Смертельная ловушка - Рекс Стаут

Я открыл дверцу со стороны Шетука, прислонился к ней, чтобы она не закрылась, и сказал Вулфу:

— Там рядом с деревом лежит плоский камень. На него я и поставил гранату.

Шетук взглянул на меня, будто хотел что-то сказать, но не решился. Не сводя с меня глаз, он облизал губы, потом еще раз.

— Вылезайте, мистер Шетук, — суровым тоном распорядился Вулф. — Тут идти недалеко, не дальше, чем по коридору до офиса полковника Райдера и обратно. Тридцать-сорок секунд, и все. Мы подождем здесь. Газеты объявят, что произошел несчастный случай, я вам обещаю. Некрологи получатся без сучка и задоринки, в них будет все то, на что может надеяться любой политический деятель.

— Вы не можете рассчитывать, что я… — У него упал голос, но через минуту он снова заговорил: — Вы не можете рассчитывать, что я… — Он попытался проглотить комок в горле, но ничего не получилось.

— Помоги ему вылезти, Арчи.

Я потянул его за локоть, и он подчинился. Нога у него подвернулась, но я его поддержал и помог преодолеть первые шаги по траве.

— Все будет в порядке, — сказал Вулф. — Садись и поехали.

Я влез в машину, захлопнул дверцу и сел за руль.

— Если вы передумаете, мистер Шетук, — через открытое окно сказал Вулф, — вернитесь на дорогу, и мы отвезем вас в город, но борьба будет продолжаться. Я не советую вам этого делать, однако вы вправе не прислушаться к моему совету. Вы трус, мистер Шетук. У меня большой опыт, но я еще ни разу не сталкивался с таким малодушным убийством, как случай с полковником Райдером. Задумайтесь над этим и, идя по поляне, убеждайте себя: «Я трус. Я трус и убийца». Это поможет вам добраться до конца. Вам нужно нечто такое, что поможет преодолеть эти сто ярдов, и, поскольку у вас отсутствует отвага, пусть этим будет ваша внутренняя потребность оправдать себя. И помните, если вы вернетесь, то вас буду ждать я.

Вулф умолк, потому что Шетук пошел. Он шагал медленно, спустился в небольшую впадину, где был сток для воды, потом снова поднялся. Потом он пошел быстрее, явно направляясь прямо к дереву. На полпути он за что-то зацепился и чуть не упал, но выпрямился и ускорил свой шаг.

— Включи мотор, — приказал мне Вулф. — Поезжай вперед, но медленно.

Я решил, что это ошибка. Шетук обязательно услышит шум мотора, и неизвестно, как он поступит в таком случае. Но я сделал то, что мне было велено, стараясь действовать как можно тише. Я вывел машину обратно на дорогу, и мы поползли наверх, миновав сначала сто ярдов, потом двести.

— Остановись, — сказал Вулф.

Я переключил скорость в нейтральное положение, потянул ручной тормоз, — мотор продолжал работать — повернулся и стал смотреть на луг. На секунду я разглядел опустившегося на колени Джона Белла Шетука и затем…

До нас донесся только звук, причем вовсе не такой громкий, как я ожидал. Взвихрилось облако пыли. Но в ту же минуту, может, секунды через три-четыре, послышался мягкий шелест: это осколки падали на траву — так падают капли летнего дождя, который потом переходит в ливень.

— Поезжай, — коротко приказал Вулф. — Найди телефон-автомат. Я обязан доложить обо всем, что произошло, инспектору Кремеру.

8

На ужин у нас были устрицы, лягушачьи лапки, жареная утка, кукуруза в початках, салат из зелени, пирог с черникой, сыр и кофе. Я сидел напротив Вулфа. Справа от меня был генерал Карпентер, а слева — сержант Брюс. Очевидно, Вулфу было известно о том, что Карпентер приведет и ее, потому что стол был накрыт на четверых еще до их прихода, но мне он об этом ничего не сказал. Она ела, как и полагается сержанту, если не по манерам, то, во всяком случае, по количеству. Да и все остальные тоже.

В офисе после ужина мы с ней закурили по сигарете. Карпентер, положив нога на ногу, уселся в красном кожаном кресле, в котором накануне вечером сидел Джон Белл Шетук, набил табаком трубку, раскурил ее и принялся выпускать клубы дыма, что Вулф, удобно расположившись на своем троне за столом, воспринял как настоящий мужчина. Он ненавидел трубки, но на его лице было ясно написано, по крайней мере это понял я, что сейчас война и нельзя уклоняться от трудностей.

— И все-таки, — заметил Карпентер, — я не понимаю, почему Шетук, выражаясь по-военному, так безропотно подставил под удар свои фланги?

