Счастливая земля - Лукаш Орбитовский

мы не возьмемся за ум. Говорила, что мне надо озаботиться пенсией жены и своей, открывала бумажник и давала стозлотовку. Я никогда не потратил ни одной. В ящике стола у меня пачка сотенных толщиной с Библию.

6

Владислава считала, что мы не умеем есть, и каждое воскресенье приглашала нас на обед в ресторан «Ратуша». Люди смотрели на меня и на Теклу, словно я вел собственную мать.

На этот раз мы опоздали на десять минут, что Владиславе не понравилось. Я сказал, что сегодня все же воскресенье, и четверть часа туда или сюда не играет роли. Она согласилась со мной и спросила, отчего же в таком случае мы никогда не приходим на четверть часа раньше? Я повесил куртку на спинку стула. При виде этого ноздри Владиславы задвигались.

– Свежий ли этот лосось? – допытывалась она у официанта. – Дорогой, я знаю, что рыба приходит к вам в четверг, и поэтому мне надо знать. Очевидно, вы не подали бы испорченную рыбу, да, это ясно, но я понимаю вас, а вы понимаете меня. Ну, раз так, то я попрошу что-нибудь другое, самое лучшее. Бутылку вина. И два бокала. Шимек, хочешь выпить? А не идешь на работу? Хотя какая там работа эта твоя работа. Переживаю, столько сторожей уже спилось. От чистого сердца. Видела, знаю. Был у меня один такой, который…

Я не пью. Алкоголь приносил облегчение, но похмелье усиливало скрежет.

В «Ратуше» собирались люди. У пятилетнего блондинчика, видимо, был день рождения. Он собирал подарки и кидался бумажками. Появился мужчина в старой кожаной куртке и с дорожной сумкой. Видимо, отец. Нечасто случается. Мальчик обнимал его, как куст можжевельника. Очередные гости клали локти на алые скатерти, будто чего-то ждали. Столик в центре был пустым, зарезервированным для кого-то.

Мы начали есть. Я выпил бокал вина, просто назло. Владислава вернулась к теме ремонта и хотела знать, отчего мы так упираемся. В восьмидесятых без проблем обеспечила бы мне работу в офисе, но сейчас времена не те. На ее шее качалась красноватая цепочка. Я выпалил, что у Теклы скромная пенсия, так что я зарабатываю на двоих.

– Пенсия это пенсия. – Владислава резала мясо на мелкие кусочки. – Ты зарабатываешь на двоих, но не как двое, а я не для того растила дочку, чтоб она работала. Ну, не злись так. Ты же знаешь, что я переживаю, правда? Не могу иначе. Иногда не сдерживаюсь.

Я понял, к чему идет, но было поздно. Текла повторяла движения матери. Беззвучно шевелила губами и поднимала вилку именно тогда и так, как она. Точно такая же прямая, со свободной ладонью, лежащей на краю стола. Это длилось несколько минут. Владислава сказала, что нам надо чаще ездить в отпуск, что мир велик и прекрасен и что она восхищается всеми хваткими людьми из больших городов, такими как Сташек или Кароль. Что там, кстати, у них?

Она вложила вилку в рот, а Текла резко опустила свою. Владислава выпучила глаза, побагровела, не могла глотнуть воздуха. За ней вырос официант. Она била себя в грудь. В конце концов выплюнула кусочек и мгновенно прикрыла ладонью. Подняла взгляд, но не смела взглянуть в глаза дочери.

7

Молодой бандит Вильчур задержался в Рыкусмыку еще на несколько месяцев после тех памятных каникул. И исчез. Еще вчера работал у Дызя, сегодня его уже не было. Одни видели, как он поспешно загружает машину и уезжает на полной скорости, другие клялись, что спокойно сел в автобус. Старый Герман будто бы видел в лесу его могилу.

Будто бы Вильчур выехал в Германию и пробовал заниматься там тем же, чем и в Рыкусмыку. Будто бы его быстро поставили на место. С бандой себе подобных собирал дань с уличных торговцев крэком, подстрелил полицейского и пошел сидеть на долгие годы. Кто-то выбил ему глаз отверткой.

Говорили, что из Рыкусмыку он поехал прямо в аэропорт Вроцлава и улетел в Таиланд. Там скрывался, развлекал богатых туристок из Европы, до тех пор пока одна из них, пожилая, не взяла его с собой в Бельгию. Вильчур теперь управляет транспортной фирмой, и у него несколько катеров, что курсируют по Балтийскому морю. Он раздобрел, но сайт со снимком не оставляет сомнений – это он же, только толще. Принял фамилию жены.

