Семь мармеладных поцелуев (СИ) - Зарецкая Рацлава

— Он так и не вернул мне мою игрушку, — обиженно заметила я.

— Ой, подумаешь, тебе потом столько медведей надарили, — фыркнула Катя.

— Тот был особенным. — Я притормозила ногами и, встав с качелей, сказала: — Холодно, пойдем чай пить.

Часов в одиннадцать, когда Катя наконец соизволила уйти к себе домой, я проверила телефон и обнаружила сообщение от Демидовой:

«Я так понимаю, вы приняли решение. Завтра предлагаю встретиться в том же месте и подписать договор. Фотография засчитывается. Осталось шесть».

— Осталось шесть, — пробормотала я, садясь на кровать.

И как же мне сделать оставшиеся шесть фотографий, если Ларский завтра меня уволит? Я уже столько раз давала ему повод для этого, но он почему-то щадил меня. Может, потому что я на испытательном сроке? В любом случае, даже если испытательный срок и защищал меня, то после вчерашнего мне уже ни что не поможет.

Еще одна бессонная ночь, и вот я стою напротив неестественно улыбающихся Жанны и Оксаны в ожидании приближающегося Ларского. Фитнес-браслет, который я одолжила у Лены, показывал, что мой пульс вырос до 123 ударов в минуту.

— Здравствуйте, Александр Сергеевич! — хором произнесли мы, когда Ларский показался в приемной.

Не в силах посмотреть на него, я опустила взгляд настолько, что даже не видела его ботинок. К счастью или же нет, Тирекс не сказал ни слова. Не сбавляя шага, он прошел мимо нас и без стука зашел в кабинет Демидова.

Тихо выдохнув, я подняла голову и встретилась взглядом с Никитой.

— Привет, как дела? — довольно дружелюбно спросил он.

Ужасно, кошмарно, смертельно плохо!

— Нормально, а твои? — ответила я.

— Хорошо. Наверно. — Никита замялся.

Жанна с Оксаной заняли свои места и погрузились в работу. Подольский окинул их осторожным взглядом и тихо произнес:

— Я сказал Ларскому, что ты в теме.

— В теме чего? — спросила я, не поняв сразу, что имел в виду Никита.

Подольский нахмурился, достал из своего рюкзака пачку с мармеладными мишками и помахал ею перед моим лицом.

— А-а-а, — понимающе протянула я. — И что он сказал?

Никита отдал мне мармелад, снял пальто, повесил его в шкаф и только сев за свой стол, ответил:

— Не важно. Главное, что он теперь знает.

— Как это не важно?! — возмутилась я, сунув мармелад в карман пиджака. — А вдруг он что-то со мной сделает?

Никита скептически приподнял одну бровь.

— Что, например?

— Уволит. Напишет в резюме такую гадость, что меня потом никто на работу не возьмет. Или же…

Договорить я не успела, потому что Ларский вышел из кабинета Демидова и, поймав на себе мой взгляд, ткнул в меня пальцем и холодно произнес:

— Соловей, зайдите ко мне. Прямо сейчас.

— Хорошо, — дрожащим голосом ответила я.

Вот и все. Это последние минуты моей жизни. Как только я зайду в кабинет Ларского, он порвет меня, как Тузик грелку.

Жалобно взглянув на Никиту, я медленно встала и поплелась к кабинету главного линчевателя компании «Элли».

Ларский уже сидел в своем кресле и, закинув ногу на ногу, смотрел в панорамное окно. Услышав, что я вошла, он повернулся ко мне лицом и протянул руку.

— Ну и где?

— Что? — не поняла я, так и замерев у двери.

— Ваше заявление на увольнение.

— М-мое заявление?

— Ваше заявление. — Лицо Ларского не выражало никаких эмоций и понять злится он, или издевается надо мной, или и то, и другое, было сложно.

— Но я не могу написать по собственному желанию. По контракту нельзя, — пробормотала я.

— Ничего, в крайнем случае можно, — не принял мою отговорку Ларский. Вот же зараза!

— Простите меня за тот раз. Я больше так не буду, — решила пойти другим путем я.

— О чем вы? — Тирекс изобразил на лице крайнюю степень удивления. — Что было вчера? Я ничего не помню. Ушел с работы позже всех, совершенно один. — На последних словах он сделал акцент, выделив их голосом.

Понятно, он не хочет вспоминать вчерашнее. Записи с камер удалены, сотрудники будут молчать, а сам он уже делает вид, что ничего не было. Ну ладно, пусть так. Тогда мне ничего не остается, кроме как прибегнуть к весьма гнусному методу под названием «шантаж».

