я. Она с тобой ходит рядом. А ты слушать меня не хочешь. Она рядом, слышишь? Смердит же, — нос свой морщит.
— Не выдумывай, — отставляю банку.
— Я слышу. Все, уходи, — указывает пальцем на дверь.
И так всегда. Придешь проведать старуху, а она выгоняет.
— И смотри за ней, — крикнула вдогонку, когда вышел из избы.
Смотрю… старая. Все видит, ведьма.
Пес за мной не пошел. Хозяйка не велела.
Так и возвращаюсь один. А в доме тишина. Генератор тарахтит. Снимаю куртку, тепло. На кухне посуда немытая в раковине. Вот же зараза. В ванной стоит влажность. Значит, все же мылась. Мозг упорно подсовывает картинки того момента, когда пришлось приводить ее в чувства под душем в мотеле.
Тряхнул головой.
В гостиной нет никого.
Бл@ть.
Поднимаюсь на второй. Но и там…
Остается только одно место, где она может быть, и мне это пи@дец как не нравится. Внутри все сжимается. А когда открываю дверь и вижу ее, хочется убить…
Прохожу в комнату. Девчонка лежит на кровати. Ресницы трепещут. Дышит тяжело… кошмары?
Оглядываюсь. Фотки на полке… на столе. Точно помню, что дверь была заперта… так какого лешего она сюда попала?
Наблюдаю за ней. Стою рядом, а самого ведет. Приседаю. Волосы ее влажные разметались по подушке. Руки зудят, как хочется поправить. Но сжав челюсть, держу себя в руках.
Сука, знал, что не надо мне браться за это дело. Как только фото ее увидел. Но решил
