Орёлъ i соколъ - Лебедев Andrew

Везли их в пульмановском вагоне.

Сорок женщин на деревянном полу грузового вагона.

Хотя, это может быть у них там на Востоке, куда теперь медленно тянулся их состав, четырнадцатилетних девочек за женщин считают. Половина вагона – соплячки-малолетки от родителей отобранные. Дедушка Теймураз-ака на них глядя все приговаривал, – научат вас теперь ковры ткать, да хлопок собирать…

У Катюши как-то все это не укладывалось в голове – их везут, как скотину какую-то, как рабынь. Хорошо еще, что ее саму, по причине уже явно выдающего ее положение круглого живота, саму ее ни на тяжелые работы, ни на сексуальное дежурство к караульным не выдергивали. Но глядеть, как выдергивали других – было больно. По сердцу резало и обручем сдавливало под левой грудью.

Тот день, когда Сашка уехал в Москву за деньгами и за покупками она теперь запомнит как самый ужасный в своей жизни день.

Эта идея – недельку пожить на даче, посидеть вечерами возле камина, поглядеть ночью на мохнатые звезды с верхней открытой веранды, подышать морозным воздухом – сама эта идея – отдохнуть от столичной суеты и перед тем, как ложиться в родильное отделение на так называемое сохранение. Сама идея эта принадлежала ей – Катюше.

Ей просто приснилось, что они с Сашей идут по снегу, по огромному такому заснеженному полю, а далеко впереди – стоит не то банька, не то избушечка маленькая, и из нее навстречу им с Сашей – выбегает маленький… Голенький такой ребетеночек годочка три ему. Выбегает, топает по снегу, смеется, ручонками размахивает. На рекламного ребетеночка похожий из тех роликов, где про памперсы и про детское питание.

Катюша подумала – поразмышляла над этим своим сном и решила, что хочет на дачу.

А с беременной женщиной нельзя спорить – ей чего захочется, то это значит не ей хочется, а ребенку. Значит ребенку внутри ее – захотелось поехать подышать кислородом и поглядеть на мохнатые звезды.

А Сашка он всегда таким покладистым был – он как Катюша скажет, так всегда и сделает.

Решили на дачу – сели в машину и поехали.

А там – натопили печку, растопили камин…

Приготовили обед, поели, потом включили музыку и долго сидели в полумраке натопленной комнаты, прижавшись друг к дружке. Мечтали, глядя на огонь.

А потом на четвертый день, Сашка решил сгонять в Москву за деньгами, да купить кое-чего из продуктов. Ей вдруг захотелось черносливу и грецких орехов. Она прочитала в брошюрке для беременных, что грецкие орехи формируют грудь и стимулируют работу молочных желез. Вобщем, для маленького. Чтобы ему молока потом хватало.

А Сашка ведь предлагал ей, давай уже насовсем что ли в Москву поедем, хватит, пожили четыре денька на даче, подышали кислородом, давай назад, в московскую квартиру вернемся!

Но она не послушалась. Сказала, что еще хочет с недельку здесь побыть. И Сашка укатил на своей "девятке". Сказал, что к вечеру будет.

Но не приехал.

Не приехал, потому что началось страшное.

А впрочем, переедь они назад в Москву, да застань их там события – может еще хуже бы вышло!

Вон каких страхов девчонки рассказывают. Те, кого на Москве, да на подмосковных дачах Схватили. За кого мужья или охрана вступалась, те и мужей и охраны лишились.

Против силы не попрешь! Как говорит Сашка, – против лома-нет приема, если нет другого лома.

Так что, случись это пережить там – в Москве, может еще бы хуже было. Сашка бы вступился за нее, не отдал бы. Его бы тут и убили бы, наверняка.

А так – он скорее всего живой!

Ее Сашка.

Лида Мещерякова – соседка Катюши по наспех сколоченным еще в Клину, где их сажали в вагон, нарам, Лида рассказывала, как ее схватили.

Они с мужем и с тринадцатилетней дочерью тоже решили на выходные в свой загородный коттедж на Селигере махнуть. В Осташков.

Муж у Лиды – это ее второй муж.

Первый каким то неудачливым и ветреным мужчиной был, художником что ли? Они с ним давно расстались. Лида одна без мужниной помощи дочку растила. И вот встретила своего Игоря. Он ее моложе на три года был. Был, потому что убили его в тот день, когда к ним в их загородный коттедж ворвались.

Лида такая красавица, она никак не выглядит на свои тридцать два. Ей больше двадцати семи никак не дашь! Даром – инструктором по фитнесу работала до того, как с Игорем своим познакомиться.

Лида даже для команды Спартак – Москва занятия по аэробике проводила и растяжку знаменитым футболистам показывала.

