Ябеда - Сэм Хайес

Нина вытащила из сумки телефон. Надо позвонить домой, узнать, как там Джози, спросить, чего бы ей хотелось на ужин. Собрать расползающиеся мысли. Обрести какую-то опору. Руки тряслись, пальцы не попадали на нужные кнопки. Может, она вспугнула угонщика? Нина снова принялась набирать номер, расхаживая по стоянке — где лучше берет? — и оглядываясь по сторонам — не следят ли за ней? В трубке наконец раздался гудок, но включился автоответчик.

— Джози, ты дома? Возьми трубку, Джози! Перезвони мне сразу, как услышишь.

Она набрала номер дочкиного мобильного. Автоответчик.

Нет, у нее определенно мозги набекрень. При чем тут Джози? С ней-то что может случиться? Нина метнулась к машине, защелкнула ремень безопасности и рванула с места. Обратиться в полицию? И что она им скажет? Дверца была открыта, но ничего не пропало? Эка невидаль. Вероятно, она сама и забыла ее запереть.

Машина ползла с черепашьей скоростью, город стоял в пробках. Нина еще несколько раз звонила домой, но никто не подходил. Плевать, если застукают за пользованием телефоном во время вождения. Джози, Джози, ответь! В голову лезли дурацкие мысли, хотя она была почти уверена, что с дочкой ровным счетом ничего не случилось. Не в первый раз Джози не дает себе труда снять трубку.

Нина затормозила на дорожке, побежала к дому, распахнула дверь:

— Джози, ты дома?

В гостиной и в кухне — никого. Холл и столовая пусты.

— Джози, ты где?

Нина ринулась вверх по лестнице, каждая ступенька — как гора. В ванной витали запахи геля, лосьона, лака для волос; пар еще не выветрился — значит. Джози совсем недавно принимала душ. Вероятно, просто не слышала звонка.

— Джози? — Нина без стука ворвалась в комнату дочки.

Шторы задернуты, в углу голубовато светился экран компьютера. Когда глаза привыкли, Нина увидела лишь знакомый кавардак девчачьей комнаты. Джози не было.

Нина выскочила вон и уже в кухне, в очередной раз набирая дочкин мобильный, увидела Джози, идущую по дорожке.

— Слава богу! — Нина бросилась через заднюю дверь на террасу, вниз по ступенькам и прямо в объятия дочери.

— Ух ты! Мам, ты чего?

Они неожиданно поменялись ролями: Джози была взрослой, а Нина, дрожа как ребенок, прижималась к ее плечу, тыкалась носом в мягкую ткань халата. Джози даже еще не одевалась.

— Не обращай внимания. Просто у тебя сумасшедшая мать. — Нина смеялась, всхлипывала и шмыгала носом. С Джози все хорошо. Джози, как и положено, дома. Ничего плохого с ней не случилось — и не случится, убеждала себя Нина. — Представилось невесть что, но увидела, что ты в порядке, и отпустило. Ты почему к телефону не подходила?

— Прости, не слышала. Я нужна была папе в мастерской. — Джози потупилась.

Боится, дурочка, что будут ругать. Нина рассмеялась, пытаясь унять истерику.

— Ну и кто у нас избранный? Кто у нас допускается к папе в мастерскую, когда он работает?

Широченная улыбка расползлась по лицу Нины. Что это она, в самом деле? Совсем умом тронулась. Устает как собака, вот по рассеянности и оставила дверцу машины открытой. Еще повезло, что ничего не пропало. Нина обняла Джози за плечи и повела в дом.

— Папа просил кое в чем помочь. — Джози запнулась. — А еще куда-то подевалась моя одежда, и я хотела спросить, не видал ли он, — сердито добавила она.

Нина похолодела.

— Что значит — куда-то подевалась одежда?

— Странное дело. Я зашла в душевую кабинку, чистую одежду повесила на полотенца. Пока мылась, пару набралось под потолок. Выхожу, а одежды нет. Нигде. Я думала, ты перед уходом решила, что она грязная, и забрала в стирку.

Нина едва смогла выдавить хриплое «нет». Она оглядела сад. По коже противно ползли мурашки. Нина обхватила себя руками, ей вдруг стало холодно.

— Попробуй вспомнить, Джози, ты что-нибудь слышала, когда была в душе? Я ездила к юристу, а папа все утро сидел у себя в мастерской.

— Нет, ничего. Что и странно. Я думала, это ты раньше домой вернулась, а когда тебя не нашла, решила, что папа зачем-то забрал мою одежду. — Джози отвела глаза.

Нинины мысли мчались бешеным галопом. Нет, Мик ни за что не сделал бы такого. Ему и в голову не могло прийти залезть к Джози в ванную. И устраивать розыгрыши не в его духе.

— Держу пари, солнышко, это папа вздумал подшутить над тобой. Взял, наверное, и спрятал твои шмотки под диваном. — Нина натужно улыбнулась. — Пошли попьем чего-нибудь. — Нина сглотнула, но пересохшее горло драло как наждаком.

