Воздушный стрелок. Учитель - Антон Демченко

Итак… Первое. Встреча со старшиной четвертого курса школы. Не знаю, была это проверка, или совпадение, но ввиду моей паранойи, буду предполагать проверку на реакцию, в рамках всё того же тестирования перед приемом в клуб эфирников.

И здесь, всё очень неплохо. Из образа быстрого на язык и удар юнца, я, вроде бы, не выпал. По крайней мере, ничего э д а к о г о в эмоциях Прутнева, когда он «наказывал невиновных и награждал непричастных», не ворохнулось. Ну, а если я ошибаюсь, и всё это было лишь случайностью, то… господин старшина получил неплохой урок на будущее. А вот не надо лезть не в свои дела, не имея соответствующих полномочий.

Часть вторая. Беседа с…. Ну да, этого Иллариона попом назвать, всё равно, что эсминец рыболовецким траулером окрестить. Тертый дядька, терпеливый… и дотошный, как наш бывший особист, ещё той, советской школы. Вот уж кто, совершенно точно, от «клуба» работал. Да он, собственно, этого и не скрывал. Ну, почти. Прямым текстом о своей причастности к этой теплой компании, отец Илларион не говорил, но намеки, недоговоренности и многозначительные переглядывания с Прутневым… Точно, коллега будущий.

Вспомнив беседу с этим мозговыворачивателем, я вздрогнул. Чёрт, да он же из меня чуть всю историю короткой жизни Кирилла не вытянул! Исподволь, потихоньку — полегоньку… ещё немного, и я бы ему содержание медицинской карты цитировать начал, с описанием всех событий, благодаря которым она пополнялась. Бр — р.

Но это бы ещё ничего… Я в своей жизни с кем только не встречался. Сталкивался и с такими же умельцами, как отец Илларион. А вот концовка нашей с ним «частной» беседы, это интересно. Очень.

Сей достойный муж, выслушав мою «исповедь» и отпустив грехи вольные и невольные, наложил на меня епитимью. А если быть точнее, то отправил на богомолье. Вот так просто. И даже адресок подкинул, в каком именно монастыре, на это Рождество, ожидается самая устойчивая связь с небесной канцелярией.

Я бы может и послал подальше эту затею, и адресок в ближайшее мусорное ведро выкинул, да вот, не водятся таковые в часовне при военизированной школе эфиников… И Прутнев так многозначительно кивает, словно уговаривает: «Бери — бери, дурак, от счастья ж отказываешься!»

М — да… Аркажский монастырь, под Новгородом. Ничего так, каникулы у меня будут. Весёлые.

— Что нос повесил? — Поинтересовался у меня отчего‑то довольный Михаил, когда отец Илларион, попрощавшись, покинул часовню.

— Да вот, думаю, как бы ещё пару лишних часов к суткам присобачить… — Вздохнул я. — Рассчитывал‑то, хоть на рождественские каникулы отдохнуть, ан нет. Вот, в командировку наладили. Может, не ехать?

— Хм… Дело, конечно, твоё. Можешь и не ехать. — Легко кивнул Прутнев, а когда я на него заинтересовано взглянул, усмехнулся. — Вот только, я бы на твоем месте, не отказывался. Там тебя ещё одна беседа ждет… с одним из наших. Если не хочешь вступать в клуб, пожалуйста. Сиди дома, празднуй…

— Понятно. Значит, ехать всё‑таки придется. — Заключил я. Вот и третья часть проверки перед вступлением в «клуб эфирников», нарисовалась.

И ведь понимаю, что о настоящих причинах моего желания присоединиться к сообществу эфирников, Прутнев ни сном ни духом, что называется, а всё равно, сомнения имеются. Не предчувствия, нет. Просто… просто не хочется лезть в эти дела.

Чёрт его знает. А может сам факт, что решение о вступлении в клуб, вынужденное… и окончательное, так на меня давит. Другое дело, что принято оно было аккурат после «рыбалки» с громовскими старпёрами. Именно тогда я понял, что из сложившейся ситуации, у меня есть только два выхода. Либо вступить в клуб эфирников, получив определенную защиту от посягательств со стороны ушлых бояр и иных ухарей, либо и дальше жить как ни в чем ни бывало, и ждать визита иезуитов или подставы всё тех же бояр… нет, не со зла или из мести, а из нежелания упускать из своих загребущих лап мастера Эфира. Конечно, мастер — не бог весть, какая птица, да только не любят именитые бесхозных вещей и… людей. Настолько не любят, что готовы прибрать их к рукам в любой момент, а то и организовать такую ситуацию, что иного выхода, кроме как проситься под их опеку, не найдется. А мастер эфира, это не стихийник — слабосилок, которого и из рода турнуть не зазорно… Применение такому всегда найдется.

Я вспомнил беседу с родственничками на заимке, и вздрогнул. Это была не самая простая встреча в моей жизни. Из трех присутствовавших братьев Георгия Дмитриевича, я знал только деда Пантелея, да и то, лишь потому, что пару лет назад Кирилла сплавили в тверское имение Громовых, где, как раз, и проживает многочисленная семья самого младшего брата боярина. Это было самое спокойное и веселое лето в жизни Кирилла, со времени смерти его родителей. С двумя другими братьями, я общался впервые, хоть и видал их прежде, на официальных мероприятиях рода. Но впечатление они на меня произвели… Хм. Особенно тем, что чуть ли не в первый же момент нашей встречи на заимке, предложили идти в боярские дети. И даже уточнили, к кому именно. Дед Пантелей, высокий, чуть сутулый дядька с побитой сединой шевелюрой, порадовал меня своей фирменной кривой улыбочкой и тут же заявил, что его внуки будут рады увидеть меня снова, а некоторые девчонки из соседнего села изрядно выросли и очень даже округлились… в нужных местах. Конечно. А то я не знаю, что в Ратном живут только боярские дети и за попытку там «погулять», меня моментально приговорят к пожизненному закл… в смысле браку. И никакие помолвки не спасут.

— Честно говоря, это не совсем та тема, что меня сейчас волнует. — Вздохнул я, под тихий смешок дяди Фёдора. Ну да, ну да. Очень забавно, конечно. Спасибо маме с папой…

— Хм. Не хочешь вновь оказаться под опекой Георгия? — Прищурившись, поинтересовался сидящий рядом с дедом Пантелеем, Игорь Дмитриевич. Худощавый, как все старшие Громовы, но, в отличие от братьев, небольшого роста, старший после главы рода, он больше всего походил на лиса. Старого такого, матерого лиса.

— Можно и так сказать. — Я осторожно кивнул.

— Историю‑то, хорошо помнишь? — Одним неуловимым жестом уведя с тарелки соседа — деда Григория, кусок белорыбицы и тут же закусив им опрокинутую в рот рюмку водки, Игорь Дмитриевич довольно крякнул и договорил, — так вот, тогда ты должен знать такую формулу: вассал моего вассала, не мой вассал. Пойдешь в личные боярские дети к Пантелею, и Георгий ничего тебе ни сделать, ни приказать не сможет.

— Зато, он сможет отдать приказ самому деду Пантелею, как глава рода. — Развел я руками.

— А внучок‑то с норовом. — Прогудел в бороду, молчавший до этого Григорий Дмитриевич. Единственный тяжеловес в компании сухих и подтянутых Громовых, если не считать Фёдора Георгиевича, но и тому до дядьки ещё кушать и кушать, жрать и жрать…