— Если вы меня уволите, я расскажу всем, что у вас ПТСР. Что в любой момент у вас может начаться приступ. Например, на важном совещании или в момент подписания контракта. Думаю, совету директоров это не понравится.

Глаза Ларского сузились, а уголки губ опустились и задрожали. Вот теперь он злился, я его довела. В который уже раз. Ох, Силы небесные, помогите мне выжить и не потерять работу! Знаю, прошу слишком много, но пожа-а-алуйста! Выбора у меня нет — я уже начала эту игру, и на кону моя финансовая независимость.

— Вы меня сейчас шантажируете? — чеканя каждое слово, спросил Ларский.

Именно! Шантажирую! А иначе с вами никак.

— Нет, что вы! — замахала руками я. — Просто напоминаю, что увольнять меня совсем невыгодно.

В этот момент без стука в кабинет вошел Демидов. Видимо, он услышал мои слова, потому что, не успев еще закрыть за собой дверь, воскликнул:

— Увольнять? Аню? Ты с ума сошел?

Ларский выпучил глаза на вошедшего, приоткрыл рот, но не успел ничего сказать, потому что Демидов снова завопил:

— По какой причине? Опять она тебе не такой сэндвич принесла? Или какие-то документы попутала? Знаешь, дорогой братец, это не повод увольнять новых сотрудников! На тебя можно пожаловаться в трудовую инспекцию!

Говоря все это, Демидов стоял рядом со мной, прикрывая меня правым плечом. Его присутствие меня немного успокоило, а слова подбодрили. Мысль, что я не одна, что меня защищают, вселила в меня еще больше уверенности.

— Да не… — начал было Ларский, но тут его перебила уже я.

— Пожалуйста, не увольняйте меня хотя бы до истечения испытательного срока! Я буду очень стараться! — скороговоркой выпалила я, выглянув из-за плеча Демидова.

— Да не увольняет тебя никто! — раздраженно крикнул Ларский. Нервно проведя пальцами по волосам, он задрыгал ногой и тяжело задышал.

Испугавшись, что у него сейчас из-за меня начнется приступ, я сунула руку в карман пиджака, достала оттуда пачку мармеладных мишек, подлетела к гендиректору и сунула ему мармелад. Ларский вылупился на меня, затем быстро зыркнул на Демидова, вырвал у меня из рук мармелад и кинул его в выдвижной ящик.

— Никто никого не увольняет, — сквозь сжатые зубы произнес Тирекс. — Алексей, что ты хотел?

— Да даже забыл, — признался Демидов, почесывая затылок.

— Тогда иди к себе и вспоминай, — велел Ларский, переведя взгляд на меня.

Демидов потоптался на месте, рассеянно кивнул и вышел из кабинета. Я же на Ларского смотреть боялась. Взгляд мой был направлен на окно за ним, но боковым зрением я видела, что он пристально смотрит на меня.

— Ну что? — спросил Ларский после долгого молчания.

— Что? — пискнула я, не отводя взгляд от окна.

— Работаешь тут всего ничего, а уже нашла защитника и научилась шантажировать.

Я моргнула и перевела взгляд на Ларского. Его манера речи изменилась, и далеко не в лучшую сторону. Если раньше он говорил со мной вежливо, но жестко, то сейчас в его тоне чувствовалось пренебрежение. Особенно мне не понравилось его фамильярное «ты». Нет, он, конечно же, имеет полное право говорить со мной на «ты», но почему-то в это «ты» он вложил столько отвращения, что мне стало вдруг стыдно.

— Это не то, что вы подумали. — Ничего лучше мне в голову не пришло.

— Ну-ну, — все тем же тоном произнес Ларский. — Я сделал свои выводы. Можешь быть свободна.

— Вообще или…? — я не договорила и, закусив губу, жалостливо посмотрела на Ларского.

— Возвращайся к работе, Аня Соловей. — Ларский повернулся к монитору компьютера, показывая, что разговор окончен.

Из его кабинета я вышла в смешанных чувствах. С одной стороны, он меня не уволил, и это, несомненно, огромный плюс. С другой стороны, я остро ощутила, что наши и без того непростые взаимоотношения полностью испорчены. Раньше я думала, что он недолюбливает и не ценит меня. Бесилась, когда он путал мою фамилию и грозил уволить. Но сейчас он наконец-то запомнил мою фамилию, оставил на работе, но его тон… Он словно во мне разочаровался. Хотя куда уж больше, разве нет?