Поцелуй или смерть - Дей Кин

— Боже мой! Ты будешь меня слушать?!

Галь попыталась повернуться лицом к стене.

— Нет!

Менделл шлепнул ее по ягодицам.

— Будешь!

— Ты делаешь мне больно!

— Я сделаю тебе еще больней, если ты будешь продолжать так вести себя.

— В таком случае я закричу!

— Кричи!

Глава 12

Вместо того чтобы кричать, Галь повернулась, чтобы лечь плашмя на живот, но он всем весом навалился на нее, придавливая к кровати.

— Галь, любимая моя, прошу тебя, — умолял он, — не делай так. Прошу тебя, не будем ссориться.

Галь дунула на прядь волос, упавшую ей на глаза.

— Тогда почему ты не пришел, когда я ждала тебя? Я прождала всю ночь.

— Я очень хотел поскорей с тобой встретиться.

— Как же так?

— Правда. Я вызвал такси сразу же после нашего с тобой разговора и…

— И что же с тобой случилось?

— Меня снова задержали.

— Почему?

— Потому что мистер Куртис умер, а помощник прокурора и инспектор Карлтон хотели поговорить со мной.

Из глаз Галь исчезло выражение, присущее избалованной девчонке, и ее напряженное тело расслабилось.

— Тебя снова задержали?

— Да, — Менделл поднял прядь волос, упавшую на глаза Галь, и заложил ей за ухо. — И если бы не твой отец, я бы и сейчас находился там.

— А кто этот Куртис?

— Человек из финансового ведомства, это он внес залог за меня.

— О, Барни! Прошу тебя! — Галь болезненно поморщилась.

— Что такое?

— Ты делаешь больно моей груди.

Менделл немного приподнялся и оперся о ноги Галь.

— А так?

— Так лучше.

— Ты хочешь, чтобы я встал?

— Нет. Мне больно не от твоей тяжести, а от пуговицы твоей рубашки. — Галь улеглась поудобнее. — Вот так нормально.

— Теперь все хорошо?

— Вполне приятно и удобно, — честно призналась Галь и погладила его по лицу. — У меня нет желания ссориться с тобой.

— У меня тоже. — Менделл поцеловал ее.

— Я не думала, что говорила. Я люблю тебя, Барни, я действительно люблю тебя.

Менделл снова поцеловал жену. Губы Галь были так же нежны, как и его воспоминания о ней.

— Я люблю тебя… моя любимая, — пробормотал он.

— Ты можешь сделать мне больно, если захочешь.

— Но я не хочу делать тебе больно.

— Это все потому, что все так запуталось. Во-первых, запоздало твое письмо, во-вторых, я нервничала во время полета, а когда приехала сюда, все тоже полетело кувырком.

Менделл поцеловал влажные руки, потом щеки Галь, а она снова взяла в руки его лицо.

— Барни, скажи, ты не убивал эту девушку?

— Нет.

— Поклянись.

— Клянусь! — Менделл поднял правую руку.

— А другие… неприятности? — Галь ловила его взгляд.

— Все в порядке.

— С ними покончено? Это больше не повторится?

— Врачи вынесли заключение, что я здоров.

— Я очень рада.

— Ты бы могла приехать проведать меня, дорогая…

Галь прижала свои губы к губам Менделла.

— Я хотела приехать, ты не представляешь, как мне хотелось приехать. Но доктор Гаррис сказал, что это неблагоразумно, поскольку сексуальный вопрос играл большую роль в твоем заболевании, и тот факт, что ты увидишь меня, не имея возможности переспать со мной, еще больше ухудшит твое состояние.

Менделл зарылся лицом в душистые волосы Галь. Он всегда знал, что если бы ему удалось побеседовать с ней, она бы все объяснила. Его письмо, в котором он извещал о времени выписки из больницы, опоздало, поэтому-то она и не приехала его встречать. И Галь собиралась приехать к нему в больницу. Барни хотел спросить ее, что же случилось с деньгами, которые он дал ей для своей матери, но прежде чем успел задать вопрос, Галь подняла лицо и посмотрела ему в глаза.

— Ты говоришь мне правду, Барни?

— Ты о чем?

— Ты знаешь о своем состоянии, и у меня есть веские причины быть в курсе всего. Болезнь больше не повторится?

— Врачи сказали, что нет, если я расстанусь с боксом.

— Итак, ты уходишь из бокса. Знаешь почему?

— Я не хочу больше расставаться с тобой.

— И поэтому, и по другой причине.

— По какой?

Галь полуоткрыла губы, ее тело прижалось к телу Менделла, и дыхание ее стало прерывистым.

— Я хочу ребенка, Барни. Я хочу, чтобы ты сделал мне ребенка. Я прошу тебя, сделай мне ребенка.

Менделл откинулся на бок и посмотрел на нее.

— Ты действительно хочешь?