— Не-а. Я его уже спрашивала. И я злая как черт! Там были мои новые джинсы!

— Я куплю тебе другие, — спокойно сказала Нина, наливая Джози соку. А потом, не в силах справиться с собой, прошла по всему дому, захлопывая и запирая окна. Входную дверь она заперла на два оборота, дверь на террасу тоже.

— Мам, да мы задохнемся. Сегодня такая духотища. Что на тебя нашло?

Нина, пряча от дочки трясущиеся руки, попыталась изобразить улыбку.

— А мне, знаешь ли, холодно. То ли устала, то ли заразу какую подцепила. Новый контракт все силы отнимает, но я справлюсь, за меня не переживай, — бодро пообещала Нина.

Джози насупилась.

— Как знаешь. Если мои шмотки найдутся, скажи. — Она взяла свой сок и отправилась к себе.

«Ерунда. Она вечно все теряет», — бормотала Нина, расхаживая из угла в угол. Теннисные ракетки, книжки, свитера, тетрадки с домашним заданием. Нине вспомнилось, как однажды зимой Джози явилась из школы в легких туфлях — засунула куда-то теплые ботинки. Еще несколько посеянных вещиц — пустяки, ничего особенного.

— Никуда не уходи, ладно? — крикнула Нина как можно громче, чтобы Джози услышала за закрытой дверью.

Удержать дочь дома — это, конечно, утопия, но и выпустить ее на улицу немыслимо. По крайней мере, сейчас.

Кто бы мог подумать, что она доживет до такого? Счастливая семейная жизнь исключает любые поводы для беспокойства — в это Нина верила свято. Постаравшись взять себя в руки, минут десять она собиралась с мыслями, прикидывая, как поступить.

Наконец сходила за сумкой, подаренной Миком на прошлый день рождения, и села к кухонному столу. Порывшись в кожаной утробе, извлекла потрепанную записную книжку, которая хранилась в кармашке с молнией и сопровождала Нину везде. Когда-то книжка в матерчатом переплете служила для всевозможных записей, заметок, напоминаний. Со временем она заполнилась, и теперь ею не пользовались. Но на последней страничке был записан самый важный телефон, который когда-либо давали Нине.

Она взглянула на номер, и сердце ухнуло в желудок: номер давным-давно устарел. Однако, вычленив первоначальный номер и добавив современный код, Нина набрала все цифры и затаила дыхание. Она помнила его последние слова: «Если что — ты знаешь, где меня искать».

Ей и нужно-то всего несколько ободряющих слов, для пущей уверенности.

После четырех гудков ответил женский голос:

— Булочная «Клер», чем могу служить?

Нина в отчаянии бросила трубку.

Глава 15

Меня гипнотизируют двенадцать пар глаз. Стены в комнате отдыха расписаны красными загогулинами, словно я оказалась в утробе своего самого страшного ночного кошмара.

— Итак, — неуверенно начинаю я, — меня зовут мисс Джерард. Я буду вести у вас курс «Личное, общественное и санитарное просвещение».

Пройти нам предстоит многое, но я буду стараться, чтобы вам было интересно, а заодно мы с вами поближе познакомимся.

Я нервничаю до дрожи в коленках. В комнате со сводчатым потолком и огромными окнами, выходящими на школьный двор, висит тишина. Несмотря на неприглядную панораму за окном, здесь очень мило: мягкие пуфы, пара удобных диванов, телевизор и стойка с DVD. В одном углу разместились холодильник, маленькая раковина, рабочий стол с чайником и тостером, а на другой стороне — письменный стол и единственный компьютер. В качестве экранной заставки на мониторе плавают фотографии школьных спортивных команд.

— Думаю, мы начнем наши занятия с темы, на которую порой трудно говорить. — Я делаю паузу, пара девочек, отвлекшись было, вновь заинтересованно вскидывают глаза. — Преследование — серьезная проблема.

Кто-то испускает театральный стон, кто-то хихикает. Одна девчонка зевает и открывает мобильник.

— Мы это проходили в прошлом году, — сообщает хорошенькая темноволосая ученица, которую я видела рядом с Эдамом.

— В таком случае ты, надо полагать, эксперт по этому делу. — Я уже изъясняюсь как учительница. — Прости, не знаю, как тебя зовут.

Хитро прищурившись, она долго — слишком долго — оглядывает меня с головы до ног, оценивает, прикидывает, гожусь ли я им в учителя. Наконец снисходит:

— Кэти. — И добавляет: — А я вас тоже не знаю.

— Мисс Джерард. Я уже говорила. (Кэти шепчет что-то группке девчонок, головами склонившихся к ней, и я снова слышу смех.) Если хотите, можете называть меня Фрэнки. Это сокращенное от Франческа. — Имя цепляется за язык.