Сын пламени - Айше Лилуай

 - Ненавидишь? Кого?

 - Ненавижу, - глухо повторил Рагхан. – Тебя! Тебя ненавижу. И себя – тоже…

 В мгновение ока Эйнлиэт вновь оказался рядом, и на этот раз его руки, приносящие такую нестерпимую боль, вцепились в грудь раба, туда, где было сердце…

 - А его? – заискивающе прошипел Хозяин. – Ну, скажи, дорогой, будь хорошим мальчиком… Его тоже ненавидишь?

 Опять, опять этот околдовывающий голос, опять этот взгляд, пригибающий к земле, заставляющий падать на колени и ползать, ползать подобно верному псу, подобно насекомому, у ног господина и презирать самого себя… Опять.

 Рагхан зажмурился и отвращения к своей слабости.

 - Да. И его тоже. – И процедил сквозь зубы: – Но себя – больше, чем его.

 Судорога прошла по спине, когда ладонь Эйнлиэта ласково поладила его по виску. Губы Хозяина разошлись в омерзительной улыбке.

 - Как благородно… И откуда это могло взяться в душе сына Ганнуса?

 - Мой бог велик и справедлив. – Молодой человек с трудом перебарывал желание закричать от отчаяния. – А ты… ты жалок рядом с ним.

 Хозяина нисколько не задело это оскорбление. Он просто отстранился от Рагхана, всё так же улыбаясь, и только покачал головой, будто с упрёком.

 - Ай-ай-ай… А ты слишком много думаешь, мой друг. – Угрожающе сверкнули огоньки в глазах. – А чувствуешь и того больше. Нехорошо… Опять забылся? Может быть, давно не пил я дивный напиток твоей души? Знаешь, дорогой, меня мучает жажда…

 Рагхан зажмурился – это был бессмысленный жест, в котором давно уже умерла последняя надежда. Закрыл глаза... Зачем? Какой в этом смысл, несчастный дурак, если Хозяин всё равно увидит, если захочет. Посмотрит – и заберёт. Все заберёт.

 - Нет…

 Как ни странно, на этот раз Эйнлиэт сжалился. Ещё с закрытыми глазами Рагхан почувствовал кожей, что лицо демона медленно отдаляется, и едва слышно вздохнул – с облегчением.

 - Не сегодня, - махнул рукой Хозяин, когда молодой вождь людей разомкнул веки. – Поучись пока ненависти, сын Ганнуса.

 - Ненавижу! – неожиданно для самого себя гневно выкрикнул Рагхан.

 Эйнлиэт яростно зарычал. Незримая рука с силой ударила юношу по щеке, прижала к стене, заставляя повернуть голову,… и он увидел их – двух вумианов и одного рельма. Пленников, принесённых этим вечером в жертву неземной сущности Эйнлиэта. Тех, чьи безумные крики и жалобные стоны подпитывали Хозяина и ломали душу Рагхана. Тех, чья кровь высыхала теперь у вождя на руках… Их изуродованные тела лежали страшной кучей на каменном алтаре, и глаза у всех были ещё открыты. И смотрели прямо на него… В самую душу смотрели…

 - Видишь? – прогрохотал голос Хозяина в голове. – Хорошо видишь? Ты сделал это! Ты! Ты был рождён по воле Ганнуса, рождён во тьме, чтобы стать чудовищем. Ты и есть чудовище! Ненавидишь Хозяина? Прекрасно! Твоя ненависть делает меня только сильнее. Превосходно! Но знай, вождь людей, что ты ничем не лучше своего господина! – Голос стих и исчез из сознания, но заговорил сам Эйнлиэт: - Я сделал из тебя того, кем ты являешься сейчас. Кем бы ты ни был, это я – я! – поставил тебя на ноги! Так что лучше, дорогой мой, направь свою злобу и силу в другое русло. На того, кто на самом деле твой враг. На порождение Рунна! Ты понял меня?

 Вместо ответа Рагхан только тихо простонал:

 - Ненавижу тебя… Всегда буду ненавидеть.