— Видите ли, — удовлетворенно промурлыкал Вулф, — он понятия не имел, что поступает таким образом. Во-первых, он недооценил меня. Во-вторых, слишком переоценил себя. Это — профессиональное заболевание тех, кто занимает место в стане людей влиятельных. В-третьих, полученное им анонимное письмо привело его в смятение. Мысль разослать эти письма людям случайным оказалась почти гениальной.

Карпентер кивнул.

— Это придумала Дороти. Мисс Брюс.

«Ха! — подумал я про себя. — „Дороти“. „Кен, милый“. Что-то это звучит чересчур фамильярно».

— Да, в умении соображать ей не откажешь, — снизошел Вулф. — Тем не менее она допустила колоссальный промах, о котором вам, наверное, не доложила, решив подвергнуть испытанию нашу с майором Гудвином честность. Она предложила мне миллион долларов. Но поскольку ей порой приходят в голову блестящие мысли, обязательно пользуйтесь ее услугами, хотя, считаю я, вам не следует забывать, что порой она способна и на глупость, ибо та ловушка, которую она приготовила против нас, оказалась самой очевидной из когда-либо придуманных женщиной.

— Для вас да, — улыбнулся Карпентер. — Но поступить таким образом посоветовал ей я. Я велел ей, как только подвернется случай, подвергнуть вас испытанию. При такой сумме и процентах с нее я бы даже за себя не поручился. И хотя я был наслышан о вашем таланте…

— Бросьте, — махнул рукой Вулф. — Вам следовало бы проявить больше изобретательности, проверяя нашу лояльность. Что же касается Шетука, то, скорей всего, ему стало известно, что Райдер вот-вот раскается, и он был вынужден так поступить.

— Райдера я до сих пор не понимаю. Я был бы готов поклясться, что он человек не менее честный, чем другие, а он оказался таким безнравственным.

— Необязательно, — возразил Вулф. — Вполне возможно, просто ранимым. Не знаю, в чем дело. Они были старые друзья, а кто, как не близкий приятель, так хорошо знает ту тайну, ту угрозу, которая делает человека беспомощным? Но Райдеру одновременно были нанесены два удара, перед которыми угроза, в чем бы она ни состояла, утратила силу. Погиб в бою единственный и горячо любимый им сын и был убит один из его подчиненных, капитан Кросс. Первый удар заставил его переоценить все его ценности, а второй — убийство никак не входило в их договор. Он решил поехать к вам и во всем признаться, о чем сообщил Шетуку не в беседе один на один, потому что не хотел обсуждать свое решение или спорить, а в присутствии других, публично. Вот в чем было дело.

— Да, в тяжелое положение он попал, — пробормотал Карпентер.

— Совершенно верно. Да и Шетук оказался не в лучшем. Ему тоже пришел конец. После этого у него не осталось выбора, да и обстоятельства сложились так, что поступить таким образом было хотя и нелегко, но и нетрудно. Возвратившись после обеда с генералом Файфом, ему потребовалось всего на три-четыре минуты остаться одному в кабинете Райдера, что оказалось делом вовсе несложным. Затем он, по-видимому, отправился на какую-то встречу. У людей, занимающих такой пост, всегда полно встреч. Перед ужином вы спросили у меня, он ли убил и капитана Кросса. Думаю, что да. Если вы хотите включить это в свой рапорт, выясните, был ли Шетук в Нью-Йорке в прошлую среду вечером и чем он занимался. — Вулф пожал плечами. — Так или иначе, он умер.

Карпентер кивнул. Он не сводил с Вулфа взгляда, который я часто видел в глазах людей, сидевших в этом кресле и смотревших на Вулфа. Это напомнило мне то, что провинциалы обычно говорят про Нью-Йорк: город им нравится, но жить там не по карману. Что касается меня, то я живу в Нью-Йорке.

— Что навело вас на мысль о нем? — спросил Карпентер.

— Я уже вам сказал. Его реакция, проявившаяся здесь, когда майор Гудвин выдвигал ящики и собрался открыть чемодан. До этой минуты я ни о чем не знал. Преступником мог оказаться Файф, Тинэм и даже Лоусон. Между прочим, — посмотрел на часы Вулф, — они должны прибыть сюда через двадцать минут. Я расскажу им про мисс Брюс, объясню, что я просто использовал ее, раз вы не хотите, чтобы они знали, чем она занимается на самом деле. Но о Шетуке вам самому придется им поведать. Я обещал ему, что его смерть будет интерпретирована как несчастный случай, о чем я и сообщил в полицию, хотя инспектору Кремеру известна правда. Он знает все — мы с ним контактируем уже много лет. То, что произошло сегодня здесь, сказал я Шетуку, останется тайной для всех непосвященных.

— Так мы и поступим, — согласился Карпентер. — С тем пониманием, что это не помешает будущим операциям. Мы никогда не сможем заполучить тех, кто был замешан в этом деле, но, по крайней мере, их остановим. Интересно… Мы могли бы переломить Шетуку хребет, попади он нам в руки.