Завтра никто не умрет - Сергей Зверев

Павел взял автомат в левую руку, извлек нож с зазубренным обушком и на цыпочках подался в темноту.

Помещение отличалось от того, что он видел ранее. Стены отделаны черным кафелем с небольшим намеком на узор. Массивные стеллажи убегали вдаль. Приглушенный свет поступал откуда-то издалека. Он вслушивался, звук не повторялся. Пригнувшись, Туманов начал бесшумно смещаться по левой стороне, прячась за стеллажами. Попутно отмечались необычные вещи. Выдвижные ящики в стене – вроде тех, что используют в моргах для хранения тел. Квадратная колонна с запертой дверью – подъемник (пиццу доставляют?). Вырисовывалась дальняя стена, украшенная картой мира и полками с «макулатурой». Продолговатая тумба в качестве компьютерного стола, выдвинутые ящики, под ними на полу в беспорядке валялись бумаги. Фрагмент системного блока, ноги в элегантных полусапожках...

Раздался шорох; он отпрыгнул, чтобы не стать мишенью. Мелькнул неясный силуэт на обратной стороне стеллажа. Бегущий что-то зацепил, посыпалась бумажная продукция. Туманов кинулся обратно, нырнул в боковой проход, чтобы перекрыть дорогу. И никого не увидел. Встал в стойку, заработал ушами. Ведь не померещилось же! Снова шорох – теперь справа. Он завертелся, напряг слух. Что за глупости? Метнулся на звук – и вновь попал впросак. Встал, затаил дыхание... и услышал, как где-то неподалеку дышит человек. Испуганный, загнанный... но очень неплохо подготовленный. Павел собрался что-то сказать – в том духе, что неплохо бы встретиться, поговорить, но не смог выдавить из себя ни слова, только закашлялся. Дрогнул спертый воздух, он метнулся – защемил позвонок и чуть не взвыл от яркой боли. Самое время, конечно, расхвораться.

Незнакомец сгинул. Может, и повезло – напади он в этот момент, пришлось бы несладко. Боль отпустила. Ну и где этот призрак? Где-то далеко сорвалась и покатилась по полу какая-то «карандашница». Ушел. И ему теперь не стоит задерживаться. Павел выбрался из хитросплетений стеллажей, опустился на колени перед телом. Крови не было. Глаза мужчины с античным носом были закрыты. Папки, которые он нес под мышкой, валялись под рукой. Туманов наклонился к лежащему, почувствовал слабое дыхание. Мужчина был жив, но приходить в себя не собирался. Туманов просунул руку ему под голову, нащупал здоровую шишку. Все понятно, даже обернуться не успел. Сожалея о нехватке времени (поговорить бы, выяснить, что к чему), он поднялся, бегло осмотрелся. Здесь кто-то поработал. Ящики стола наружу, содержимое на полу, но вроде ничего интересного – канцелярские принадлежности, серебристый степлер, фотография ребенка на качелях. Поднял голову... и сплюнул от досады. Он пропустил что-то важное. Дверца сейфа, вмурованного в стену, была открыта, ключи болтались в замочной скважине. Туманов подлетел к сейфу. Там тоже все было разрыто. Потрепанные журналы – он полистал: без бутылки не обойтись – какая-то смесь между классными журналами, вахтенными и амбарными книгами. Узко специфично все это. А насчет бутылки очень кстати – он вынул из сейфа симпатичный пузырек «Мартеля». Давненько он что-то не прикладывался. Алкогольное прошлое напомнило о себе тоскливым сосанием под ложечкой; он справился с позывом, всунул плоскую емкость в свободный карман на правом рукаве, застегнул на молнию. Увесистый «браунинг» с серебристой рукояткой брать не стал – своего добра навалом. Покопался в сейфе – больше не было ничего интересного. Непонятно, брали ли что-то отсюда. Павел спохватился – время делать ноги давно прошло. Кинулся прочь из помещения.

Про чужака в замке (или чужаков?) уже знали. И виновником был не Туманов – он не светился. Бодрой рысью он пробежал зал, коридоры, выбежал на лестницу. Повороты шли под прямым углом, отдельные марши освещались. Навстречу уже топали. Павел прижался к стене, сердце колотилось. Ну что ж, не подведите, руки и ноги. Спускались двое. Пока терпимо. Возник первый – споткнулся о вытянутую ногу, икнул и покатился в конец пролета, считая ступени. Второй был встречен наступательным ударом приклада в лоб. Упомянутая часть черепа была сделана из прочного материала – кровь брызнула из рассеченной кожи, но кость врагу он не сломал. Тот схватился за автомат, стал отбирать. Туманов ударил под дых, еще раз, третий – бил, а плечистый мужик подпрыгивал при каждом ударе, хрипел, закатывал глаза. Он отправил его в лежку точным ударом в переносицу; кинулся ко второму, который благополучно докатился до ровной площадки, отлежался и в данный момент с угрожающим видом поднимался. Павел толкнул его к стене, ударил наотмашь. Схватил за воротник обеими руками, коленом в пах – ничего мудреного. Боец издал звук, словно его сейчас вырвет, Туманов направил кулак в челюсть. Голова развернулась на девяносто градусов, щека вмялась от удара, и рвота вперемешку с кровью и битыми зубами плеснула в сторону. Потерпевший сполз по стеночке, Павел занес кулак, чтобы добить, и опомнился – на него смотрело жалобное, искореженное от боли лицо нормального парня. Учился где-то, работал, в армии, возможно, служил, девчонок на секс разводил, а в детстве, как и положено любому русскому ребенку, лизал замерзшие качели и батарейку «Крона». Усовестившись, он отпустил несильную затрещину – здоровый сон часа на три...

