Затмение - Линн Пембертон

– Спасибо, доктор. Как акушерке, мне хотелось понять природу подобного явления. – Миссис Нейл встала, скрипнув стулом. – Спасибо, что вы сразу же согласились встретиться со мной.

– Вы были очень настойчивы, – ответил мистер Уилкокс и добавил: – Вы уверены, что дама, о которой вы упоминали, не захочет встретиться со мной? Мне бы очень хотелось с ней побеседовать. Я мог бы оказаться ей полезен.

Миссис Нейл обернулась уже на пороге.

– Не думаю, что сейчас она готова к разговору с кем-либо. Прощайте, доктор.

Сирена проснулась оттого, что ей показалось, будто она помочилась в постель.

Она просунула руку меж бедер и, вытащив, взглянула на пальцы – те были в крови. Транквилизаторы, которыми накачала ее миссис Нейл, перестали действовать, и она постепенно вспомнила все, что с ней случилось. Закрыв глаза, она прокручивала в голове события последних часов, в сознании вспыхивали яркие картины: миссис Нейл, заставляющая ее тужиться, маленькие тельца ее девочек, запачканные кровью, и сморщенные крохотные личики – одно белое, другое – темное.

Сирена смутно слышала шаги на лестнице, но внимание ее привлек только легкий стук. Натянув одеяло до ушей, она нервно теребила его, глядя, как дверь медленно открывается. Легкая улыбка пробежала по ее лицу, когда она увидела рыжие завитки миссис Нейл.

– Вижу, вы уже проснулись.

Акушерка присела на край кровати, отодвинув одеяло – несколько грубовато, на взгляд Сирены.

Сирена проговорила, глядя ей в лицо:

– У меня кровотечение.

– Знаю. Я оставила здесь на всякий случай гигиенические полотенца и пеленки для малышек. – Она жестом указала на кроватку рядом с Сиреной. – Они крепко спят. И все потому, что хорошо запеленуты, им удобно и тепло.

– Большое спасибо, миссис Нейл. Не знаю, сумею ли я расплатиться с вами за все, что вы для меня сделали.

– Об этом у нас будет достаточно времени поговорить позже. А теперь надо встать и помыться. Ведь уже полпятого, и я пойду приготовлю для нас чай.

Что-то в ее поведении насторожило Сирену, но она все же заставила себя подняться с кровати и сесть на ближайший стул, пока миссис Нейл перестилала постель.

– Помойтесь, и тогда вам можно будет снова надеть свою одежду, – сказала миссис Нейл, вручая Сирене чистое полотенце и ее вещи. – Следующая комната – душевая. – Она взглядом указала направление. – Идите же.

Обернув полотенце вокруг ноющего живота, Сирена, осторожно прокладывая путь среди расставленных в коридоре коробок, направилась в душевую. Она чувствовала себя еще довольно слабой: ноги ее подкашивались, пока она мылась. После душа Сирена почувствовала себя бодрее, но слабость оставалась. С трудом одевшись, она вышла из душевой и чуть не налетела на миссис Нейл, которая баюкала ее девочек, по одной в каждой руке.

– Если вы в силах спуститься в гостиную, – сказала ей акушерка, – я принесу туда чай.

Сирена, с благодарностью приняв предложение, последовала за миссис Нейл вниз по лестнице, держась за стенку.

– Ну что ж, миссис Бойд, располагайтесь в этом кресле, а я в соседнем устрою малышей. Отдыхайте, пока я готовлю чай. Я мигом, вода уже вскипела.

Сирена осторожно опустилась в жесткое, но очень удобное, обитое темно-зеленой парчой кресло, подумав, что миссис Нейл, похоже, приспособила сиденье к своим внушительным ягодицам. Два крошечных свертка, лежащие рядом, вызвали в ее памяти Николаса и Ройоля, и ее охватила паника. Решив переключиться на что-нибудь нейтральное, она стала разглядывать гостиную.

«Наш дом – там, где наше сердце».

Сирена иронически усмехнулась, увидев вышивку с банальным изречением – изделие массовой продукции. Взгляд ее переместился на стилизованный под старину и основательно выщербленный кофейный столик в пятнах и книжный шкафчик из соснового дерева. За медной решеткой в камине вспыхивали яркими огоньками тлеющие угли. Сирена перевела взгляд на фотографию, стоящую на камине, – видимо, миссис Нейл в молодости. Незнакомые вещи усиливали сознание того, что она находится в чужом доме, и ей страшно захотелось оказаться у себя, в привычной обстановке, позвонить Николасу. Только что она скажет ему…

– А вот и чай! Спасение от всех бед, – проворковала миссис Нейл, входя в комнату. Она сразу же начала разливать чай из чайника в розовом вязаном чехольчике.

Передав Сирене крепкий горячий напиток, она села в кресло напротив.

– Ну а теперь, думаю, нам пора поговорить.

Сирена подняла на акушерку глаза.

– Слушаю вас.

– Прежде всего, милая леди, мы обе знаем, что никакая вы не миссис Джун Бойд.

Отпивая маленькими глотками горячий чай, Сирена хотела было сказать миссис Нейл правду, но потом заколебалась. Судьба забросила ее в Богом забытое местечко, все это неспроста, и кто она такая, чтобы спорить с судьбой? Вняв голосу рассудка, она проговорила твердым голосом:

– Разве важно, кто я? Вы – акушерка, и принимать роды – ваша работа. Вчера вечером именно это вы и сделали. Я прекрасно понимаю, что без вас мне пришлось бы плохо, и за все ваши труды от всего сердца благодарю вас. И, поверьте, в накладе вы не останетесь.

От Сирены не укрылось, что в поведении миссис Нейл произошли неуловимые перемены. В ее манерах появилась какая-то напряженность, которой она не замечала раньше.

– Дорогая, у вас родились разнорасовые близнецы – очень редкое явление, один случай на миллион; есть у вас какие-то соображения, как это могло случиться?

Сирена мечтательно улыбнулась.

– Да, кое-какие есть.

– Ну а я вам могу сказать точно, как все произошло – разумеется, только с медицинской точки зрения. С интервалом в несколько часов у вас были половые сношения с белым и чернокожим мужчинами. – Миссис Нейл не пыталась скрыть презрения, звучавшего в ее голосе. – Вот, как все произошло, милая леди. Что вы на это скажете? – спросила она.

Откинувшись в кресле, Сирена закрыла глаза, собираясь с духом.

– Только то, что то был самый прекрасный день в моей жизни. Этот мужчина… – Голос ее дрогнул.

Миссис Нейл показалось, что в темно-синих глазах молодой женщины блеснули слезы.

– Я любила его. И если б он захотел, осталась бы с ним.

В голосе Сирены прозвучала глубокая печаль, но акушерка не испытала прилива жалости. Если в ней и пробудились какие-то эмоции, то только отвращение к этой богатой и красивой женщине, которая сидела в кресле и, вертя на пальце кольцо, признавалась в греховном любовном приключении. Что та знала о жизни? О реальной жизни. О трудностях и одиночестве? О муках одиночества, которым нет конца? Они прилипают, как банный лист к заднице – так грубо, но верно выражалась ее старуха мать.