Фантастика 2002. Выпуск 3 - Андреи Синицын

Он поднялся, вчерашняя ванна стояла посреди комнаты с уже чистой водой.

Капитан подошел к ванне, перегнулся через край и окунул голову в воду. Хорошо. Он вытер лицо рукавом и, подойдя к окну, распахнул его.

За окном было шумно — где-то за углом гомонила толпа. Капитан собрался уже закрыть створки, как вдруг шум толпы перекрыл тонкий крик. Даже не крик — визг. Капитан схватил автомат и, прыгнув в распахнутое окно, бросился к площади. Он уже слышал такие крики и хорошо их помнил. Предсмертные крики.

Он вылетел на площадь как раз напротив фонтана. На площади по-прежнему было много существ. Казалось, они и не уходили. Все сгрудились вокруг фонтана, закрывая его спинами, и громко говорили, порой даже кричали. Где-то внутри толпы раздавался звонкий голосок Феи.

Снова из центра толпы раздался визг, и капитан бросился вперед, расталкивая собравшихся. Через миг он вывалился на открытое место — площадка вокруг фонтана была свободна. Около каменного бортика в землю были вбиты два деревянных столбика. К ним были привязаны пара мохнатых существ, маленькие, едва доходящие капитану до пояса. На головах у них были маленькие рожки, хвост с кисточкой и на ногах копытца. Черти. Вернее, чертята. Около них стояли Фея и Тролль.

— Ого-го, — крикнули из толпы, — а вот и самозванец. Пусть поучаствует, раз ему так хочется побыть человеком.

Фея улыбнулась ему и поманила к себе пальчиком. Капитан на негнущихся ногах сделал шаг вперед. Он с ужасом заметил, что в левой руке Фея сжимает нож с длинным узким лезвием.

— Попробуй, — сказала она, — это впечатляет.

— Вы что тут делаете? — хрипло осведомился капитан. — Зачем вы их мучаете?

— Мы? — удивился Тролль. — Мы их не мучаем, мы просто развлекаемся!

Он резко нагнулся к одному из чертят и откусил кусок лохматого уха. Чертенок снова издал пронзительный вопль.

— Ну что ты, — подхватила Фея, — мы что, люди?

Она, не договорив, присела на корточки и вонзила свой нож в плечо второму чертенку. Тот только слабо дернулся. Не обращая внимания на застывшего от ужаса капитана, Фея припала к открытой ране своими чувственными алыми губами.

— И мне! — вдруг закричали из толпы позади капитана. — И мне дайте!

Его толкнули в спину, и толпа бросилась вперед, обходя застывшего человека с двух сторон. Спины — зеленые, пупырчатые, волосатые, с крыльями и без, закрыли от взора капитана столбы с чертями. Из центра этой кучи-малы снова раздался жалобный крик одного из чертят.

— Назад, — заорал капитан, — назад!

Он вскинул автомат, нашаривая пальцем спусковой крючок, и в этот момент на него снова обрушилась вспышка памяти.

— Саня, — позвал он, трогая за плечо лежащего перед ним солдата, — Саня!

— Оставь его, Лешка, — донеслось из-за спины, — оставь.

— Нет, он живой, живой!

— Не трогай его, майор, дай ему отойти спокойно.

Майор Алексей Викторович Семгин, он же простой Лешка, поднялся и отвел взгляд от умирающего. Улица была пуста. Развалины каменных домов, перекошенные фонарные столбы. Бои за город были тяжелыми. Фрицев приходилось выбивать буквально из каждого подвала.

— Лешка, очнись, они сейчас будут выходить!

Майор вздрогнул, нашаривая свой автомат, висящий на плече.

Вот она — дверь, ведущая в подвал. Вернее, то, что от нее осталось. А там внизу — кучка немцев, забаррикадировавшихся там и притаившихся. Санька первым сунулся в этот подвал и заработал пулю.

Остальные, окружив выход, изрешетили очередями дверь, подбросили внутрь ручную фанату — итальянскую «ананаску», которая разворотила весь вход, и стали ждать.

Фрицы сдались — деваться им было некуда. Сейчас они должны были выходить.

Алексей, направив автомат на дверь, крикнул:

— Выходи! Без оружия, с поднятыми руками!

Дверь в подвал тихонько толкнули изнутри, и она просто рассыпалась в труху.

— Нихт шисн, — раздалось из темноты, — Гитлер капут!

— Давай выходи! — заорал майор. — Без оружия!

И они стали выходить. Первым шел тощий, дохлый парень, совсем еще мальчишка. В правой руке он сжимал бывший когда-то белым носовой платок. Грязные, черные как черти, давно не бриты. Шинели заляпаны пятнами сажи и жира. Это было отвратительное зрелище.

— Отвоевались падлы, — прошипел кто-то из солдат за спиной майора.

— К стене, — скомандовал Алексей, — к стене, суки!

Десять человек в грязных шинелях испуганно жались к выщербленной пулями каменной стене.

— Нихт шисн, — жалобно повторил мальчишка, — Гитлер капут!

Алексей чувствовал, как его глаза застилает алая пелена гнева. Вот. Они. Здесь. Ненавижу!

Его пальцы сами нашарили спусковой крючок, метал приятно холодил палец. Всех. Их. В клочья!

Вдруг его кто-то тронул за ногу, и Алексей резко повернулся. Никого. Вдруг снова, за ногу рукой…

— Санька! — прошептал он, нагибаясь к солдату, — Санька!

Тот открыл глаза.

— Командир, — едва слышно прошептал он, — не надо!

— Ты что, Санька, — зашептал майор, падая на колени перед солдатом, — ты о чем, Санька!

— Не стреляй, — прошептал тот, — не надо… Они же сдались.

— Ты что, Санька, ты что!

Солдат вытолкнул языком изо рта бурый сгусток и закашлялся. Брызги крови легли на щеку майора, склонившегося над умирающим.

— Не надо, майор. Они без оружия… Они же сдались…

— Суки они все, падлы!

— Командир, ты же человек… настоящий человек. Будь таким же до конца…

Голова солдата бессильно откинулась на каменную крошку от разбитой кирпичной стены.

— Отряд! — взвыл майор, распрямляясь как пружина. — Вязать! Всех вязать, сукиных детей! И назад, в тыл их!

Он вскинул автомат и в бессильной злобе выпустил в воздух длинную очередь.

При первых же выстрелах толпа бросилась врассыпную. Потом опомнились, обернулись, но было поздно. Когда магазин кончился, майор достал из кобуры трофейный парабеллум и продолжил стрельбу. Его глаза застилал алый туман гнева. Внутри все бурлило и кипело, в голове метались неясные образы… сейчас он помнил только одно — убивать.

Когда кончились патроны и туман гнева отступил, его взору предстала знакомая до боли картина. Груда окровавленных тел перед ним. Все как всегда. Стоны раненых и хрипы умирающих. Кровавая бойня.

На негнущихся ногах майор пошел вперед к ним. По дороге он подобрал нож, оброненный кем-то из толпы, и судорожно сжал его в кулаке.

Там, у самого ботика фонтана, запрокинув голову, лежала Фея. Ее черные волосы слиплись от крови, но глаза моргали, она была еще жива.