Туманов должен был переодеться. Спецназовское одеяние плохо сочеталось с модой, принятой на острове. Но надевать одежду, залитую рвотой и кровью, было бы странно. Павел запрыгал по ступеням ко второму охраннику. Этому он, слава богу, ничего не испачкал.

– Прости, дружище, – пробормотал Туманов, стягивая с обморочного бойца куртку. Штаны можно не менять – и те, и другие, в принципе, черные. Он перекладывал свое хозяйство в новую одежду – в ней тоже хватало карманов и прочих приятных мелочей (не на одной ли фабрике шили?), оправился, нахлобучил черную шапочку. Рейдовый рюкзачок за спиной смотрелся как-то инородно, но не беда, кто будет всматриваться? Павел побежал дальше, изнывая от нетерпения. Остаток лестницы осилил без приключений. Ввалился в «цокольный» этаж, стал тыкаться в каменные тупики, как слепой котенок, клял себя – мог бы и получше запомнить обратную дорогу... Но выбрался – казалось, в него, как в голубя, был встроен компас. Проскочил проем, отделяющий подвальные просторы от холла, присел на темной лестнице. Неужели добрался? Над головой мерцали хитроумные переплетения перекрытий, доносились голоса. Он осторожно приподнялся – далеко ли до ближайшего укрытия? Если толпа повалит в подвал, тогда точно конец. До штабелей далековато. Но в подвал никто не пошел. Группа вооруженных «товарищей», спустившихся с лестницы, дружным гуртом топала к выходу. «А что, интересно, наверху?» – пронеслась нелепая мысль. Павел испугался этой мысли. Хватит экспериментов, чесать отсюда пора. Он дождался, пока «товарищи» выйдут во двор, заскользил вдоль стен. В холле было тихо. Натянул шапчонку на глаза, глубоко вздохнул и вышел во двор. Маленький отряд покидал замок через восточную калитку. Часового, погребенного под мусором, похоже, не нашли, но дополнительного бойца поставили – он мялся поодаль и исподлобья наблюдал, как коллеги по одному пропадают в проеме. Ушел последний – часовой посмотрел по сторонам. Туманов ускорил шаг, махнул рукой – не закрывай, дескать, не все еще вышли. Тот помедлил, не нашел в этом событии ничего странного и раздраженно махнул – не задерживай. Павел засеменил, придерживая болтающуюся амуницию. Он уже протискивался мимо часового, когда тот почувствовал неладное. Всмотрелся в незнакомую физиономию.

– А ты, мать твою, кто такой?

– Кто такой, кто такой, – проворчал Туманов, – Санта-Клаус, блин. Заблудился в вашей Лапландии...

Он с силой ударил часового головой. Парень отпрянул, схватился за разбитый нос. Туманов придушил его – несильно, но быстро. Досчитал до семи, разжал руки. Безжизненное тело упало ему под ноги. Павел юркнул в калитку.

Группа «товарищей» в колонну по одному уходила в направлении вертолетной площадки. Над островом висела махровая гигантская туча. Моросил дождь. Туманов, пригнувшись, побежал к своей насиженной ямке. Отдышался и начал прокладывать дорогу в средоточие хаоса из гнейса и гранита.

Тотальную облаву, похоже, пока не объявляли. Трудно это сделать ограниченным количеством бойцов. Павел забирался все глубже, карабкался со скалы на скалу, отсиживался в трещинах. Усилился дождь, он заметался, вычленил взглядом в каменном разброде узкую пещеру, заполз в нее, свернулся улиткой.

Он начал моментально погружаться в сон. Но мозг просигналил, когда пришла угроза. Камень покатился по склону – Туманов открыл глаза, вернулся в сумрачный мир. День уже стартовал – если это можно назвать днем. Все вокруг серое, будто затушеванное. Солнце в январе в этой части планеты вообще не поднимается – день похож на вечер где-нибудь в средней полосе России... Кто-то подбирался к его убежищу. Павел резонно посчитал, что оставаться в узкой расщелине не стоит. Могут и не заметить, но если заметят – тогда капут. Он подтянулся на руках, выкатился на площадку, окруженную скалами, на коленях отполз за камень и приготовил пистолет.