А с Игорем своим – с банкиром она тоже в спорт-центре познакомилась – он на тренажерах жир свой лишний сгонял – готовился к каникулам – на Кипр ехать собирался, о фигуре своей озаботился, хотел, наверное, на Кипре киприаночку – киприоточку какую-нибудь с обалденной грудью, глазками и ножками отхватить. А влюбился не на Кипре, а в московском фитнес-центре.

Мимо Лиды и правда, трудно равнодушным пройти.

Даже Катюша – женщина, а и то, никак не могла налюбоваться Лидочкиной гибкостью и легкостью, и уживающейся вместе с этими качествами, такой женственностью в ее фигурке.

Игорь был моложе.

Удачливый экономист – сделавший карьеру в одном из московских коммерческих банков, в свои неполные тридцать лет, доросший там до начальника кредитного департамента и статуса вице-президента.

Банчок некрупный, но денег у Игоря было достаточно для того, чтобы обеспечить своей ненаглядной Лидочке и ее дочке – достойную их жизнь.

Была у них с Игорем квартира на Бронной, рядом с Булгаковскими местами – с видом на знаменитый пруд – залюбуешься!

И коттедж Игорь построил – не на Рублевке – там слишком людно и помпезно, а на Селигере – в полу-часе езды на машине от Осташкова.

Вот и съездили на дачу на выходные!

Как в анекдоте про бабушку и про булочную, что любил вспоминать Сашка – когда бабушке трамваем ноги отрезало, и она сидит на рельсах, на ноги свои отрезанные смотрит задумчиво и говорит – вот и сходила я в булочную!

К Лиде с Игорем ворвалась какая то неорганизованная банда самостийщиков. Из местных хулиганов-беспредельщиков. Из русских.

Эти оказались еще пострашнее, чем организованные террористы.

Игоря убили.

Причем, не сразу убили, а сперва пытали.

Требовали показать, где тот доллары и бриллианты прячет.

А какие у них бриллианты то на даче? Откуда?

Но разве докажешь что распоясавшимся пьяным, обкуренным, вкусившим крови вседозволенности – озверевшим подонкам?

Игоря пытали у нее на глазах, а потом засунули головой в жарко растопленный камин.

Но до этого, но до этого изнасиловали ее.

Лиду.

У еще живого Игоря на глазах.

Ей было очень жалко его.

Игоря ей было жалче, чем себя саму. …

Теперь ее дочка – тринадцатилетняя Верочка, тоже ехала с ними в этом вагоне.

Куда их везли?

Даже Теймураз-ака и тот не знал, куда.

Медленно как-то везли.

Поезд все больше на станциях стоял, чем ехал.

На железной дороге – бардак!

Хорошо еще, что без крушения ехали.

Хотя, почему же хорошо?

Может, кабы было крушение, так и лучше бы всем им было?

Что их ждет там – на Юге и на Востоке?

Рабство?

Чистка арыков для тех, кто не сгодился в наложницы?

И сексуальное рабство для тех, кто сгодился? …

2.

Наконец приехали.

Из открытых дверей вагона запахло весной.

Их почти не охраняли.

Один Толька дедушка Теймураз-ака с берданом.

А куда бежать?

Наоборот – здесь скопом – девушки чувствовали себя хоть в какой-то, но относительной безопасности.

А убежишь – так и неизвестно к кому в лапы попадешь и каким зверским измывательствам подвергнешься.

Дедушка Теймураз-ака вообще говорил, что их колонна вся от Азиза, а Азиз – это нукер очень большого сагиба по имени Ходжахмет. И еще Теймураз-ака говорил, что Ходжахмет этот такой большой и сильный, что на его товар никто не посмеет посягнуть.

В этом молодые русские невольницы смогли убедиться еще в дороге.

Так, когда проезжали Самару, какие-то деловые хотели отобрать у начальника их колонны один вагон, чтобы посадить туда свою порцию невольниц – самарских девушек. А этап от Азиза, в котором было около двухсот женщин, рассаженных в пять пульманов, эти очень умные и деловые хотели уплотнить в три вагона… То-то бы они намаялись! От Самары до Андижана то путь неблизкий!

Очень умными и деловыми этих самарских дедушка Теймураз-ака так назвал. С иронией.

Потому как когда этим умным и деловым объяснили, чей товар везут в этих пульманах, на которые те покусились, эти умные и деловые в момент хвосты прижали и долго-долго извинялись, мол погорячились – с кем не бывает.

Ну…Наконец-то приехали.

Быть в такой дороге – это ужас.

Ни помыться, ни в туалет по человечески сходить.

Спали на каком-то ужасном тряпье.

Катюша с Лидой все боялись, что вши заведутся.

Осматривали друг дружку, волосы вычесывали – на свет смотрели.

За полторы недели дороги головы ни разу не мыли.