На холмах любви - Эйна Ли

– Ардис превзошла самое себя этим хэггисом. Он был восхитителен.

– Да уж, никто не умеет приготовить хэггис, как она, – подтвердил Роберт.

– А я его терпеть не могу. – Элизабет поморщилась. – Только вы, горцы, можете находить удовольствие в поедании внутренностей убитых животных.

– Мы не можем себе позволить что-либо выбрасывать, – попытался оправдаться Дэвид.

– Я бы не сказала, что вы бедствуете, – возразила Элизабет.

– Деньги нам дает море, сударыня, но кормит нас земля. Хайленд, к сожалению, отнюдь не так плодороден, как Лоуленд. Овечьи потроха составляют основу нашего питания, равно как и овсянка.

– Ну конечно, вы будете стрелять из лука, даже если вам протянут мушкет. Потому что вы, видите ли, так привыкли. Дикари – одно слово. – Девушка пожала плечами.

Роберт обернулся к ней:

– Кажется, госпожа Скотт, кто-то должен напомнить вам, что англичане ели хэггис много веков.

– В самом деле, милорд? Но уж конечно, не те англичане, с которыми я общалась.

– Боже, как надоели мне эти англичане, – с отвращением пробормотал Роберт.

– А мне – горцы. Не странно ли, милорд, мы с вами испытываем одинаковые чувства.

– За то время, что мы живем здесь, я его распробовала, – вмешалась Анна. Она терпеть не могла ссор. – Честно говоря, Бет, мне это блюдо стало нравиться.

– Не нужно восхвалять этот гадкий хэггис, – отрезала Элизабет. Ей показалось, что Анна предала ее.

– По-видимому, сударыня, сейчас нужно кое-что другое – напомнить вам, как положено вести себя в обществе, – заявил Роберт.

– Вот тут я полностью с вами согласна, милорд, – кивнула Элизабет. – Такой урок не помешает нам обоим. Я уверена, что ворваться без разрешения в комнату дамы – грубый поступок, и приписать его можно только незнанию, как положено себя вести в хорошем обществе.

Роберт все еще кипел от негодования, но он сразу почувствовал в словах собеседницы признаки coup de grace[21]. Очевидно, что у этой леди есть еще кое-что, кроме острого язычка. За прекрасными карими глазами таится недюжинный ум. И глядя на обращенное к нему очень привлекательное, молодое лицо, на котором читался дерзкий вызов, молодой человек не мог скрыть восхищения. Он поднялся из-за стола, слегка кивнув в знак того, что уступает место победителю. В этот раз она одержала над ним верх.

– Touche[22], сударыня. Приношу извинения за свою неотесанность. Мой поступок непростителен.

И он с усмешкой помог ей подняться. Дэвид Керкленд, помогавший Анне встать из-за стола, наклонился и прошептал ей на ухо:

– Я полагаю, что счет открыт. Каждый заработал по очку.

Когда они вышли из обеденного зала, Роберт положил руку на плечо Элизабет.

– Не будете ли вы добры пройти со мной в комнату моего отца, леди Элизабет? Он просил нас прийти к нему.

– Я могу только надеяться, что это означает перемену в его намерениях относительно нашего брака, – призналась девушка.

Остановившись перед дверью в отцовскую спальню, Роберт повернул Элизабет к себе.

– Мне не совсем понятны причины вашей враждебности. Вы возражаете против этого союза, потому что испытываете отвращение лично ко мне или к браку вообще? – Молодой человек смотрел девушке в глаза.

Элизабет не отвела взгляд. «Этот дикарь, похоже, любит играть в гляделки».

– Какое это имеет значение? Разве можно что-нибудь изменить? – Она попыталась высвободиться, но Роберт крепко держал ее.

– И все-таки, сударыня, скажите. Элизабет вздохнула.

– Ваши слова важны для меня, – медленно проговорил он. – Понимаете... Дело в том... Элизабет, не могли бы мы заключить перемирие? Дни моего отца сочтены. Давайте же не будем волновать его.

Несмотря на возмущение, которое вызывал в ней горец, Элизабет в этот момент испытала к нему сочувствие, потому что увидела страдание в его глазах.

– Вы несправедливы ко мне, сударь. Я привязалась к вашему отцу. И вам не стоит опасаться, что я скажу или сделаю что-нибудь такое, что может повредить ему и усугубить его недуг.

Еще несколько секунд они стояли не двигаясь, Роберт, казалось, смотрел прямо в душу Элизабет. Во взгляде девушки Керкленд увидел боль. Значит, она сказала правду. Молодой человек медленно разжал руки и открыл дверь. Будущие супруги вошли в комнату умирающего.

Глава 8

После посещения лорда Керквуда Элизабет вернулась в свою комнату. Девушка решила немедленно уехать из Эшкерка.

Роберт Керкленд был слишком груб с ней. Выходить замуж за мужлана девушка не хотела.

А в лорда Керквуда словно вдохнули вторую жизнь – так он был рад возвращению сына. Элизабет показалось, что состояние графа немного улучшилось. «Значит, – подумала она, – если я смогу уехать отсюда на несколько дней, пока Роберт не вернется к Грэхему, свадьбу можно будет отложить».

Она не решалась сообщить о своих намерениях Анне. Кузина, сраженная наповал Дэвидом Керклендом, конечно же, попытается убедить ее остаться. Или, что еще хуже, все расскажет Дэвиду. Поэтому – как ни была ей неприятна необходимость что-то скрывать от Анны – Элизабет решила, что другого выхода у нее нет.

Но куда же ей поехать?

Будь Элизабет в родных краях, нашлось бы десяток мест, где она могла бы остановиться. Но здесь, в Хайленде, у нее нет ни единого человека, к которому можно обратиться за помощью. За исключением Тимза. Но мальчик предан своему господину. Он обязательно выдаст ее. И вдруг Элизабет осенило – она вспомнила, что Уолтер Кэмпбелл часто приезжает в замок своего дяди, Инней, находящийся рядом с фортом Линнхай. Если бы она смогла добраться туда, она была бы в полной безопасности.

Девушка подошла к столу и набросала записку Анне, сообщая, куда она направляется. Потом нашла свой плащ и открыла дверь.

Окинув взглядом холл и убедившись, что он пуст, Элизабет бесшумно спустилась вниз. Она прокралась через большой зал мимо библиотеки. Там горел свет. Очевидно, либо Роберт, либо Дэвид еще не легли. Беглянка выскользнула за дверь, не замеченная никем из обитателей замка.

Элизабет понимала, что самым трудным будет добыть лошадь. Если в конюшне кто-то есть, ее планы рухнут. Она пересекла двор и вошла в конюшню.

Уилл, главный конюх, был занят уборкой в стойлах. Девушка спряталась за бочкой, решив дожидаться, пока он не управится с работой; но чем дольше она будет ждать, тем больше будет опасность, что в конюшне появится еще кто-нибудь.

Ее худшие опасения оправдались: пришел сам Роберт Керкленд.

– Оседлай Шэлира, Уилл, – приказал Роберт. – Что-то мне не по себе сегодня. Решил немного проехаться.

– Хорошо, сэр Роберт. – Конюх направился к стойлу, в котором стоял гнедой жеребец Роберта.