Еще я слышал, что Вильчур зацепился в Лондоне, как и миллионы других. Сперва работал в охранном агентстве. Понемногу рос и теперь держит на поводке три десятка дуболомов, охраняющих массовые мероприятия. Женился на чешке, они вместе поехали в Южную Америку и сняли на фотоаппарат несколько фильмов, которые можно посмотреть в сети. Обезьяны, крокодилы. У Вильчура родились трое детей. Один ребенок болеет.

Когда среднее поколение открыло ютуб, о Вильчуре стали кружить новые легенды. Его видели на роликах с улиц Нью-Йорка 11 сентября, всего в пыли. Его снесло волной от падающей башни. Он бежал с карабином, когда в Ливии свергали Каддафи. Танцевал вместе с сотней мужчин, когда Шакира давала концерт на пленэре. Промелькнул в репортаже о бездомных в Торонто, сидел на московском процессе олигарха в очках и зиговал под греческим солнцем. Еще на одном ролике мускулистый Вильчур крутил двух негритянок между бассейном и белой калифорнийской виллой и щурил глаза при каждой фрикции.

8

Вильчур занял зарезервированный столик и что-то заказал. В темно-синем пиджаке, с кашне на шее и туфлями из светлой кожи, он напоминал райскую птицу среди мокрых голубей. Взгляды всех устремились к нему, даже Владислава выкрутила шею. Вильчур смотрел куда-то над всеми нами. Воцарилась тишина.

Ему принесли вино. Один из мужчин подошел к нему, поклонился и, получив согласие, присел на краешек кресла. Что-то говорил минуту, а Вильчур слушал. Сказал пару слов, принял листок с какой-то записью и отослал мужчину жестом ладони. Тут же подошел следующий. Ситуация повторилась, с той лишь разницей, что Вильчур вздохнул и толкнул в его сторону банкноту. Женщина даже не присела, шептала ему что-то в ухо, а он положил ей ладонь на плечо и отвечал.

Официантка принесла еду. Он накручивал макаронину на вилку, ложкой обрезал краешек и слушал дальше, глядя прямо на собеседника. Молчал, пока не закончил есть. Тогда что-то записал в блокнот. У него зазвонил телефон. Вильчур глянул в экран и отклонил звонок. Заказал эспрессо. Мы закончили есть. Владислава предрекла, что возвращение Вильчура не сулит ничего хорошего.

Я подошел к нему с протянутой рукой. Он разговаривал с какой-то пожилой неухоженной женщиной, которой раньше я не видел в «Ратуше». Он поднял взгляд, но руки не подал. Сказал, что у него тут свои дела и если я хочу поговорить, то должен ждать своей очереди, так что я опустил руку.

– Это не концерт по заявкам. Должны быть какие-то принципы. Кем бы мы были без них? – громко рассуждал бывший бандит Вильчур.

Текла оттащила меня от него, а в «Ратушу» ввалился Кроньчак. Заметил Вильчура, неслышно выругался, поклонился Владиславе и хлопнул дверью.

9

Лучше всего я помню Теклу по первому периоду нашего брака, когда она покрасила волосы, начала пользоваться косметикой и купила немного фирменных вещей за те деньги, что мы собрали на свадьбе. Нам казалось, что вместе мы преодолеем это, перестанем слышать. Минус и минус дадут плюс. Мы просто терлись друг о друга, ничего больше. Наступило ухудшение, и Текла согнулась, как дерево в ураган.

Я сжимал зубы и хотел еще немного пожить. Текла выбрала иначе и потянула меня за собой. Мы были и у психиатра, и у экзорциста, но ни дьявол, ни болезнь нас не мучили. Никто нам не верил. За деньги Владки мы ездили по санаториям. Текла пробовала марихуану и психотропы. Читала мантры. Пятидесятники возлагали ей руки на голову, а она говорила языками. Я снял ее со шнура лампы. Перевязал неглубокие раны на запястьях.

Она перестала таскаться по Рыкусмыку, но не смогла найти работу или задержаться на найденной. Владка вымолила для нее пенсию. Еще несколько лет назад Текла пробовала писать стихи и разгадывала судоку в толстых журналах. Иногда что-то записывала на полях. На рассвете, вырванная из сна, проклинала своего неизвестного отца, который ушел, но оставил ей