 - Ты всё равно ничего не сможешь сделать со мной, - зло усмехнулся Хозяин, разворачиваясь к выходу из грота. – Или готов заплатить цену?

 Ледяные клешни страха стиснули сердце.

 - Нет! Нет, мой господин! – И Рагхан упал в ноги Эйнлиэту, едва слышно умоляя: - Только не эту цену…

 С наступлением утра и ужас, и гнев поутихли в разорённой душе, и Рагхан всё-таки решился ещё раз навестить пленницу, хоть до сих пор не понимал, зачем делает это. У самой двери темницы вождь остановился, поднося к замку тяжёлый ключ.

 Почему? Неужели просто потому, что она когда-то заменила мать Сильфарину? Рагхан начинал злиться на самого себя. А причём тут вообще Сильфарин? С чего они тогда решили, что могли быть… братьями? Глупые маленькие дети… Им было страшно в одиночестве ждать смерти, страшно выносить гнев крихтайнов, страшно, наконец, просто умирать… Вот они и набросились друг на друга, как набрасываются на лучшего друга, только-только вернувшегося из дальнего странствия. Глупые…

 Сильфарин тут совершенно ни при чём. Кто сказал, что они братья? Они друг другу чужие, они – враги! И кроме вражды их ничто не должно объединять. Ничто! Надо навсегда отрезать от себя воспоминания о тех братских чувствах. И никогда не вспоминать.

 «Ты – сын Рунна. Ты – предатель. Ты – враг моего отца. И я ненавижу тебя! Потому что ты… потому что… - Рагхан схватился за голову, уронив ключ. – У тебя было всё, всё, всё… Всё, чего так не хватало нашему племени. Ты был нужен нам. Но когда у тебя был выбор, ты бросил нас в темноте! Бросил нас… А теперь мы уже не нуждаемся в тебе. И я никогда не устану повторять: ненавижу! Но почему же ты не отпускаешь меня? Почему я сейчас не верю сам себе?»

 Быстро наклонившись, он поднял ключ.

 «Ты хорошо знала его, когда он был ребёнком. Может быть, в твоих словах, в твоих глазах я найду ответ…»

 Рагхан открыл дверь и вошёл. Тайша встрепенулась, узнав его, и не сводила с его лица тусклого, почти безжизненного взгляда. На её лице написана была тревога: наверное, все эти дни всё ждала, что явится Сильфарин – вызволять её из лап злодея-Кальхен-Туфа, а этот злодей его сотрёт в порошок…

 Губы женщины задрожали, когда вождь приблизился, по щекам поползли капли слёз. Рагхан вздохнул: сердце кольнуло тонкой иглой жалости.

 - Мне жаль, - быстро прошептал он. – Прости, Тайша…

 Пленница почему-то вздрогнула. Мертвенная бледность покрыла осунувшееся от беспокойства лицо, в глубине широко раскрытых глаз промелькнуло что-то… что-то смутно знакомое. Она как будто поняла сейчас нечто очень важное… Но что такого он сказал?

 - Что? – переспросила Тайша почти неслышно.

 - Я сказал: прости.

 - Нет, ты… - Она передернула плечами и заморгала. – Господи, просто показалось…

 Так странно… У него было ощущение, что пленница посмотрела на него сначала с теплом, а потом – с опаской. Словно не доверяла ни ему, ни самой себе. Может быть, бедняжка понемногу сходит с ума? Но тогда и Рагхан безумен, ведь ему тоже привиделось…

 Тайша сгорбилась и, закрыв глаза, с тяжелым вздохом поднесла изящную ладонь ко лбу, как будто у нее был жар. Железная цепь звякнула, браслет скользнул чуть вниз по руке, и взору Рагхана открылись розоватые мозоли на бледной коже узницы. Сжалившись, вождь присел, достал из связки ключей самый маленький – от оков – и освободил Тайшу. Та недоумённо улыбнулась, глядя в благодарностью.