МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин

Но в решающий момент Троцкий сам вышел из игры, сильно заболев осенью 1923 года — после охоты на уток. Пока он лежал в постели, Сталин, Зиновьев и Каменев убирали сторонников Троцкого со всех ответственных постов.

Из армии забрали многих видных политработников — сторонников Троцкого. Их разбросали по всей стране. Антонова-Овсеенко на посту начальника политуправления сменил Андрей Сергеевич Бубнов, который до этого заведовал Отделом агитации и пропаганды ЦК партии. Первым делом Бубнов приказал исключить из программы политзанятий беседу с красноармейцами на тему «Вождь Красной армии тов. Троцкий».

Председатель Центральной контрольной комиссии, то есть глава партийной инквизиции, Валериан Владимирович Куйбышев откровенно сказал Троцкому:

— Мы считаем необходимым вести против вас борьбу, но не можем вас объявить врагом; вот почему мы вынуждены прибегать к таким методам.

Пока Троцкий лежал с температурой и молчал, страну мобилизовали на борьбу с троцкизмом. Он вернулся в Москву только во второй половине апреля 1924 года, когда Ленина уже похоронили, а его, по существу, лишили власти. Но может быть, это жестоко — укорять Троцкого за бездействие, если он был так болен, что не мог подняться с постели? Чем же он был болен? Его преследовала какая-то таинственная инфекция, у него постоянно держалась высокая температура. Поразительно, что лучшие врачи того времени так и не смогли поставить правильный диагноз.

Весной 1926 года политбюро позволило Троцкому отправиться в Берлин — он надеялся с помощью немецких врачей избавиться от преследовавшей его температуры. Немецкие врачи постановили вырезать миндалины. Операция делалась без наркоза. Троцкому собирались связать руки, как это было принято тогда, но он вынес операцию стоически. Через некоторое время температура опять повысилась и никак не желала спадать.

По мнению врача и писателя Виктора Тополянского, вождь и организатор Красной армии страдал неврозом. Преследовавшая Троцкого лихорадка — психосоматический феномен, встречающийся у впечатлительных и сверхэмоциональных людей. Таким Лев Давидович и был. Известно, что он иногда даже терял сознание, падал в обморок.

Пока Троцкий был занят полностью поглощавшим его делом, пока он готовил вооруженное восстание в Петрограде или сдерживал напор Белой армии, он не болел. Ни о каких неврозах не могло быть и речи. А когда война закончилась, в его жизни образовалась пустота. И он стал болеть…

Это предположение подкрепляется словами Георгия Валентиновича Плеханова, писавшего о Троцком: «Он обладает взрывным характером и при успехе может сделать очень многое в короткое время, но при неудаче легко впадает в апатию и даже растерянность».

В конце 1924 года в Кисловодске он написал большой очерк «Уроки Октября», который наносил удар по революционной репутации лидеров партии — и Сталина, и Зиновьева, и Каменева, поскольку их роль в октябрьских событиях выглядела весьма незначительной. Поэтому Зиновьеву и Каменеву не терпелось вывести Троцкого из политбюро. Но осторожный и неторопливый Сталин счел необходимым для начала убрать Троцкого из Вооруженных сил. 26 января 1925 года президиум ЦИК освободил Троцкого от должности наркомвоенмора и председателя Реввоенсовета.

Как же тогда в армии относились к Троцкому?

Через четырнадцать лет, в феврале 1937 года, на пленуме ЦК, когда речь зашла о военном заговоре в армии, нарком обороны Климент Ворошилов говорил:

— Троцкому к 1923 году удалось — об этом нужно прямо сказать — с помощью своей агентуры добиться немалых успехов в Красной армии. В 1923–1924 годах троцкисты имели за собой, как вы помните, об этом помнить следует, почти весь Московский гарнизон. Военная академия почти целиком, школа ВЦИКа, артиллерийская школа, а также большинство других частей гарнизона Москвы были тогда за Троцкого…

Когда летом 1926 года хоронили Дзержинского, Троцкий еще стоял на трибуне. Вид у него был весьма печальный. Прощальное слово произнес генеральный секретарь.

Освобожденный от должности наркомвоенмора, Троцкий изъявил желание поработать в промышленности. Его назначили членом президиума Высшего совета народного хозяйства. Отраслевых наркоматов тогда не было, и ВСНХ занимался всей промышленностью. Троцкий возглавил Главконцесском и Научно-техническое управление ВСНХ. Он также возглавлял комиссию по строительству Днепрогэса и много сделал для того, чтобы гидроэлектростанция быстрее вошла в строй. Сталин выступал против и в апреле 1926 года укорял Троцкого за то, что он потратил так много средств на Днепрогэс. Когда Троцкого отстранили от всего, Сталин переменил свой взгляд и стал считать строительство ГЭС важнейшей задачей.

В октябре 1926 года Троцкий перестал быть членом политбюро. Это послужило сигналом к тому, что вся партийная машина обрушилась на него всей своей силой. В этой борьбе не гнушались ничем. Пораженный происходящим Антонов-Овсеенко писал о «безыдейных нападках на Троцкого, на того, кто в глазах самых широких масс является вождем, организатором и вдохновителем победы революции».

Но Троцкий сталинским соколам оказался не по зубам. В июне 1927 года Троцкого вызвали на заседание Центральной контрольной комиссии и обвинили в нарушении партийной дисциплины. Прочитав стенограмму, Сталин, который в те дни отдыхал, был возмущен и писал Молотову: «Получается впечатление сплошного конфуза для ЦКК». Допрашивал и обвинял Троцкий, члены комиссии ничего не могли противопоставить его аргументам. Однако судьба Троцкого решалась не в открытой дискуссии, а в тиши секретарских кабинетов.

Выступления Троцкого на митингах и собраниях оппозиции срывались. Даже на пленуме ЦК его пытались стащить с трибуны, товарищи по партии бросали в него книгами, стаканами. Удивительно, что митинги и собрания оппозиции еще проходили — люди не понимали, что происходит. В основном в них принимали участие учащаяся молодежь, студенты, которые жаждали полнокровной политической жизни, борьбы различных мнений, которым Троцкий импонировал своей критикой партийной бюрократии.

Сталин спешил избавиться от людей, которые постоянно говорили: «Когда я беседовал с Лениным» или «Ленин сделал бы это по-другому». Сталин долго не знал, как поступить с Троцким. О том, чтобы арестовать его, не могло быть и речи. Страна еще не была готова признать ближайшего ленинского соратника врагом.

В начале июня 1927 года Сталину пришла в голову мысль: а не отправить ли бывшего наркоминдела Троцкого, который еще оставался членом ЦК, послом в Японию — подальше от Москвы? Он даже предложил это в письме Молотову. Но сам понял, что Троцкий не примет такого назначения.