Пепел врага - Сергей Зверев

Нет, сам майор Илья Бойцов, конечно, не был монахом. Однако он всегда помнил золотое правило: надо знать, с кем, когда и сколько пить. Отряд могли поднять в любую минуту. Поэтому Бойцов установил жесткий сухой закон. За нарушение оного майор жестоко наказывал.

Когда-то его, зеленого лейтенанта, подставил напарник, у которого задрожали руки. Спецназовец, керосинивший перед заданием несколько суток, не снял из снайперской винтовки нарисовавшегося в тылу боевика. Огромный бородач с ходу, длинной очередью от бедра срезал спецназовца. Бойцову тоже досталось. Одна пуля прошила бок и еще несколько, срикошетив от скалы, впились в бедро и разорвали щеку. Бойцов упал, обливаясь кровью. К нему с гортанными воплями помчался боевик. Он принял упавшего спецназовца за мертвого, но через секунду убедился, что очень жестоко ошибся. Бойцов нащупал рукоять ножа, выдернул оружие с остро заточенным лезвием из ножен и, почти не целясь, метнул в приближающегося врага.

Нож по рукоятку вошел в горло бородача. Тот по инерции пробежал еще несколько шагов, чтобы рухнуть прямиком на Бойцова. Из вспоротой глотки врага фонтаном хлестала кровь. Сбрасывая с себя обмякшее тело, раненый Бойцов захлебывался от своей и чужой крови. На память о тех событиях у майора остался шрам на правой щеке и несколько отметин на теле, а пившего спецназовца отправили домой в цинковом гробу.

Все это Бойцов вспомнил, глядя на долговязую фигуру замыкающего. Тыл отряда прикрывал высокий парень со старым добрым «калашом» калибра 7,62 в руках.

Белобрысый субъект, которого в отряде звали не иначе как Шваб, был спецназовцем, что называется, от бога.

Вообще-то, по паспорту он был Витаутасом Швабкенисом, литовцем по национальности и славянином в душе. Его родители всю жизнь провели в геологических экспедициях, скитаясь по бескрайним просторам Сибири и Крайнего Севера. По семейному преданию, Шваб родился чуть ли не в палатке на берегах Иртыша. Скорее всего, это была красивая сказка, выдуманная родителями. В свидетельстве о рождении было указанно, что Витаутас Швабкенис появился на белый свет в акушерском пункте сельской больницы.

С детских лет маленький Шваб познавал тайгу, слушал шум сосен, учился ориентироваться по звездному небу. Швабкенис-старший, открывший не одно месторождение полезных ископаемых, продолжал работать. Родители брали в летние экспедиции подросшего сына. Но экспедиции становились все короче, финансирование урезалось, а открытые месторождения не разрабатывались. В разваливающейся стране под названием СССР наступал кризис.

Когда очумелый от водки начальник, возомнивший себя большим специалистом по национальному вопросу, обозвал Швабкениса-старшего «недобитым лесным братом», семья решила перебраться на историческую родину.

В Литве Швабу не понравилось. Ему не хватало простора, а жизнь казалась пресной и унылой. Политикой он не интересовался, работать клерком, посаженным за стеклянную перегородку какого-нибудь банка, не захотел.

Новая власть вернула родителям отнятый при Советах хутор. Более того, дед Шваба по отцовской линии действительно оказался «лесным братом». За его борьбу с оккупантами правительство выплатило семье Швабкениса компенсацию. Продав хутор, постаревший отец Шваба купил квартиру и начал потихоньку спиваться, пристрастившись к литовской можжевеловой настойке с красивым названием «Дарповене», что в переводе означает «Еще по одной».

Шваб тем временем отправился служить в вооруженных силах своей новой родины. Служба в бригаде «Железные волки» нагнала на Шваба еще большую тоску. Пару раз они выезжали на маневры, напоминающие пионерскую игру «Зарница», и еще несколько раз на учениях отрабатывали навыки по спасению мирного населения во время предполагаемой техногенной катастрофы.

Поняв, что если он останется на исторической родине, то засохнет от тоски или пойдет по отцовскому пути, Шваб отправился в российское посольство. Удивившись желанию молодого литовца – паспорта в те времена меняли некоторые представители некоренных национальностей, спешившие распрощаться с прибалтийской республикой, – посольские работники пошли навстречу.

В отряде Шваба уважали и немного побаивались. Он мастерски владел холодным оружием, великолепно ориентировался на местности, отличался невозмутимым нравом и своеобразным чувством юмора.

Однажды, когда отряд только сформировался и еще не успел усвоить что такое дисциплина, Бойцова вызвали в штаб.

Шваб остался за старшего.