— Иначе я не стала бы говорить тебе об этом.

Он потянулся к ней, но Галь остановила его.

— Нет, не в одежде, Барни.

Толстые пальцы Менделла стали неловко расстегивать пуговицы на рубашке. Галь села, отстранила руки мужа и толкнула его на спину.

— Нет, дай мне это сделать, Барни. Прошу тебя.

Она развязала галстук и бросила его на пол. Ее пальцы, как две белые мышки, бегали по его груди.

— Я плохая девушка, да, Барни? — простонала Галь.

— Ты моя жена, — дрожащим голосом ответил Менделл.

Он услышал, как его ботинки упали на пол. Потом он оказался таким же голым, как и она. Галь села рядом, нагнувшись к нему, и ее длинные волосы падали ему на грудь. У Менделла шумело в ушах, голове стало легко. Запах ее духов заставлял его задыхаться. Перед глазами у Барни вдруг появились бедная умершая блондинка, Куртис, сидящий спиной к письменному столу, а потом пытавшийся удержать жизнь в груди руками и силящийся что-то сказать, да так и не сказавший ни слова, насмешки Пата — «Потому что ты был болваном, у тебя не хватило мозгов понять, что твоя жена тебя обманывала!».

— Нет, простонал Менделл, — это неправда!

Он обнаружил, что лежит около кровати и что Галь поддерживает его. Кровь текла у нее между грудей и испачкала их обоих.

— Что происходит, Барни? У тебя идет кровь! Вся голова и спина у тебя в крови! О, Барни, дорогой, что это такое?

Менделл ухватился за спинку кровати, пытаясь подняться. Головокружение почти совсем исчезло, но ноги были еще ватные.

— Меня ударил один флик, — глухо ответил он. Он стукнул меня стволом револьвера. Сейчас мне станет лучше…

— Ты можешь стоять?

— Думаю, что да.

Галь прошла в салон, пошарила в трех чемоданах и вернулась с серебряным флаконом. Она откупорила его и протянула Менделлу.

— Хочешь, я позвоню в контору отеля и попрошу врача?

— Нет, — покачал головой Менделл, — спасибо, пройдет и так.

Он опорожнил флакон — в нем оказался ром, очень хороший. Барни почувствовал, как он медленно растекался по телу, зажигая в нем пламя. Галь с беспокойством смотрела на него.

— Тебе лучше?

Ром затуманил Менделлу глаза, но прояснил голову. Он сжал руки Галь.

— Очень огорчен, любимая, я мечтал об этом моменте два года и вел себя как идиот.

— Ты не мог стерпеть такую боль.

— Да, я не смог ее стерпеть.

— Теперь пойдем в ванную, — Галь обняла его за талию, — и ты покажешь мне эту рану.

Менделл направился вместе с ней в ванную, не выпуская из рук флакона.

— Я испачкал тебя кровью, — огорченно проговорил он.

— Вода все смоет, — ответила Галь. — Садись сюда, — она подвинула табурет.

Менделл сел. Галь открыла кран, намочила чистое полотенце и вымыла ему рану.

— Какая она, рана? — спросил Барни.

— У тебя оглушенный вид, — засмеялась Галь. — Ты слишком нервничал, Барни, вот и все.

— Да, вероятно.

— Предоставь мне действовать самой, я все сделаю. — Галь погладила его по щеке.

Она исчезла в гостиной и вернулась, разрывая на части нижнюю юбку. Грудь Галь касалась его плеч, его спины, когда она склонилась над ним. От ее присутствия Барни охватило такое счастье, что он был вынужден сдержать себя, чтобы не схватить ее в объятья. Галь в последний раз промыла рану, наложила на нее антисептический тампон и забинтовала ее.

— Теперь никаких споров, никаких ссор. Я закончила перевязку. Кто наложил тебе такую нелепую повязку?

— Парикмахер, — Менделл хитро улыбнулся.

— Ты хотел предстать передо мной красивым?

— Да.

— Я так и думала, — фыркнула Галь. — Хорошо, теперь повязка будет держаться. Но по дороге в Форест мы заедем к врачу и он сделает все как надо.

— Такая оказия представится. — Менделл закупорил флакон.

— Я тоже так думаю, — откликнулась Галь, вставая под душ.

Менделл с интересом смотрел на ее мокрое тело.

— Я тебе уже говорил, что у тебя замечательное тело?

— Во всяком случае, за последние два года ты мне этого не говорил, — сказала Галь, намыливая грудь.

Менделл встал с табурета и подошел к ней.

— Так вот, я говорю тебе это.

— Спасибо, — Галь сделала реверанс.

— Так оно и есть на самом деле.

— Понимаю. — Она протянула ему мыло. — Послушай, ты можешь намылить мне спину? — И она повернулась к нему спиной.

Менделл принялся намыливать ей спину и нечто пониже нее.