Делай что должно - Евгений Лотош

Троих Заграт вырубил так же, как и толпу на Круглой Поляне, с той разницей, что мощности второго - и последнего - ослепляющего порошка на всех не хватило. Еще один преследователь попался на болотную удавку, которую шаман швырнул ему под ноги. Последний благоразумно отстал, не зная, что теперь обессилевшую жертву можно брать голыми руками: отбиваться Заграту было уже нечем. Впрочем, вернуться к волчьему загону шаман не рискнул.

Хрипло дыша, он остановился, опершись на чей-то шатер. Через час в селение начнут сползаться временно ослепшие соплеменники, которые уже точно назначили его виноватым в смерти Миршага. Значит, ему надо уходить - чем быстрее, тем лучше, тогда есть шанс пешком добраться до пограничных лесов прежде, чем настигнет погоня.

Позади раздалось тихое рычание. Заграт нехотя обернулся. Прямо на него уставился огромный серый зверь, его верхняя губа угрожающе подергивалась в такт нарастающему рычанию.

– Слава лесным духам! - прошептал Заграт. - Вот на тебе, Гром, я и поеду. Но какая ирония - Миршаг чуть не погубил меня своей смертью, а теперь я смотаюсь отсюда на его же волке! Интересно, серенький ты наш, как ты из загона выбрался?

Успокоив зверя Словом Подчинения, шаман быстро нацепил на него валяющуюся у входа в шатер сбрую. Волк, для которого та предназначалась, был немного меньше Грома размерами, так что Заграт потратил немало драгоценных секунд на подгонку. Он шкурой ощущал на себе взгляд врага, который бродил неподалеку, ожидая подходящего момента, чтобы нанести неотразимый удар. Наконец, с трудом забравшись в седло - усталое тело уже отказывалось повиноваться - он привалился к волчьей холке и сжал его бока шенкелями.

– Ну, выноси, серый, - еле слышно прошептал он в звериное ухо.

Тяжелый арбалетный болт ударил его в спину, пробив кожаную куртку, и вошел под левую лопатку. Заграт коротко охнул и обмяк в седле. Колючая боль перехватила дыхание, и на шамана обрушилась темнота.

День опять выдался солнечным, и насекомые по-прежнему вились столбом над небольшим обозом. Вчерашний холодок под сердцем немного отступил, но Ольга все равно беспокойно оглядывалась по сторонам. Одной рукой она нервно сжимала поводья, другую же не снимала с кинжала с привязанным к рукоятке бутоном едкого порошка. О волколаках она слыхала лишь в детстве от бабки, которая наставляла ее травницкому ремеслу. Тогда она по большей части пропускала наставления мимо ушей - игры с ровесницами в бурьяне за шатром привлекали ее куда больше страшных сказок. Из того же, что запомнилось, большую часть Ольга забыла за давностью лет. В голове бродили какие-то невнятные отрывки про гусиную лапку, желтоцвет и чеснок. Впрочем, нет, чеснок - против упырей и вампиров, которых на самом деле не бывает… Кобыла, которой передалось волнение девушки, нервно всхрапывала и грызла удила.

Впрочем, остальные тоже чувствовали себя не слишком приятно. Телевар угрюмо покачивался в седле, углубившись в свои мысли и не слишком обращая внимание на дорогу. Правда, его выученный конь не сбивался с тракта, мирно трусил во главе обоза, изредка умудряясь дотянуться до лопухов на обочине. Прочие ратники тоже супились, окидывая настороженным взглядом ближние рощицы. Опытный, а потому осторожный Телевар, подумав, приказал надеть брони и вооружиться луками. Под кольчугами чесались спины, по телу текли ручейки пота, а несчастный Теомир, напяливший еще и шлем, просто изнемогал.

Полдня ехали в тяжелом молчании. Волколаки больше не выли, но окрестности дороги были подозрительно тихими. В вышине не пели жаворонки, в степи не трещал коростель, казалось, даже неугомонные кузнечики журчали с какой-то опаской. Впереди тракт таял в знойном мареве, на северном горизонте иногда мелькали чахлые перелески, далеко отбившиеся от большой пущи. Однажды дорогу пересек след конского табуна. Любоконь, приотстав, спешился и недолго вглядывался в с землю.

– Пелеши Белобрысого табун, - сообщил он, нагнав обоз галопом. - Подкова с трилистником в пыли отпечаталась. Торопился куда-то, видать, зверей подгонял - трава почти не объедена, дерн копытами взрыт.

– Видать, тоже вой слыхал, - пожал плечами Телевар. - Думает подальше откочевать, чтобы нечаянного урона не понести, я так понимаю. Втроем от обычных волков отбиться можно, не от волколачьей пакости. Тут и собаки не помогут. - Он покосился на неспешно трусящих за телегами коней. - И ни одной заразы по тракту навстречу, что ты будешь делать! Может, там уже пожрали всех… - Он сердито сплюнул. Казалось, тысячник уже жалел о принятом накануне решении не возвращаться.

Больше не разговаривали до самого распутья. Яркое солнце и свежий ветерок сделали свое дело, угрюмость потихоньку рассеивалась, хотя петь песни Теомира уже не просили. Чуть слышно позвякивал бубенец на Ольгиной кобыле, побрякивали ведра под телегами, из надвинувшейся справа купы деревьев донеслось едва слышное кукование.

– Кукушка-кукушка, сколько мне жить? - машинально пробормотал Теомир себе под нос, но кукование оборвалось еще до того, как он договорил. Паренек пожал плечами, затем стащил с головы шлем - его шевелюра была насквозь пропитана потом - и со злостью швырнул его в ближайшую телегу. На него даже не оглянулись.

Вскоре обоз добрался до долгожданной развилки.

Здесь тракт раздавался раза в три. На север, к Столеграду, и на восток, к Купчищу, уходили широкие, хорошо укатанные колеи. Сбоку от дороги врос в землю огромный валун, невесть откуда появившийся в здешних степях. На камне с незапамятных времен письменами Всадников, орков и троллей были выбиты путевые знаки и еще какие-то странные картинки и символы. Дождь, дневная жара и ночной холод потрудились над камнем так, что письмена кое-где стали совсем неразборчивыми. Впрочем, стрелы, указующие дорогу, сохранились неплохо. Да и не надо это никому, решила про себя Ольга, и так ясно, что на восход - Купчище, а к северу - Столеград. А в степи наши чужакам без надобности да без конвоя соваться и так не след. Она поерзала в седле, устраиваясь поудобнее и втайне жалея, что не согласилась ехать в телеге, как и подобает скромной воспитанной девушке. Во Всадницу поиграть ей захотелось, видите ли! Терпи теперь…

К камню в тенечке безмятежно привалилось двое дружинников. Кольчуги они небрежно засунули в валяющиеся рядом переметные сумы, рубахи распустили по-домашнему и вообще откровенно дремали. Впрочем, третий патрульный стоял неподалеку в полном вооружении, придерживая коня за повод и из-под ладошки вглядываясь в приближающихся. Остановив обоз, Телевар подъехал к нему.

– День добрый, Всадники, - негромко произнес он. - Какие новости с границ?