Команда решила немного расслабиться, раздобыв два ящика водки. Организатором попойки выступал здоровенный амбал по прозвищу Гном. Здоровяк был в отряде пулеметчиком. Родившийся и выросший в рабочих кварталах, Гном считал выпивку нормой жизни. Сухой закон, установленный командиром, он соблюдал, но при любой возможности старался нарушить. Поэтому, как только командир убыл, Гном начал готовиться к пиршеству. В палатке на длинном ящике из-под «НУРСа» накрыли стол. Выставив батарею бутылок, Гном вскрыл банки с тушенкой, разложил разломанные пополам буханки хлеба и все это великолепие украсил черемшой.

Вошедший Шваб, бывший не в курсе намечаемого события, так и остался стоять возле откинутого полога палатки.

– Вы че, ребята, долбанулись? – оправившись от неожиданности, спросил он.

Гном, на правах предводителя компании, широко улыбнулся:

– Поляна накрыта. Присоединяйся!

Подойдя к столу, похожему на окрашенный зеленой краской гроб, спецназовец спросил:

– Гном, твоя затея?

– Моя, – ответил тот.

– А не много ли водяры на четыре рыла? – с ехидцей поинтересовался Шваб.

– В самый раз. Даже боюсь, что добавку придется искать, – почувствовав неладное, насупился Гном.

Он встал перед напарником и расправил плечи. Настроение у Гнома было переменчивым, как погода в Уральских горах. Остальные с интересом наблюдали за развитием конфликта.

Лицо Шваба оставалось безучастным, как у хорошего игрока в покер.

– Значит, ужраться решили, – произнес он.

Стоявший напротив Гном заревел:

– Ты че, права качать вздумал? Без году неделя чеченскую грязь месишь, а уже большим командиром себя возомнил?

Оставаясь по-прежнему невозмутимым, Шваб ответил:

– Вообще-то, меня Вепрь старшим назначил. И насчет выпивки указаний не давал. Может, тебя, Гном, отдельно проинструктировали? Ты так и скажи.

Смущенный ледяным спокойствием литовца, спецназовец невнятно пробормотал:

– Ладно, хорош наезжать! Тут же детская доза. Посидим маленько, поговорим по душам, расслабимся. На войне без этого дела, – он выразительно прищелкнул сложенными щепотью пальцами возле горла, – никак нельзя. Крышу снести может.

Шваб продолжал издеваться над здоровяком:

– Так это лечебное мероприятие? Сеанс коллективной психологической разгрузки? А я-то, тупой прибалт, не догоняю фишки. Думаю, Гном обыкновенное бухлово замутить решил. А тут все по-научному, как в аптеке.

Сообразив, что над ним откровенно потешаются, Гном вновь заревел:

– Так и знал, что ты бухтеть начнешь. Не можешь по-человечески с братьями посидеть? Обязательно выпендриться надо? Это у вас, прибалтов, в крови. Европейцы сраные, фашисты недобитые! Шваб, ты чего в России остался? Сидел бы сейчас на берегу моря, кильку ловил. А может, поехал бы к америкосам в академию учиться. Пиндосы теперь вашего брата шибко уважают – мундиры старые присылают.

Не выдержав несправедливых обвинений, в разговор встрял механик-водитель Ступа, в чьих жилах имелась изрядная примесь украинской крови:

– Ты, Гном, пургу не гони. За такие слова по сопатке можно словить. Шваб не хуже тебя за Россию воюет. Помнишь, как он месяц назад снайпершу завалил? А она, между прочим, из его краев была…

Перегнувший палку Гном хмуро буркнул:

– Снайперша национальным флагом не размахивала. Откуда Шваб знал, что она из Прибалтики. Просто вставил пистон суке, прежде чем та его замокрила. Понял, адвокат бандеровский?

Оскорбленный потомок запорожских казаков взвился:

– Ты, Гном, от безделья совсем ох…л. Тупишь по-крупному. Шваба ни за что обложил. Теперь на меня набросился. Может, выйдем, перемахнемся один на один. Разберемся с национальным вопросом как настоящие мужики. А то мне от твоих речуг блевать хочется.

В палатке назревал крупный конфликт.

Атмосферу неожиданно разрядил Шваб. Он обнял здоровяка за плечи, подмигнул раскрасневшемуся механику и притворно мирным голосом произнес:

– Ладно, ребята, хорош гоношиться. Лучше сходите к поварятам – у них в заначке бочка соленых огурчиков имеется. Я точно знаю. Тряхните кашеваров, авось и нам деликатесов обломится.

Неожиданное предложение застало Гнома врасплох. Он и сам уже искал удобный выход из сложившейся ситуации. Расплывшись в улыбке, Гном хлопнул напарника по плечу:

– Дело говоришь. Я мигом к поварятам сбегаю.