Вернусь к тебе - Вера Копейко

Тем более что все готово — она сама чертила ему на компьютере план в крупном масштабе: один сантиметр — двести метров. На нем наметила десятикилометровую тропу, точно такую, как прошлогодняя. Ее надо пройти до захода солнца.

В первый день они затирают все следы зверей и птиц, которые пересекают маршрут. На следующий день в эти же часы снова проходят по маршруту. Если встречают на пути погибшее животное, Данила заворачивает его в несколько слоев бумаги и отдает ветеринару. Чтобы определить причину гибели животного и дать ответ — нет ли опасности для зверей на ферме. Для ее енотов.

Анна поморщилась. Так что же, она на самом деле собирается изменить своим драгоценным енотам с шиншиллами?

Анна с первого взгляда полюбила енотов, осторожных ночных животных, величиной с лисицу. Ей нравилась их обстоятельность — выкапывают логово, иногда занимают покинутые норы других зверей. Енот единственный из семейства собачьих впадает в прерывистую спячку. Нагуляет жиру к осени и лежит в норе в морозы и метели.

Она писала диплом по биологии енота. А Данила помогал отыскивать норы. Для Суходольских лесов енот не коренной обитатель, а переселенец. Биологи проделали с ним то же, что собиралась бабушка с шиншиллами. Прежде еноты встречались только в Приморском и Хабаровском краях. В тридцатые годы их выпустили в лесах средней полосы России. Зверям понравилось на новом месте, они облюбовали долины рек, лесные окраины, оказались очень плодовитыми. В апреле или мае у них появляется потомство, бывает, что самки рожают по четырнадцать щенков.

Данила сделал Анне щедрый подарок, когда она писала диплом. Все норы енотов, которые он нашел, нанес на карту и отдал ей. За так. Поэтому она с легкостью могла определить число щенков в каждом выводке. Она маскировалась с подветренной стороны метрах в пятидесяти от норы ранним утром и наблюдала за выводком. Иногда забиралась на дерево, выбирая потолще, чтобы ветка не сломалась под се немалым весом. Ей хватало одного-двух часов, чтобы сосчитать количество щенков. А значит, с большой точностью определить, стоит ли выпускать животных здесь или отвезти на другой участок. Диплом, в который Анна все это вставила, оценили так высоко, что издали в сборнике трудов университета.

Нет, от енотов она не откажется. Она дополнительно к ним займется шиншиллами. У нее будет на это время. Когда вытолкнет Витечку из своей жизни? — насмешливо спросила она себя.

Витечка… Где он сейчас? Впрочем, какое ей дело?

Анна встала из-за стола и пошла за лестницей. Она вытащила ее из-за пузатого коричневого шкафа в прихожей. На нее посыпалась пыль, она фыркала, мотая головой. Черт побери, никакого порядка в хозяйстве. Но не важно. Он будет. Когда-нибудь.

Анна потащила лестницу в ванную, одна ножка вцепилась в тряпичный полосатый коврик и волокла его за собой. Сильным рывком Анна отцепила ее и пнула коврик. Он отлетел к двери, вздымая облако пыли. Черт, снова выругалась она. Сколько времени мужа нет дома?

Наконец встала на ступеньку, с которой можно дотянуться до верхнего ряда амбарных книг. Она сняла три тетради, потом еще три. Принесла в гостиную и положила на стол. «Что ж, начали», — сказала она себе.

Анна открывала тетрадь за тетрадью, смотрела на даты. Как хорошо, что у бабушки всегда был порядок в делах. Она облегченно вздохнула, предощущая, что следующая тетрадь — та, что ей нужна.

— Фу-у. — Анна подвинула стул и села. Сейчас, сейчас…

Она открыла титульную страницу. Но… почему такой перескок? Она вернулась к предыдущей тетради и почувствовала, как меняется настроение — радостного предощущения как не бывало, вместо него подозрительная тревога. Анна быстро перелистала следующие тетради. Все верно, одной нет на месте.

«Может, бабушка ошиблась и поставила не ту дату? — усомнилась она. — Брось, — одернула себя Анна. — Скорее ошибутся все календари мира, чем профессор Удальцова».

Снова и снова Анна тупо перебирала амбарные книги. На колени спланировал лист бумаги. Это еще что? Анна повернула его текстом к себе.

Это… это не страница бабушкиных записей. Это… документ. С печатью.

Анна впилась глазами в слова, которые были напечатаны плотно. Строка к строке. Текст на русском языке, но такого языка она не понимала.

Наконец она положила лист на стол и подняла глаза. Если перевести то, что она прочла, на человеческий язык, документ означал, что ее муж, Виктор Сергеевич Воронин, совладелец фирмы по упаковке… вина!

Ох.

Анна снова читала строчку за строчкой, чувствуя, что ее охватывает ужас. Вложено… Столько денег? Столько, сколько она никогда не видела вживую. Он… тоже не видел.

«Не смеши, — одернула она себя. — Если он их вложил, значит, он их видел». Анна похолодела. Кажется, это произошло с ней второй раз в жизни. Это… правда?

Листок с печатью задрожал в ее мигом похолодевших руках.

Откуда у мужа деньги?

Анна смотрела на число, когда была пришлепнута печать.

Год назад. И он… ничего ей не сказал?

Анна подняла голову от стола и глубоко вздохнула. Она почувствовала во рту привычный привкус, который всегда возникает от волнения. Она долго не могла найти ему определение. Но сейчас догадалась — у нее во рту привкус жженой резины.

«Спокойно, — сказала она себе. — Итак, начнем сначала. Откуда у него взялись деньги?

Он что-то продал. Не украл же, в конце концов».

Анна обвела глазами комнату, пытаясь не увидеть чего-то привычного. Потом усмехнулась. А что могло пропасть? Что было у них такого ценного? На стенах никогда не висели картины великих мастеров. А те, что висели, — творения невеликих, бабушкины друзья дарили свои рисунки. Они не стоили больше устной благодарности и чашки чаю с домашним тортом. Вон они — букет фиалок в банке над телевизором, снежное поле над диваном. Недавно она прочитала, некстати пришло в голову Анне, что труднее всего рисовать белый снег. Еще бы — белое на белом. Но даже за такую картинку, где нарисован белый сугроб и голубое небо над ним, много не дадут. Вот, такая висит над шкафом, почти под потолком.

Анна встала и принялась ходить по квартире. Сначала она ничего не замечала, почти на ощупь отыскивая путь, по которому можно мерить шагами комнату за комнатой. Это не так просто — мебель, старая, тяжелая, ее не сдвинешь, не обойдешь. Она занимала большую часть квартиры, достаточно значительной, даже по нынешним меркам. Комнат было три, они располагались анфиладой, соединяясь друг с другом всегда распахнутыми дверями. Что облегчало переход.

Потом, уже на обратном пути, Анна смотрела не под ноги, а вокруг. Она все еще пыталась понять, что пропало, хотя уже начинала догадываться, что Витечка если и продал, то нечто… нематериальное.