Звери на улице - Марк Ефетов

Слава был уже в дверях, где встретился прямо, как говорится, нос к носу с высоким худым стариком, у которого были седые брови и красные щёки, но не сплошь, а румяные от множества красных прожилочек. Зато губы старика были бледно-фиолетовые, и весь он казался каким-то серо-одноцветным.

— Мальчик, ты что здесь делаешь?

— Я?

— Ты, конечно.

— Мне нужно. Я… — Слава поначалу растерялся, но тут же сам себе приказал: «Ну-ка, не трусь. Смело давай» — и сказал: — Я по делу — по поводу медвежонка.

При этом он сам очень удивился своему басовитому голосу начальника, или там управдома, и слову «по поводу». Чего, правда, не сделает человек с перепугу.

Тётя Лиза в это время вышла уже в другую дверь — туда, где были клетки со зверями, и Слава остался вдвоём с этим худым белогубым стариком. Нет, строгим таким и злым он показался Славе только в первое мгновение. А в следующее мгновение Слава поразился его вежливости и внимательности. Можно было подумать, что Слава какой-нибудь там ревизор-контролёр. Это с ними, наверно, так разговаривают:

— Прошу вас — войдите. Присядьте. Минуточку, я прикрою форточку, а то вам надует. Вот так. Очень рад…

Старик говорил всё это, а Слава между тем думал: «Откуда я знаю этого человека? Где, когда я его видел?» Бывает же такое: знаешь, что видел человека, где и когда — хоть убей не вспомнить.

Вспомнил! Вспомнил!! Это же и есть профессор Булатов. Только совсем недавно он был не таким одноцветно-серым, можно сказать, будничным. На арене дрессировщик Булатов был чернобровым красавцем: глаза его блестели, толстые красные губы раскрывались в улыбке, и Слава видел его сверкающе-белые зубы.

А теперь?! Но это, конечно же, был он! Он!! Он!!! Булатов!

Никак Слава не мог понять, чем это он так понравился профессору Булатову. Славе ни о чём не пришлось его спрашивать. Знаменитый дрессировщик, профессор сам говорил, говорил, говорил. Как первый ученик, вызубривший урок на пять с плюсом.

Булатов рассказывал:

— У нас был медвежонок Юркий. Отменный мотоциклист. Во время репетиции — это было за границей — он выскочил на своём мотоцикле в ворота и помчался по улице.

— Ну! — только успел воскликнуть Слава.

— Вот вам и «ну». Полицейские шарахались в стороны, но переключали на зелёный свет все светофоры. А мы гнались за мотоциклом, вскочив в такси. Мишка несётся, мы за ним…

— Как в кино, — вставил Слава, но Булатов его не слушал.

Он говорил:

— Еле догнали озорника. И тут же подоспел полицейский в металлическом шлеме. Взял под козырёк и вежливо так: «А права на вождение мотоцикла у медведя есть?» И знаете, потом полицейский комиссар пришёл к нам на представление и вручил права на вождение мотоциклом на имя господина Юркого… Вы запишете?

— Это сказал полицейский? — спросил Слава.

— Нет, — сказал Булатов, — это я спрашиваю: вы запишете?

Слава кивнул головой: «Запомню и так».

Действительно, как такое не запомнить!

Потом Булатов рассказал, как за границей, в другом городе, ему заявили, что не может медведь так управлять мотоциклом. Тут какой-то фокус: либо это люди в медвежьих шкурах, либо мотоциклы управляются по радио. Этих маловеров убедили, что никаких фокусов нет — медведи как медведи и машины у них самые обычные. «Нет, — заявил хозяин фирмы мотоциклов, — не верю. Пусть медвежата поездят на моих мотоциклах — обычных, у которых нет никаких приспособлений. Я завтра же пришлю два таких мотоцикла». Этому фабриканту сказали: «Присылайте». Через два дня медведи выехали на манеж, восседая на мотоциклах этой заграничной фирмы.

Но хозяин-фабрикант не растерялся. Он тут же развесил по всему городу рекламу:

«Наши мотоциклы так удобны и легки в управлении, что не только люди, но даже медведи быстро научились кататься на них».

Невольный обман

Слава слушал профессора Булатова и всё время хотел спросить о своём Мишке, но профессор был из тех людей, которые говорят сами, а другим говорить не дают. Правда, всё, что Булатов рассказывал, было Славе очень интересно.

Оказывается, медвежий характер чаще всего портят люди.

Услышав об этом, Слава воскликнул:

— Не может быть!

— А вы слушайте и не перебивайте! — властно сказал, как приказал, Булатов.

И Слава почувствовал, что дрессировщик такой человек, воле которого подчиняются не только звери.

— Разве вы не знаете, как люди ради забавы дразнят зверей? — спросил Булатов. — Их слепят лампами, чтобы сфотографировать. (При этом Слава вспомнил случай со своим Мишкой, которого хотела сфотографировать мама. Но он промолчал. Слава уже побаивался Булатова и думал о том, что будь у них такой учитель в классе, никто, должно быть, не играл бы на уроке под партой в поддавки и вообще…)

— Вы меня слушаете, — Булатов тронул Славу за рукав, — или думаете о чём-то своём?

— Слушаю, слушаю! — воскликнул Слава.

— Так вот, — продолжал Булатов. — У меня была медведица, по имени Машка…

— Машка?!

— Да, Машка! Не перебивайте. Её привезли ко мне из зверинца. Так вот, более злобного зверя я не видел. А почему?..

Слава молчал и думал: «Неужели тихая, ласковая Машка могла превратиться в злобного зверя? Нет, это невозможно!»

Булатов между тем продолжал:

— Потому стала она такой, что в зверинце медведя этого дразнили, совали ему в клетку палки — мало ли что. Вот и стала Машка нервной, раздражённой, злой. И потом ненависть к людям укоренилась так сильно, что…

— Что? — спросил Слава.

— Не перебивайте… Что мне пришлось начинать дрессировку с того, что я запретил кому бы то ни было приближаться к клетке этого медведя. Подходил только я один. Я и кормил зверя, и убирал за ним. Да, повозился я тогда с этой Машкой. Хотя в нашем деле без долготерпения нельзя, никак нельзя. Вы хотели что-то спросить?

— Да, я хотел спросить, где теперь эта Машка и сколько ей лет?

— Сейчас скажу. — Булатов поднял глаза на потолок, будто там был Машкин паспорт, и сказал: — Она уже не работает. На пенсии, так сказать. А было это давно. И если Машка жива, ей должно быть теперь больше лет, чем вам, молодой человек. Но Машка эта успела за свою жизнь много и хорошо поработать. Она, знаете, была талантливой акробаткой.

«Не та Машка», — подумал Слава и продолжал слушать дрессировщика.

Всё, о чем он говорил, было для Славы новым, и всё это хотелось запомнить. Вот то, например, что трюк «лапы в лапы» длится перед зрителями несколько секунд, а медведи репетировали его больше полугода. И ещё запомнился ему рассказ о японских детях.